Современные французские кинорежиссеры

* * *

Работа над этой картиной началась летом 1939 года в Бретани. 2 сентября она была прервана войной. В апреле 1940 года, воспользовавшись отпуском, Гремийон возобновил работу над фильмом, но закончил его лишь в следующем году на студии.

В своей адаптации романа Роже Верселя Жак Превер, сохранив стержень этой реалистической драмы, сделал главный улар на обрисовке характеров, пребывающих во власти внешней силы, в которой материализуется судьба и рок. Эта сила — море, им и для него живут люди буксира. Оно порождает драму, обостряет, углубляет ее и приводит к развязке. Снова ощутив дыхание моря — атмосферу своих первых фильмов, Жан Гремийон опять овладевает своей такой выразительной фактурой, вновь обретает твердость почерка.

С помощью хорошо подобранных актеров, режиссер зрительно воспроизвел на экране перипетии драмы, но для усиления и расширения ее выразительности он очень смело использовал звуковую и музыкальную оркестровку, которая превратила эту морскую драму в своеобразную ораторию...

Критик Франсуа Рувиль по этому поводу пишет: «В данном фильме перед нами субъективное продолжение в звуке тех впечатлений, которые были рождены зрительным образом. Музыка — составная часть атмосферы фильма; в музыке выражается внутренний аспект этой атмосферы. Благодаря интересным и редко используемым приемам она приобретает волшебный, сверхъестественный характер, звучит как неведомо откуда доносящийся таинственный голос, тайный голос души героев и вещей. В ней выражена буря, разыгравшаяся в душе человека и в стихиях природы. До такого стиля, исключительно смелого на фоне современной теории и практики создания музыки для кинофильмов, сумел подняться Ролан Манюэль. Шум, создаваемый машинами и работой механизмов, оклики, крики, завывания ветра и рокот моря — вся эта музыка разных сфер сливается в своего рода эолову симфонию, к которой примешивается хоровое пение и монотонная декламация, образуя своеобразное высокохудожественное оркестровое произведение, исключительное по своей выразительной силе» [184].

Сейчас такого рода замысел показался бы неуместным. Но опыт Гремийона был интересен решением всегда сложной проблемы музыкального оформления фильма.

В двух последующих произведениях искусство Гремийона достигает вершины, избавляется от наносного и в фильме «Небо принадлежит вам» достигает классической строгости.

* * *

Этого фильма вместе с предшествующим «Летним светом» было достаточно, чтобы сделать имя Жана Гремийона широко известным в киноклубах.

Конечно, не следует забывать и более ранние его произведения, но совершенно ясно, что именно эти два фильма, столь несхожие и даже противостоящие один другому, раскрывают самую характерную черту его вклада в киноискусство: исследование на материале тем, разработанных исключительно кинематографическими средствами, психологического поведения человека перед лицом страстей или собственной совести. При этом в центре его поля зрения всегда стоит человек, человек наедине с самим собой. Говоря о Гремийоне, Анри Анжель употребляет выражение «трагизм современности», а касаясь «Летнего света», уточняет свою мысль: «Здесь каждая группа персонажей воплощает со всей сложностью и достоверностью, какие только уместны, этические категории, символически передаваемые также соответствующими декорациями: здоровье, свежесть, самопожертвование, открытость души и жизни и правде — у одних, развращенность, душевная сухость, уход в себя, бегство от жизни, ложь — у других. Борьба, которая возникает между этими главными противоборствующими характерами, нашла свое яркое отражение в мифологиях, эпосах и трагедиях. В самые напряженные моменты «Летнего света» дело уже не только в развязке одной конкретной драмы — на сцену выходят могучие силы, которые выступают друг против друга и бросают вызов судьбе. И так же, как у Эсхила и Софокла, нечто в роде великого закона земли обрекает на катастрофу тех, кто оторвался от всего живого, от справедливости и чистоты» [185].

Эта драма с ее сложными ответвлениями развертывается в маленькой, затерянной в горах гостинице. Ее герои — четверо персонажей, связанных или разобщенных страстью, которая либо погубит их физически, либо убьет в них любовь. Исключительность атмосферы действия произведения, неистовая сила чувств, которые руководят поступками персонажей, а также выбор декорации и характеры действующих лиц — все это сознательно рассчитано на то, чтобы придать фильму необычность, которая может вызвать у зрителя раздражение и превратить некоторые места, например знаменитую сцену костюмированного бала, в своего рода «дерзкий вызов». Вся первая часть фильма, прекрасно построенная, свидетельствует о силе режиссера, но даже эта сила не могла спасти вторую часть, где виден авторский произвол и условности, проявляющиеся в тех контрастах, на которых сценаристы Жак Превер и Пьер Ларош строят свои выводы.

Ценность этой картины — в добротности ее фактуры, в замечательной игре актеров Пьера Брассера [186], Мадлен Рено, Мадлен Робинсон и Поля Бернара, в поэтичности стиля, а также в стремлении авторов перенести трагедию в условия современности, освободив ее от той поэтической «удаленности», которую мы находим у Брессона, Кокто и даже у Карне. В отличие от них, развивая свою трагедию, Жан Гремийон готов даже сделать ее героев в некотором роде социальными символами; вся трагедия построена на противопоставлении продажным общественным элементам «здоровой силы тружеников». Жорж Садуль, который подметил эту черту, увидел также в теме «Летнего света» момент, продиктованный внешними обстоятельствами: предвосхищение «единения французов в рамках Сопротивления, сметающего оккупантов и их сообщников. Эта воля народа ясно выражена в незабываемом заключительном эпизоде, где идущие шеренгой рабочие одним своим приближением заставляют владельца замка броситься с обрыва» [187].

Символы того же рода мы находим в «Вечернях посетителях» и в некоторых других фильмах, относящихся к годам оккупации. Разумеется, они являются символами даже в том cлучае, если сами авторы не всегда создавали их сознательно.

Подобные стремления, продиктованные обстоятельствами того периода, выразились в фильме «Небо принадлежит вам», который примерно в то же время, когда Клузо в фильме «Ворон» нарисовал «неприглядную картину небольшого французского городка», передал непоказной героизм, скрывавшийся в недрах провинциальной мещанской семьи. В основу того и другого фильма положены достоверные факты. Гремийон показал подвиг, совершенный мадам Дюпейроп, женой владельца гаража ив Мон-де-Марсан, которая в 1937 году побила рекорд полета по прямой для женщин.

Несомненно, что подобный пример «величия французской нации», показанный людьми, от которых на первый взгляд меньше всего можно было его ожидать, в свое время был направлен против порочившей все французское вишистской пропаганды. Нет сомнений, что преподнесенный Гремийоном в дни наших унижений урок гордости оказался благотворно. Однако в развернувшихся вокруг этого вопроса дебатах Ж. Шаржелег высказался так: «Мы неправы, когда истолковывали художественное произведение, исходя из соображений, непосредственно подсказанных текущими обстоятельствами. Вероятно, именно потому, что Гремийон поднялся над этими обстоятельствами, он и создал фильм, основная ценность которого в том, что он способствует сближению людей самых различных умонастроений» [188].

Исключительное значение фильма «Небо принадлежит вам» заключается в его человеческой правде. Эти два слова уже изрядно затасканы, но их все же следует употреблять, когда они выражают сущность дела. А в данном случае эта человеческая правда проступает благодаря двум в равной степени редким характерным чертам произведения: правдивости психологического рисунка и строгой выразительности стиля. Другая обращающая на себя внимание черта фильма — постоянное воздействие Пьера и Терезы, двух главных активных действующих лиц, на развитие чувств и событий. Они — подлинные герои этой истории, от них все исходит и к ним возвращается. В зависимости от их взгляда на вещи эти вещи формируются, меняют свой облик, преобразуются. Другие персонажи (дети, друзья), а также и обстоятельства существуют лишь в зависимости от их страсти, которая, пожалуй, может быть воспринята как проявление чудовищного эгоизма. Каковы же эти два существа? Гремийон на этот вопрос отвечает так; «Они такие же люди, как и все. Они вовсе не герои. Они не выделяются в толпе. На том отрезке их жизни, о котором рассказывается в картине «Небо принадлежит вам», они проявляют свою нерешительность, ограниченность, манерность (как бывает и у любого другого), — качества, которые могут долго владеть человеком, вплоть до того момента, когда наконец он совершает нечто из ряда вон выходящее.