Никитин
Никитин читать книгу онлайн
«Во всей поэзии Никитина виднеется известная грань, которая должна бы отделять его день от его ночи, его реальность от его мечты. Была суждена ему жизнь, лишенная целостности. День проводил он на людях, и было кругом него и в нем самом крикливо, шумно, суетно, и на своих страницах Никитин не стесняется даже, перед поэзией и перед своим бытом, часто употреблять эпитет «грязный», и в самых стихотворениях у него не раз торгуются, – цепко держала его тогда в своих когтях самая неприглядная проза; но когда наступала ночь и приносила с собою не только физическое уединение, поэт отдавался тишине и стихам, и, освобожденное от дневного сора, к своей первобытной чистоте взывало его живое сердце…»
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
«Глухих степей незнаемый певец», Никитин не имел настолько таланта, чтобы изо всего себя, изо всей своей жизни сделать поэзию; но незнаемым он все-таки не должен был бы себя считать. Его знают. Правда, он занимает в нашей литературе какое-то срединное место: у него простонародное перемежается с интеллигентным, недостаточно интеллигентным, и нельзя отнести его ни к поэтам народным, ни к художникам культурной индивидуальности; правда, ему недостает глубокой синтезирующей силы, которая создала бы из него какое-нибудь определенное единство. Он не стихия и не личность. У него заметна слабость внутреннего самоопределения. Умеренный в собственных силах, он должен бы больше учиться, пройти более строгую школу развития.
Итак, он делал, что умел. Чем он был богат, тем был и рад. Лучшим его стихам свойственны музыкальность и сила, проза его даже изящна в своей сжатости и нерасплывчатом рисунке; но бесспорно, что в общем его страницы – больше человеческий, нежели художественный документ. Была в Никитине несомненная потенция художника, но редко она осуществлялась. Герой «Дневника семинариста», обращаясь к своей рукописи, говорит ей: «А ты, мой бессвязный и прерывчатый дневник, бедная отрада моей скуки, покойся впредь до усмотрения»; бедною отрадой скуки и скорби была для самого Никитина и вся его поэзия, неверный, мерцающий, но приветливый огонек в его жизненной степи, недолгая победа часов уединения над сутолокой грубого дня.
