Итоги нашей портретной выставки

Число портретов русских ученых, художников и писателей было довольно ограничено на выставке, но все-таки тут явились из числа ученых (впрочем, преимущественно только немцев): Эйлер, Паллас, Крафт, Штелин, Фукс, Вольф, Лексель, Котельников, О. В. Струве; из числа художников: Левицкий, Боровиковский, Кипренский, Скородумов, Кокоринов, Егоров, Шебуев, Венецианов, Варнек, граф Ф. Толстой, Брюллов, Бруни, Зарянко, Витали, Ге, Перов, Крамской, Антокольский; из писателей: Ломоносов, Державин, Сумароков, Карамзин, Батюшков, Гнедич, Жуковский, Крылов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев; из актеров: Мочалов, Щепкин, Самойлов и Асенкова; но из музыкантов — только трое (!): Даргомыжский (портрет был написан Пл. Тим. Бориспольцем, что не было известно составителю каталога), далее есть портрет композитора Серова, на картине Зарянко «Рекреационный зал имп. училища правоведения» (1840); наконец, портрет знаменитого пианиста Джона Фильда, которого каталог называет «Иона Фильдт».

Из русских личностей духовного звания явилось портретов на выставке также немного. Самый древний из них — портрет московского митрополита св. Алексея, поборника «собрания Руси», но так как он жил от 1292 до 1378 года, то портрет — иконный, и не может иметь ни малейшей претензии на какую-либо действительную достоверность и сходство.

Затем следуют: патриархи Никон и Адриан, три митрополита: Вениамин казанский, XVIII века, Амвросий с. — петербургский и Амвросий пензенский, оба XIX века, далее знаменитый русский дипломат XVII века Ордын-Нащокин, пошедший в конце жизни в монахи, два князя Голицына, Борис и Иван, также пошедшие в монахи в первой половине XVIII века. Из духовенства более простого разряда находится здесь всего один портрет, именно портрет одного священника XIX века, написанный Игоревым (кажется, в Китае). Есть на выставке также портреты русских монахинь: это — сначала любимица Петра I, потом статс-дама, графиня Чернышева, получившая прозвище «Бой-бабы» и превратившаяся позже в игуменью, и княгиня Долгорукая, постригшаяся в монахини от отчаяния после ссылки, а потом смертной казни, посредством «колесования», мужа ее, князя Ивана Долгорукого, любимца Петра II. Вообще говоря, любопытен тот характерный факт старой русской истории, что многие личности мужского и женского пола для заключения своей карьеры и как будто в наказание бывали постригаемы в монашество. Это испытал, например, царь Василий Шуйский, боярин Федор Никитич Романов (впоследствии патриарх Филарет) и его бывшая супруга Марфа Ивановна; Евдокия Федоровна Лопухина, первая супруга Петра I. Все эти личности (кроме патриарха Филарета) присутствуют на выставке. Какая все это была странность! Отдавали людей в монахи точно так, как в прежние времена отдавали людей «в солдаты», совершенно позабыв, что в русском государственном строе и монах, и солдат должны занимать место почтенное и почетное. Из числа русских аристократов и аристократок, перешедших в католичество, на выставке находятся портреты: княгини Зинаиды Волконской, камер-юнкера князя Фед. Голицына и живописца Кнаренского. Из числа русских религиозных фанатиков портреты: княгини Анны Алексеевны Орловой, словно загипнотизированной архимандритом Фотием, князя Ал. Ник. Голицына (министра), знаменитого живописца Боровиковского, покорного приверженца татариновской секты.

Другую, хотя и рассеянную по разным местам выставки, но любопытную в своей совокупности и поучительную группу представляли портреты личностей, в разные царствования достигших высшего положения и высших почестей, но позже полетевших со своего блестящего поста кувырком вниз и либо кончивших жизнь тюрьмою, ссылкою и казнью, либо по какому-то чуду снова возвратившихся к прежнему блеску, славе и почету. Так, например, умный дьяк Грамотин был человек очень полезный, очень нужный и уважаемый и все-таки был в начале XVII века сослан «за интриги», но потом через восемь лет возвращен в Москву на службу, и портрет его с почетом хранится до сих пор в архиве министерства иностранных дел; сподвижник императрицы Елизаветы граф Лесток помог ей взойти на престол, но все-таки впоследствии просидел в Петропавловской крепости шесть лет и затем сослан был в Устюг, но потом возвращен при Петре III; Макаров был доверенный человек Петра I и Екатерины I, но все-таки в 1732 году был обвинен в «утайке бумаг» и просидел в тюрьме восемь лет; знаменитые Ментиков и Бирон были полновластные владыки России, но все-таки оба были сосланы в Сибирь, только с тою разницею, что Меншиков до смерти так и остался там, а Бирон, прожив в Сибири двадцать лет, был не только возвращен в Россию, но получил предложение снова управлять Курляндией, да только уже сам не захотел и мужественно отказался; Бестужев-Рюмин, канцлер при Елизавете, при ней же был сослан, а спустя несколько лет возвращен, и Екатерина II сама собственноручно надела на него орден Андрея Первозванного; наконец, множество исторически замечательных людей были прямо и просто казнены, в их числе цесаревич Алексей Петрович, князь Иван Алексеевич Долгорукий (который по безумным привычкам начала XVIII века был даже «колесован» в 1739 году), Волынский, Кочубей и т. д. Любопытно встречать и рассматривать эти физиономии все вместе. Но они непроницаемы и не дают никаких материалов наблюдателю. Почему — мы увидим ниже.

Еще любопытнее, мне кажется, было встретить на таврической выставке целую коллекцию портретов тех людей, которые в прошлое время всю свою жизнь провели в тупом и мрачном исполнении самых суровых, самых жестоких и варварских приказаний своего начальства, таковы были: граф Петр Андреевич Толстой, сподвижник Петра I, сенатор, посол, действительный тайный советник, но игравший зловещую роль в жизни цесаревича Алексея Петровича и при Петре II сосланный в Соловецкий монастырь; князь Ромодановский, князь-кесарь Петра I и начальник сыскного Преображенского приказа; Ушаков, сенатор, генерал-поручик, начальник тайной канцелярии, предавший своего благодетеля герцога Бирона и за то получивший андреевскую ленту; Шешковский, начальник тайной канцелярии при Екатерине II; Обольянинов, исторически прославившийся генерал-прокурор Павла I, отставленный Александром I, и разные другие. Какая галерея, какие люди!

Как изображение одного из многочисленных объектов деятельности этого отряда деятелей мы встречаем на выставке портрет Петра Алексеева, последнего человека, клейменного в России перед ссылкой в Сибирь. И это произошло в 1858 году. Как недавно! Вот как долго удерживались иные наследства древней Руси.

В совершенную противоположность мрачным и трагическим актерам XVIII века являются на выставке портреты актеров комических: придворных шутов и шутих. Их было, по тогдашней моде, немало уже и при Петре I, а потом при императрице Анне, при Екатерине II и даже позже. Из времен Петра I является на выставке целый их взвод: Жировой, Засекин, Васиков, Веригин, Тургенев, «мужик с тараканами», и они так были драгоценны и приятны, что иностранным живописцам поручалось писание их портретов; из них Балакирев сохранил свои придворные занятия до времен Анны Иоанновны, а ранее того действовал в одно время с княгиней Настасией Петровной Голицыной, урожденной княжной Прозоровской, придворной шутихой Екатерины I. Замечательно, что у всех этих личностей нет ничего забавного и смехотворного в лице; оно у них серьезно и почтенно. Из времен Екатерины II не сохранилось портретов этой категории, но выражение серьезности, полнейшего достоинства и истинной почтенности точно так же присутствует и на лице Марии Саввишны Перекусихиной, камер-юнгферы и любимицы императрицы, увеселению которой она усердно посвятила много лет своей жизни.

Портретов из жизни низших слоев русского общества представлено на выставку очень мало. Их, однакоже, есть несколько. Только это все купцы, уже разбогатевшие и затем ставшие своего рода аристократами; таковы купец Борисов, двое купцов Билибиных, неизвестный, которого портрет, написанный Левицким, принадлежит казанскому музею; наконец, купец Ларин, оригинальный великодушный человек из народа, который имел чудное и полное право сказать Екатерине II, в своем знаменитом письме, напечатанном в Полном собрании законов, что он приобрел значительное состояние, «не основав его ни на слезах, ни на крови своих соотечественников», и тут же представил императрице большую сумму на устройство даровой народной школы и беспроцентного народного банка, т. е. таких учреждений, о которых ни у кого не было еще тогда и помышления. Кроме этих купцов, на выставке являются из так называемого «простого народа» только портреты: «столетней царскосельской обывательницы с семьей» (екатерининского времени), портрет «старой крестьянки» (работы Венецианова) Елизаветы Есауловой, старой няньки князя Михаила Голицына, и Христины, кормилицы В. Н. Воейковой (все три первой половины XIX века).