Мастера и шедевры. Том 3

Когда этот том сдавали в набор, выставку еще не открыли. Единственное, что можно было сделать — познакомить читателя с репродукциями новых полотен Елены Романовой. Они перед вами.

Открытое небо. Занавеска отдернута. Сад. На подоконнике душистая антоновка. Эта картина — лейтмотив экспозиции.

Художник видит и пишет людей, своих современников. Масса новых портретов, особенно молодежи, детей.

Гуманистическое звучание ее полотен усиливается каким-то особым, мягким, душевным взглядом на натуру. Она приглашает тысячи зрителей стать ближе к этому ароматному, чудесному миру природы.

Оля и Маша Шукшины смотрят на нас с портрета. Детский взор — бесхитростный и открытый — словно говорит:,Взрослые, берегите нас, думайте о будущем…»

И тут же вспоминаешь большой холст «Семья писателя В. М. Шукшина» — одно из центральных полотен экспозиции.

Г. Коржев. Гомер

РОЖДЕНИЕ КАРТИНЫ

Нет ничего труднее, чем осуществить в искусстве большую мечту, создать симфонию, в которой бесстрашно борются силы добра и зла, торжествует свет. Написать роман — сотворить загадочный срез, где читатель встретит и запомнит (иногда на всю жизнь) героев литературного произведения, время, сам воздух, быт эпохи… Наконец, взять на себя смелость отразить свою пору не мелко и банально, а словно заставив себя взглянуть на нее через магический кристалл встревоженной души. Тогда рождается станковая картина, в которой слышны и говор, и аромат, и цвета той эпохи, когда живописец дерзнул взять кисть. Это все задачи не шутейные. Надо всерьез попробовать понять и отразить тайну своего времени. Не всем сие дано. Пройдет много, много лет, когда потомок, нажимая на кнопку, а возможно, лишь подумав о кнопке, вдруг увидит перед собой ряд полотен нашей эры.

Что он почувствует, этот еще не родившийся человек будущего? Ведь он в отдаленное время не услышит шум страстных споров и не прочтет газетные и журнальные статьи, которые то поднимали, то уничтожали тех или иных мастеров.

Тишина. Просторный интерьер. Мерно и неспешно меняются перед внимательным исследователем грядущего цветные образы давно прошедших лет.

Как ныне мы со скрупулезным тщанием мягкой пушистой кисточкой очищаем от пыли и грязи найденную в кургане древнюю статуэтку оленя или пантеры, так и тогда столь же осторожно будут вглядываться и пытаться осознать и постичь лицо времени, рассматривая полотна XX века.

Едва ли кто возьмется предсказать, о чем будет размышлять неведомый нам зритель. Невероятно трудно предвидеть, что скажет ему больше: тщательно выписанная до мельчайших деталей, но равнодушная, по заказу сделанная картина, или смятенный и почти невнятный набросок, написанный либо с натуры, либо в пылу фантазии.

Искусство, как и человеческая цивилизация, существует не одну тысячу лет. И опыт исследования прошлого, в том числе и произведений живописи, накопился, обобщен. Написана масса трудов, систематизирующих историю искусств. Но чем больше истинные ученые искусствоведы вникают в загадочный ряд сменяющих друг друга стилей и направлений в живописи, тем все больше они убеждаются в человечности больших произведений искусства.

Исходя из посыла, что род людской, несмотря на все сложности нашего времени, все же решит не прерывать своего существования, думается, что идея гуманизма, духовности останется вечной. Как останется бессмертной идея прекрасного.

«Гомер» кисти Гелия Коржева.

Казалось, что этот сюжет — лишь капля в бытии нашей огромной державы. Но как емка, как насыщена гуманистическим содержанием эта картина.

Загорелый, коротко стриженный, в кожаной тужурке, обмотках бывший красногвардеец, участник гражданской войны. Один. В пустой студии, а может просто комнате, копирует античный бюст. Великий Гомер глядит на этого странного пришельца.

Сколько напряженной работы духа, стремления к знанию, к постижению мировой культуры в этой кряжистой, костистой фигуре, в его упрямом, но вдохновенном лике.

Художнику удалось найти метафору начала новой эры, когда, не переводя духа, недавние бойцы, оставив тачанку, бросились в гущу новой битвы за знания. За свое прочтение красоты. В этом необратимом порыве к освоению опыта самих основ древней культуры — пафос всей духовной жизни юной державы…

На участь народа за семьдесят лет выпало столько трудностей, войн… Можно только поражаться, как в такую буревую пору находились люди, полуголодные, разутые, часто без хотя бы мало-мальски устроенного быта, и все же рвущиеся к знанию, к нелегкому освоению грамоты искусства.

П. Корин. Отец и сын.

В этом — ключ гуманности нашего народа, доброго и жизнелюбивого, тяготеющего с открытым сердцем к дружбе и сосуществованию всех землян.

Мечтой о завтрашнем дне, о светлом грядущем проникнута картина Зариня «Солдаты революции». Это один из них, возможно, тоже будет мять глину, пытаясь создать своего Гомера…

Не всегда были просты роды картины. Так, задуманный еще при Горьком огромный холст «Русь уходящая» не удалось свершить. Так простоял много лет в мастерской Павла Дмитриевича Корина гигантский чистый холст. Десятки первоклассных портретов-картин, сделанных в натуру, были написаны мастером.

«Отец и сын»… Два могучих человека словно застыли в вечном раздумье о превратностях судьбы. Чего только не бывает…

Помню, когда Павел Дмитриевич выставил некоторую часть своих «этюдов», как он называл эти превосходно исполненные холсты, все, не знавшие доселе полотна, были смятены: как такой материал не увидит света? Но Корина уже нет… Злой рок рутины, боязнь кого-то удивить, испугать не дали автору возможность исполнить задачу всей его жизни. Эго трагедия.

Павел Корин создал немало блестящих портретов. Его кисти принадлежат картины на исторические темы. Одна из них — «Александр Невский», часть триптиха.

Но, увы, они несколько рассудочны и жестковаты по сравнению с той песней, которая жила в душе у Корина. Только взор его светло-голубых глаз, устремленный куда-то вдаль, природная задумчивость скрывали драму немоты большого таланта.

Прочтите строки из письма 1942 года, написанного художником Михаилом Нестеровым своему ученику и другу:

«Я от всей души поздравляю Вас с прожитой интересной художественной жизнью, по временам нелегкой и тем более ценной. Но все, что прошло, — прошло. Там, в прошлом, был о, как всегда и у всех, много чудесного… незабываемого, были, конечно, дни, часы, о которых лучше забыть, мы и забудем о них… Вам суждено оставить нашей Родине немало прекрасного. Пошли Вам господь силы душевной и здоровья для этого подвига…»

П. Корин. Александр Невский. Часть триптиха.

Годы прошли. Холст остался белым.

«Русь уходящая» не была написана.

«Все прошлое искусства — к искусству сегодняшнего дня относится, как океан к капле. Все же прошлое искусства — к искусству будущего относится, как капля к океану…» Не верить в это было бы пессимизмом. Однако, для того чтобы океан превратить в каплю, от художников и искусствоведов требуется гигантский труд, много дарования, много мысли, страсти и глубоких чувств на долгие века».

Запись сделана 1 ноября 1942 года Константином Федоровичем Юоном, корифеем русской культуры. Создателем десятков великолепных картин, воспевавших песенную красу России. Ученик московской школы, воспитанник Валентина Серова, мастер, обладавший своим, юоновским языком. Ярким, первичным…

… Главная площадь державы. Зима. Стужа. Низко нависло серое, тяжелое, будто мраморное небо. Снег укутал брусчатку. Глухо, мерно звучат шаги полков. Четок их строй.