Луи Армстронг - американский гений

По традиции корнет обязательно входил в состав марширующих оркестров, и новоорлеанские музыканты всегда широко его использовали. Многие из них относились к трубе с определенной опаской, считая, что игра на ней требует более виртуозной техники. Видимо, именно поэтому Армстронг так долго не решался перейти с корнета на трубу. Он сам называл различные причины этого в конце концов состоявшегося перехода, но, скорее всего, он расстался с корнетом по совету руководителя ансамбля Эрскина Тэйта. Его брат Джеймс был трубачом того же ансамбля, и Эрскин считал, что группа медных духовых инструментов будет звучать гораздо гармоничнее, если Луи, как и Джеймс, станет играть на трубе. Армстронг по этому поводу вспоминает: "Он [Эрскин. Перев.] считал, что супротив труб корнет не такой уж "горячий". Я послушал, какая тут разница... Те звучали сочно, богато. Потом я послушал корнетистов, - точно, выходило не так здорово, как у трубы" 1.

1 "Record Changer", July-Aug. 1950, p. 21.

В апреле 1927 года Армстронг ушел из кинотеатра "Вандом". Скорее всего, он надеялся найти другую, лучше оплачиваемую работу. И вскоре нашел ее - в кинотеатре "Метрополитен", где руководителем группы был Кларенс Джонс. В июле месяце хозяина кабаре "Сансет" обвинили в нарушении федерального закона о торговле спиртными напитками, и заведение прикрыли. Следующие две недели ансамбль Джонса выступал в одном из наиболее фешенебельных белых клубов "Блэк хок". Однако этот ангажемент оказался неудачным. Управляющий потребовал сократить состав группы с двенадцати до шести исполнителей. В ответ на это, как пишет Дэйв Питон, "музыканты заявили, что, если их всех не обеспечат работой, они разорвут контракт. В конечном счете стороны пришли к компромиссу: ансамбль пригласили в полном составе, но только на две недели" 1.

Вскоре после этого инцидента Д. Питон в одной из своих очередных статей обрушился с суровой критикой на музыкальную группу, не называя ее по имени. Старейший музыкальный критик обвинил анонимную группу в том, что она не сумела прижиться в одном очень "аристократическом заведении", поскольку музыканты все время опаздывали, "а играли так оглушительно громко, что едва не обрушился потолок. К тому же они исполняли совершенно неподходящую для такого аристократического места музыку - порочные блюзы" 2. Всеми уважаемый Питон часто впадал в нравоучительный тон, пытаясь приобщить своих черных собратьев-музыкантов к цивилизованному обществу. Он постоянно призывал их прилично одеваться, пристойно вести себя в общественных местах и не пить во время работы, быть ответственными людьми и не злословить. Он хотел, чтобы негритянские музыканты завоевали уважение публики, и думал, что для этого им надо прежде всего держаться с достоинством, "правильно" исполнять хорошую, "правильную" музыку. Джаз и блюзы Питон явно не одобрял и терпел их только потому, что они были в моде. Я не сомневаюсь, что, говоря о слишком шумном ансамбле, изгнанном из аристократического клуба, он имел в виду группу "Armstrong Sunset Stompers". Питон считал, что, хотя Армстронг великолепный инструменталист, ему не следует брать на себя руководство коллективом. "Оркестр Луи производит страшно много шума, - писал он. - Его музыканты отличаются плохими манерами и недостойным поведением, их игра режет ухо... Может быть, со временем Армстронг поймет, что играть громко еще не значит играть хорошо" 3.

1 "Chicago Defender", July 30, 1927.

2 "Chicago Defender", Aug. 6, 1927

3 "Chicago Defender", May 19, 1926.

Мы специально уделили столько внимания высказываниям Питона, чтобы показать отношение средних слоев белого населения и выбившихся "в люди" негров к джазу и блюзам. Джазовая музыка вызывала у них зубовный скрежет, и они с нетерпением ждали того дня, когда она, наконец, умрет.

Но джаз не собирался уходить со сцены ни в прямом, ни в переносном смысле. В начале 1928 года Луи и Затти получают приглашение играть в составе оркестра Кэролла Диккерсона во вновь открытом кабаре "Савой". Наверняка они настаивали на том, чтобы место досталось и третьему мушкетеру, Хайнсу, но его тогда не было в городе, и им пришлось подписать контракт без Эрла. Вернувшись, Хайнс обнаружил, что два друга, не дождавшись его, начали работать в одном из самых фешенебельных заведений Южной стороны. Позднее у Диккерсона нашлось место и для Эрла, но тот чувствовал себя обиженным и поэтому отказался. Джаз от этого только выиграл. Хайнс пригласил в свой ансамбль Джимми Нуна. Они играли в клубе "Апекс", и летом того же года вместе с ансамблем Хайнс сделал записи, вышедшие под названием "Apex Club". Это были лучшие грампластинки, когда-либо записанные малыми джаз-бэндами.

В те годы кабаре "Савой" считалось в Чикаго одним из самых шикарных. В нем демонстрировалось прекрасное шоу и играл сильный, хотя и несколько приторный оркестр Диккерсона. Благодаря регулярным трансляциям программы кабаре по радио, а также пластинкам, выступлениям в клубах и кинотеатрах Армстронг получил возможность выхода на массовую аудиторию. К 1928 году его хорошо знали и любили музыканты, а многие ему просто подражали. Он стал известен широким слоям негритянской публики, особенно той ее части, которая интересовалась эстрадной музыкой. Постепенно росло число почитателей его исполнительского мастерства и среди белых. Пока их насчитывалось немного главным образом музыканты и любители джаза, но все они были исключительно ревностными поклонниками. Армстронга все чаще просили выступить и в других городах Америки. Время от времени по приглашению негритянского политического деятеля и импресарио Джесси Джексона Армстронг давал концерты в Сент-Луисе, получая неслыханный гонорар: сто долларов за вечер. В "Савое" ему платили столько за неделю работы.

О популярности Армстронга среди негритянских музыкантов в те годы говорит, в частности, тот факт, что Питон стал неизменно называть его "Королем Меналиком" или даже "Великим королем Меналиком". (Меналик II император Эфиопии в XIX веке, которому удалось изгнать итальянцев и завоевать независимость страны. Он считается национальным героем негритянских народов.)