Литература и фольклорная традиция, Вопросы поэтики

В интересной работе Б. Н. Путилова "Сюжетная замкнутость и второй сюжетный план в славянском эпосе" уточняются существующие представления о характере замкнутости сюжета в русской и южнославянской поэзии. Ф. М. Селиванов45, рецензируя эту работу, указал на перспективность дальнейших разысканий в том же направлении. Действительно, в случае необходимости былина находит средства, чтобы либо подключить к повествованию эпизоды, относящиеся к предыстории сюжета, либо осветить события, протекающие параллельно. Это свидетельствует о том, что фольклорная норма не столь шаблонна, как порою кажется,-в чем мы еще не раз сможем убедиться. Но это все же норма, и второй сюжетный план, согласуясь с законом хронологической несовместимости и другими принципами эпического повествования, "составляет органический и существенный элемент эпической; структуры"46. В частности, как показывает Б. Н. Путилов, "все случаи обращения к прошлому заключены в формы прямой речи"47, т. е. время вспять они не обращают. Материал статьи подсказывает еще одно заключение: все эпизоды второго плана находятся в сфере притяжения только "своего" сюжета и ни в каких других произведениях не изображаются и вообще с другими произведениями во временном плане никак не соотносятся; время произведения все же остается замкнутым. Другое дело, что эта замкнутость иного порядка, чем в сказке. Если ряд сказок об Иванушке расположить в какой бы то ни было последовательности совершенно невозможно, то с былинами такой эксперимент приведет к иному результату: окажется, что их последовательность не зафиксирована, решение неоднозначно и практически возможно максимальное количество перестановок.

Открытое время окончательно утверждается в реалистической литературе, когда перестраиваются и все другие временные координаты. Не случайно Чехов советовал авторам, написав рассказ, отбросить начало и конец. "Жизнь без начала и конца"-вот кредо художника-реалиста48.

Продолжительность событийного времени находит конкретное воплощение в художественном календаре, а его открытость или замкнутость-в художественной хронологии49. Разумеется, при всем их внешнем сходстве с категориями обычного летосчисления, художественный календарь и художественная хронология-элементы сугубо поэтические. Если профессор Вихров в лекции о лесе сообщает, что столько-то леса погублено на Руси в год гибели Пушкина, то предпочтение этой дате оказано не потому, что Леонид Леонов не располагал сведениями за другие годы или же эти данные менее показательны, а оттого, что романист рассчитывал на ряд читательских ассоциаций, закрепленных, кстати, знаменитым "Лесом" А. В. Кольцова.

Традиционность, симметричность календаря (скажем, девять лет общего действия членятся на три равновеликих периода) - неотъемлемая принадлежность фольклора. Первые сомнения в разумности и устойчивости миропорядка, сопровождаются сдвигами и в художественном календаре. "Героический реализм" (термин М. М. Бахтина) Рабле приводит к своеобразному календарю, отличающемуся, наряду с традиционной для фольклора гиперболичностью, еще и асимметричностью, что придает ему совершенно новое качество. М. Бахтин, опираясь на мемуары современников Рабле, установил, например, что романист, говоря о засухе, изображает действительно имевшее место и длившееся шесть месяцев стихийное бедствие, но у Рабле засуха продолжается "тридцать шесть месяцев, три недели, четыре дня и тридцать с лишним часов (пожалуй, даже несколько больше)". (Для сравнения заметим, что в мифологии, например, китайской, засуха длится ровно семь лет). Вселенная, оказывается, вовсе не так уж симметрично, разумно, гармонично устроена. Отношение к жизни отразилось и в раблезианском календаре-веселом и горьком одновременно.

Что касается хронологии, то, когда речь идет о едином эпическом времени, о каких-либо конкретных и достоверных датах говорить не приходится. Даже о знаменитой Косовской битве в одной из песен сказано, что она началась "в воскресенье до восхода солнца", но это лишь постоянный стих гусляров: Косовская битва произошла во вторник. Ясно, что в подобных случаях лишь традиционная историческая личность позволяет привязать событие к определенной дате, в общем-то весьма условной: циклизация, приурочение к единому эпическому времени создает своеобразную силу притяжения, вовлекая в сферу своего влияния произведения, созданные в разное время и повествующие о разновременных событиях. Таковы, например, былины Киевского цикла с их действием непременно "при ласковом князе Владимире" или сербские героические песни, объединенные в косовский цикл, связанный с княжением Лазаря.

Временная приуроченность в волшебной сказке-либо своеобразная "формула невозможного" (П. Г. Богатырев), например: "когда звери умели говорить", "когда текли молочные реки" и т. п., либо указание на особую, вымышленную реальность: так, лужицкий зачин "bese a niebese" означает "было и не было"50.

Если в былине или юнацкой песне хронология условна (ссылка на Владимира или Лазаря означает по сути одно и то же "когда-то"), то в сказке хронология-сплошная фикция .(сказочное "когда-то" по сути значит "никогда"), а в басне она отличается всеобщностью (басенное "однажды" равнозначно "всегда").

Точная хронология не получила развития в фольклоре. Правда, в песнях, и притом не только на историческую, но и на бытовую тему (в русской песне-примерно с XVIII века) иногда указывалась дата происходящего: назывались (обычно в первой строке) год, месяц, нередко и число. Вот, например, начало песни о Михаиле Скопине:

Как было в сто двадцать седьмом году

В седьмом году восьмой тысячи...

Истинная дата забыта - назван 1619 год вместо 1609-го51.

Вряд ли можно усмотреть какой-либо исторический смысл в дате, с которой начинается песня из собрания Киреевского:

В пятьдесят первом году

Во Симбирском городу

Появилася торговка

Офимьюшка чернобровка.

(Кир., II, 2, No 2370)

Однако это нововведение не получило в фольклоре достаточного развития-потому, вероятно, что сам характер изображения дел, обстоятельств и лиц не требовал такой конкретизации. Песня по-прежнему предпочитала иные ориентиры: "на заходе солнца", "на заре на утренней" и т. д. "Временные категории, с которыми связывается определенное событие,- пишет исследователь украинского фольклора,-это скорее традиционные поэтические формулы, чем указание на время события ("у недiлю рано, у досвiтню годину", "в суботу пiзненько", "в мiсяцi iюлi", "ой уночi i спiвночi")52. Часы уже были изобретены, но время предпочитали определять все же по солнцу.

В литературе хронология приобрела структурообразующее значение. И все же когда Генрих Гейне предпринял попытку, как сообщал он Т. Лаубе, впервые "ввести в стих годы и даты", то это представлялось столь необычным, что поэт просил не указывать его имени при публикации53. Литературная проза, разумеется, таких ограничений не знала. Показательно, что как классицисты, так и романтики нередко переносили время действия в прошлое, даже в тех случаях, когда наделяли героев всеми добродетелями или пороками своей эпохи. Однако на этом сходство кончается. Классицист помещает своего героя в иную эпоху, потому что он, этот герой, мог бы, по мысли автора, действовать и тогда - здесь своеобразное наложение времен. Романтик поступает так же, но по совершенно иной причине: потому, что его герой не может действовать сегодня,-здесь противопоставление эпох. Аналогия классициста сменяется у романтика антитезой. И в том, и в другом случае временные сдвиги вполне объяснимы: различные эпохи существуют в сознании художников вне исторического потока. Романтическое отталкивание от современной художнику действительности, получившее косвенное выражение в "антитезной" хронологии, открывало новые перспективы. По справедливому мнению М. Б. Храпченко, "стремясь понять человека в его коренных особенностях, независимо от тех изменчивых конкретных условий и обстоятельств, в которых он находится в тот или иной исторический период, желая охарактеризовать его потенциальные силы и возможности, романтики создали художественные обобщения огромной ценности" 54.