Литература и фольклорная традиция, Вопросы поэтики

К сюжету о расправе над зодчими мы еще вернемся, а пока ограничимся этим сопоставлением, чтобы заметить: действие у Хикмета завершается значительно раньше, чем в фольклорном предании, развязка которого - ослепление ( а в версии Ирасека-еще и смерть Гануша) в пьесе отсутствует. Это усечение событийного времени за счет развязки компенсируется обширной экспозицией, знакомящей со средой, с законами, обычаями и нравами эпохи, питающими конфликт, который у Хикмета приобретает социальную направленность. Внимание к жизненным обстоятельствам, активность изображаемого характера, новое понимание природы трагического- все это сдвигает (по сравнению с фольклорными произведениями на ту же тему) событийное время влево, - если представить себе стрелу времени (позаимствуем у физиков термин, который они сами нашли "наглядным и изящным"28) направленной слева направо. Русские исторические песни периода Отечественной войны 1812 г., как правило, говорят не только об изгнании захватчиков из России, но и о падении Парижа. Л. Н. Толстой же, работая над своей эпопеей, почувствовал необходимость показать не те сражения, которые были после бегства французской армии из России, а те битвы, которые предшествовали ему. Этот характерный (в реалистической литературе отнюдь не всеобщий и не обязательный, но ни в одном жанре фольклора, да и на ранней стадии литературного развития совершенно невозможный)29 сдвиг времени влево обусловлен, следовательно, основными принципами отношения реалистического искусства к действительности.

Прерывность в литературном произведении вовсе не означает, что между двумя соседними появлениями героев в их жизни ничего не произошло. Онегин может после многолетней разлуки удивляться: "Ужель та самая Татьяна?" В фольклоре любое событие происходит лишь в непосредственно событийное время. Добрыня Никитич отсутствовал 12 лет, однако за это время Настасья Микулична нисколько не постарела и не изменилась. Как заметил Макс Люти, сказка, правда, знает и изображает молодых и старых, "во ей неведомо старение" 30. Грани между непосредственно событийным и промежуточным временем в фольклоре абсолютны, в литературе относительны. Поэтому можно предположить, что при прочих равных условиях, описывая одно и то же событие, литературное произведение ограничится меньшим непосредственно событийным временем по сравнению с фольклорным повествованием,-хотя бы уже потому, что в литературном произведении какие-то поступки героев могут быть представлены как совершившиеся в промежуточное событийное время. Если же какие-то поступки совершены литературным героем до начала непосредственного действия, это приведет к сокращению событийного времени в целом (при этом естественны и временные перестановки). Действительно, сопоставляя пушкинскую "Песнь о вещем Олеге" с ее вероятным источником-"Летописцем русским от пришествия Рурика до кончины царя Иоанна Васильевича", изданным Н. А. Львовым в 1792 г., В. Лагутов отметил, что в летописи предсказание кудесника предшествует походу Олега на Царьград, в то время как у Пушкина кудесник упоминает о щите на вратах Цареграда как о факте уже совершившемся до начала действия. Тем самым в пушкинской балладе достигается сближение, по сравнению с "Летописцем", начала и конца3!, т. е. событийное время в целом сокращается. (К сопоставлению этих двух повествований мы обратимся еще раз). В принципе можно говорить о двух типах непрерывности фольклорном и литературном. В фольклоре последовательное течение событий подобно непрерывности целых чисел, где за одним целым числом следует другое целое число32, тогда как непрерывность в литературном произведении (мы замечаем ее уже в "Житии протопопа Аввакума")-это непрерывность ряда точек, где между любыми двумя точками всегда имеется какая-то другая точка33. Будет ли она отмечена в повествовании-это заранее не предусмотрено, и многообразие возможных решений практически ничем не ограничено. Соответственно и момент самого "включения" и "отключения" повествования факультативен. Если, например, Гончаров в "Обломове" демонстративно безразличен к моменту "подключений", то, пользуясь его же сравнением перемен в обломовской жизни с той "медлительной постепенностью, с какой происходят геологические видоизменения нашей планеты"34, можно заключить: при таком неторопливом течении жизни не столь уже существенно, месяцем раньше или годом позже взята проба для анализа (принцип в тургеневских, например, романах недопустимый).

Вопрос о конечности или бесконечности событийного времени сводится к отмеченности начала и конца. Резкая отмеченность начала характерна для многих мифов35.

Иное дело сказка. Как долго существовали герои до начала сказки-определить невозможно, ибо они находились вне действия и в каком-то вневременном состоянии,-это всегда ситуация "спящей красавицы", по тонкому замечанию Г. Мей-ергофа36. В. Я. Пропп указал по этому поводу: "Начальная нехватка или недостача представляет собою ситуацию. Можно себе представить, что до начала действия она длилась годами" эт. Прошлое героя, его предки волшебную сказку принципиально не интересуют, клич обращен ко всякому, "какого ты роду он ни был". "Заключительное благополучие" сказки также не предполагает каких-либо дальнейших перемен 38.

Сказка "Емеля-дурачок" (из пермского сборника Д. Зеленина) заканчивается, как и положено, женитьбой главного героя на королевне. Далее сказочник нарушает формальную сторону дела-в заключение он повествует не о главном герое, а о его братьях. Но он сохраняет суть событийного времени в волшебной сказке - су момента женитьбы героя никаких изменений быть не может, "часы" остановлены: "А это братья есчо всё ездят на базар"39. Очень показательна "неточность" словоупотребления в финале другой сказки, помещенной в красноярском сборнике 1902 года: "Остановилась юна с ним жить"40.

Любопытно, что как только былинный сюжет попадает в сферу влияния волшебной сказки, он проявляет то же стремление к конечному сказочному покою: "...а теперь у родителей живет"41 (речь ведется об Илье Муромце). В общем же былины, за исключением разве более поздних, "вспомогательных" по своему содержанию сюжетов, вроде исцеления Ильи Муромца. в принципе допускают, что герой совершал подвиги прежде и будет совершать их после того, как действие данной былины завершилось,-отсюда попытки сказителей и издателей расположить былины в биографической последовательности 42.

Но ведь то же можно сделать и с .несколькими рассказами, объединенными судьбой общего героя. И так же, как волшебная сказка, может завершиться, например, документальная повесть: "И сейчас живут..." Отсюда ясно, что отмеченность начала и конца (или одного из этих элементов) сама по себе еще не дает представления об открытости или замкнутости времени. Установить, насколько элементы "рамки" (начало, конец) открыты в своей жанровой системе-этого еще недостаточно, чтобы определить, как эта система сообщается с другими временными системами. Говорить о времени открытом или замкнутом можно лишь учитывая, в какой мере изображаемые события связаны с общим движением исторического времени.

Замкнутость времени в волшебной сказке абсолютна- сказка безразлична даже к циклической смене времен года (не случайно генетически она восходит к разовым в жизни человека, но не к циклическим, общим для коллектива обрядам). Если Кощей отправляется в погоню только после того, как вспашут пашню, посеют хлеб, дождутся урожая и испекут хлебы,-и легко нагонит похитителя, то из этого вовсе не следует, что начало события приходится на весну, а конец - на осень; это говорит лишь о том, что сказка устанавливает свои собственные часы: сопоставления временных рядов не выходят за границы сказочного мира. Эта замкнутость имеет свои глубинные причины. Изменяется - и притом благодаря вмешательству фантастических сил-только индивидуальная судьба героя, который таким образом уходит от реального разрешения социальных конфликтов 43. Сказочному времени открытость противопоказана44. Также и "биография" богатыря, если она даже установлена при позднейшей контаминации, никак не соотносится не только с историческим временем, но и с какими-либо конкретными моментами эпического былинного времени, ибо последнее, по существу, неподвижно.