История живописи всех времен и народов. Том 1
История живописи всех времен и народов. Том 1 читать книгу онлайн
«История живописи» менее всего похожа на академический труд, исследующий культуру прошлого безотносительно к задачам современного искусства. Бенуа собирался довести изложение первой части книги до живописи импрессионистов и закончить вопросом о том, как «пейзажное отношение» заполнило современное искусство и «все в живописи приобрело одинаковое для художника значение с точки зрения «живописных» теорий, как мало-помалу и самый «пейзаж» стал утрачивать первоначальный смысл, уступая место исканиям абсолютно живописного характера».В этом отношении книга имела конкретный адрес: направленная против декадентства, понимаемого как движение, отказывающееся от реалистических(от латинского realis — вещественный)1) Следующий реализму, основанный на принципах реализма. Также - свойственный реализму, характерный для него.Например: Реалистический писатель. Реалистический стиль. Реалистический роман. Реалистическая...Подробнее >> традиций прошлого, она должна была показать, что «передовое художество» превращает живописца в одиночку, который из своей кельи хладнокровно смотрит на переливы красок и форм, не понимая внутреннего смысла явлений и не задаваясь целью понять их: «Прежние художники «пользовались глазом», настоящие — «в рабской зависимости» от него. Еще один шаг — и художники уйдут окончательно в себя, закроют самый вид на внешний мир, пожелав сосредоточить все внимание на игре форм и красок. Получится тогда полная слепота по отношению к внешнему миру».В процессе работы над книгой Бенуа отказался от первоначального замысла: начиная с 18-го выпуска подзаголовок «Пейзажная живопись» уже не встречается, а в тексте преобладают общие оценки творчества мастеров и их произведений. Анализы и оценки эти порой настолько точны п выразительны, что вряд ли могут вызвать возражения и в наше время. Особенно в разделах, где говорится об итальянских художниках XIV—XV веков, о венецианской школе живописи, и прежде всего о Тициане, о живописи Италии XVII и XVIII столетий, о мастерах Нидерландов и Фландрии, о Пуссене и Ватто.К 1917 году издание прекратилось на 22-м выпуске первой части книги, посвященном французскому искусству середины XVIII века. Но и в далеко не завершенном виде труд Бенуа может быть поставлен вровень с, лучшими достижениями русского академического искусствознания этой поры — исследованиями Д.В. Айналова, О.Ф. Вальдгауэра, И.Э. Грабаря, Н.П. Кондакова, Н.И. Романова; Б.Р. Виппер справедливо замечает, что его отдельные разделы могут расцениваться и как успех мирового искусствознания второго десятилетия XX века.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Едва ли не наиболее совершенными из дошедших до нас образцов живописи древних являются изображения "мертвой натуры" и животных, встречающиеся в стенописи кампанских городов и на мозаиках. О высокой степени совершенства, достигнутой в этих областях знаменитыми художниками древней Греции, говорят, к тому же, и многие письменные свидетельства. О мозаике Созоса мы уже упоминали; по знаменитому анекдоту о состязании Зевксиса и Парразия мы можем судить, что и эти два представителя ионической школы были мастерами в иллюзорной передаче предметов. Далее, мы знаем имена дорического художника Павзия, специалиста по живописи цветов, "рипарографа" (живописца грязи) Пейрейкоса (Пирейка), писавшего преимущественно жанровые сюжеты и достигшего большого совершенства в передаче цирюлен, сапожных мастерских, съестных припасов (в таких сюжетах "натюрморт" должен был играть видную роль), Андрохида, знаменитого в изображении рыб, и др.
Сохранившиеся памятники на сей раз вполне подтверждают восторженные свидетельства писателей о тех знаменитых погибших произведениях древности, и опять нужно принять во внимание, что мы имеем перед собой лишь копии, угождавшие вкусам провинции. Ряд античных мозаик рисуют нам аквариумы с рыбами, крабами, омарами и проч. [21]; другие прекрасно передают птичье царство, особенно петухов, кур и уток. Целые серии фресок и мозаик изображают охоту на зверей [22](частью опять-таки среди африканской природы), причем мы видим животных, неизвестных Италии, как то: гиппопотамов, слонов, крокодилов, ибисов, львов, тигров и пр. Наконец, сохранилось очень много образчиков и "мертвой натуры" в смысле: всевозможных предметов домашнего обихода и театрального дела, музыкальных, писательских и живописных принадлежностей, фруктов, цветов и т. д. Вообще же исполнение этих сюжетов очень разное. Многое во фресках набросано с виртуозной легкостью и как будто по памяти. Мозаики в большинстве случаев передают более тщательно исполненные оригиналы, которые, вероятно, были писаны с натуры.
Красочные проблемы во всех древних фресках разрешаются также по-разному. Частью фрески писаны с аккуратным и ровным выполнением плоскостей, ограниченных очертаниями (копии с более древних оригиналов?) и в приблизительных тонах; частью они исполнены "импрессионистически", причем краски положены одна рядом с другой, не смешиваясь, и в этих случаях слитность впечатления, при несравненно большей яркости общего, получается лишь на расстоянии. Возможно, что последняя техника является подражанием восковой живописи (энкаустике), получившей свое наибольшее развитие в Александрии. Ведь в энкаустике сливание красок получается лишь с величайшей трудностью, и сам "мозаичный" принцип этой техники должен был способствовать чрезвычайному развитию глаза, принужденного постоянно раскладывать тона на их составные части.
Наконец, ряд античных фресок, особенно с пейзажными мотивами, исполнены монохромно, что не должно удивлять, если мы вспомним, что эти картины были, главным образом, предназначены для декоративного эффекта, являясь небольшими пятнами определенных тональностей, разбросанными среди более сложных гармоний. Фресковые пейзажи играют в таком случае лишь роль успокаивающего, среди прочей пестроты, аккомпанимента.
Схема многохромного пейзажа фрески.
Пейзаж в Византийской живописи
I - Византийский пейзаж
Монументальная архитектура
Поразительные примеры монументального характера производят часто большее впечатление, нежели подробные исследования и тонкие доказательства. К таким "монументальным" примерам принадлежит арка Константина Великого на "Триумфальном пути" в Рим, воздвигнутая в 312 г. после поражения Максенция. Первое впечатление, производимое этим памятником, самое внушительное. Поражаешься красотой общей массы и отдельных деталей. Особенно хороши барельефы, идущие по аттику и украшающие стены в самих проездах. Однако при ближайшем рассмотрении замечаешь рядом с этими великолепными произведениями, дышащими жизнью и полными гармонии в линиях, ряд уродливых и ребяческих изделий, в которых как будто без толку толпятся какие-то большеголовые и коротконогие фигурки. И вот оказывается, что вся архитектурная часть копирует более древние образцы, поразившие красотой скульптуры, взятые с какого-то памятника, сооруженного в честь Траяна за 200 лет до триумфа Константина, и лишь жалкие "барельефы с гомункулами" - самостоятельные произведения римского искусства IV века. Впечатление от этих барельефов сразу вводит нас в ту унылую атмосферу одичания, которая знаменует эпоху упадка античной культуры.
Сбор винограда. Мозаика в своде церкви св. Констанцы в Риме. IV век от Р.Х.
Личное бессилие и жалкое заимствование являются отныне на тысячелетие основными чертами европейской художественной деятельности, и эти черты одинаково характерны как для запада, так и для востока Европы, т.е. для всего того огромного пространства, которое временно продолжало еще существовать в виде нераздельной Римской Империи и питаться светом, исходившим из очагов античной культуры: Афин, Эфеса, Антиохии, Александрии, Карфагена, Неаполя и самого Рима. Постепенно на всем этом пространстве надвигаются общие сумерки. Эти сумерки интересны для нас, во-первых, как та сфера, в которой мы еще находим кое-что уцелевшим от прежнего блеска, во-вторых, - как колыбель новых влияний, наконец, пожалуй, и как урок для нашего времени, имеющего столько общего с той эпохой.
Мозаика в своде церкви св. Констанцы в Риме. IV век. Фрагмент.
Недаром же Византия из самой "загнанной" области истории искусства привлекает теперь самый жгучий интерес. Недавно еще это искусство казалось "чуждым варварством", теперь оно начинает казаться близким и родным. Вся "одичавшая эстетика" первых столетий нашей эры, ее ребячество и упрощенность по сравнению с периодами предшествующими и последующими, кажется для нас снова прельстительной. В частности, элементы этого одичания: преследование роскошной декоративности, наслаждение яркой красочностью, забвение многих знаний (или мертвенное к ним отношение), наконец, тяготение к загадочному символизму и схематичной стилизации все это то самое, что нас теперь волнует, и в чем мы даже видим какое-то предельное достижение. Мы - византийцы, или, по крайней мере, те поздние римляне и эллины, которые не сумели (и, по воле судеб, не должны были) отстоять грандиозную, простую, самодовлеющую красоту, доставшуюся от отцов и дедов. Для достижения "настоящего византизма" нам не хватает лишь внешних событий.
Рисунок XVII века с уничтоженной мозаики IV века, украшавшей тамбур церкви св. Констанцы в Риме.
Этот современный культ Византии одарил уже науку об искусстве целым рядом драгоценных открытий и остроумных теорий. Важнейшие среди них делают честь русским ученым, с Кондаковым, Лихачевым, Айналовым и Смирновым во главе. Благодаря им Византия ожила, ими указаны пути, где и что искать, как группировать найденное. Но, к сожалению, и их находки далеко не выясняют всего облика как "христианско-античного", так и византийского искусства, да и будущие историки, ступая по их следам, едва ли выяснят этот облик. Здесь мы опять имеем дело с книгой, из которой вырвано больше девяти десятых страниц и в которой оставшиеся страницы наполовину замараны и изорваны.
