Литературная культура сегодня

Проблематичность писательской роли и кризис согласованных нормативных представлений о литературе - вместе с проблематичностью коллективного самоопределения в сегодняшней России вообще, явными барьерами и разрывами в структурах ценностей и опыте даже ближайших друг к другу поколений россиян - в очередной раз поставили под вопрос "традиционную" структуру индивидуальной биографии, а соответственно, и форму романа как технику ее литературной репрезентации1. Hапротив, в последние годы, кажется, можно говорить об определенном расцвете лирики, явном повышении технического уровня поэзии, ее демонстративной литературности и проч.

Круги читателей поэзии, даже признанной, всегда были нешироки, а применительно к современной лирике они, можно предполагать, и вообще ограничиваются публикой литературных клубов и салонов, посетителями соответствующих сайтов в Интернете, ближайшими к ним фракциями университетской молодежи крупных и крупнейших городов. Этот же контингент, сложившийся, подчеркну, за те же девяностые годы, выступает сегодня читателями "хорошей" или "интеллектуальной" переводной прозы, серии которой в последние годы выпускают различные издательства Москвы и Петербурга ("Текст", "Амфора", "Азбука", "Симпозиум" и др.). К ним в самое последнее время стали присоединяться крупные коммерческие издательства, опять-таки, в самое последнее время начавшие организовывать серийные издания уже и современной отечественной прозы. Это, кстати говоря, привело к формированию еще одной новой роли литературного эксперта того или иного издательства.

Можно предполагать, что со временем этот процесс все большего усложнения пути от писателя к читателю, все большей профессионализации его дифференцирующихся звеньев, в принципе, может породить и роль профессионального "чтеца", сортирующего отечественный и мировой литературный поток для издательств-гигантов, как это делается, скажем, в "Галлимаре" (где в этой роли часто выступали крупные и даже крупнейшие писатели). Распространение "интеллектуальной" литературы, и в частности "модной книги" (форма, прежде связанная для интеллигенции с любыми сколько-нибудь незаурядными журнальными публикациями и заново созданная во второй половине 1990-х годов силами теперь уже новой, более молодой публики, в расчете на ее запросы, формы общения, каналы внутренней коммуникации и проч.), идет через небольшие частные магазины, в основном - в Москве и Петербурге. Они, опять-таки, нередко принимают на себя некоторые функции клубов или салонов.

5

Широкие читательские круги (хотя стоит отметить, что за 1990-е годы они заметно сузились, тогда как число людей, не читающих книг, и семей, где книги не покупают, явно возросло), во-первых, во многом перешли за эти годы на другие коммуникативные каналы - прежде всего телевидение, а во-вторых, имеют дело с другой литературой и другими каналами ее поступления. Это книги карманного формата и популярных остросюжетных либо мелодраматических жанров в мягких обложках, мемуаристика (нередко на грани скандальности), утилитарные издания энциклопедически-справочного типа - от огородничества до теософии - для семьи и детей, предлагаемые на уличных лотках и в киосках крупнейших городов по пути повседневного следования основных потоков горожан (станции метро, вокзалы, книжные супермаркеты, торгующие лишь серийными, апробированными образцами). Обращает на себя внимание, что с середины 1990-х годов интерес широких читательских групп от "крутых" боевиков и супергероев постепенно переходит к женскому любовному или семейно-психологическому роману с авантюрно-криминальной сюжетикой, а от него - к ироническому детективу2. Можно сказать, от фрустрации - к желанию успокоения и более стабильной, воспроизводимой, предсказуемой картины мира (отсюда и тема семьи вместо прежнего героя волка-одиночки).

-----------------------------------------------------------------------

1 Похожую ситуацию - как с биографией, так и с романом - разбирал в начале 1920-х годов Мандельштам в известной статье "Конец романа"; в первые десятилетия XX века аналогичный диагноз классическому роману XIX века ставили писатели Европы - от Гофмансталя до Музиля и от Жида до Мориака.

2 См. об этом: Левина М. Читатели массовой литературы в 1994-2000 гг. - от патернализма к индивидуализму?// Мониторинг общественного мнения, 2001, N 4, с. 30-36.

-----------------------------------------------------------------------

Однако сама проблема и задача опосредования дистанций между литературным сообществом и широким читательским контингентом еще только начинает признаваться верхушкой образованного слоя. Есть лишь несколько отдельных писателей, которые на свой страх и риск пробуют к ней явочным порядком подступиться. Первопроходец (и звезда второй половины девяностых - у всякой эпохи свои звезды), конечно, Б. Акунин. Человек с устоявшейся литературной репутацией, "из хорошей компании", решился, пусть играючи, но радикально сменить социальное и культурное амплуа, заявив: я профессионал, работаю на рынок, пришел с имиджем и проектом, которые продаю и продвигаю дальше, - в глянцевые журналы, на телевидение, в кино, на сцену.

Могу только предполагать, но думаю, что авторы, идущие сегодня с Акуниным плечо к плечу, и те, кто за ними в ближайшее время последует, соответственно своей функции "новых" посредников между культурой и публикой будут и впредь пытаться соединять стереотипы массовых словесных жанров (в основном детектива) с ретростилистикой (традициями "хорошей литературы") и обращением к материалу прошлого, прежде всего дореволюционной истории (с учетом массовой ностальгии по воображаемым "старым добрым временам" как воплощению утраченного порядка). Это, вероятно, и составит ядро завтрашнего мейнстрима - еще одно характерное понятие и явление американизированной массовой культуры, вживленное, что ни говори, в российскую обстановку девяностых годов.

* Тезисы статьи были представлены на международной конференции "Читающий мир и мир чтения" (Санкт-Петербург, 23-24 июня 2002 г.). Здесь они развернуты и существенно доработаны.