Пусть будет земля (Повесть о путешественнике)

Он стал рассматривать туарега. На левой руке его, у предплечья, висел длинный острый кинжал, на поясе - сабля. На запястье правой руки было надето каменное кольцо, чтобы увеличить силу и предохранить руку от удара меча. Его грудь, шея и пояс были увешаны всевозможными амулетами с неведомыми знаками. Даже бедуины Аравии менее суеверны, чем могучие сыны Сахары.

Утренняя Звезда, как опытный ботаник, подробно рассказывал доктору о целебных свойствах его трав.

Гадамес, по некоторым преданиям туземцев, основан Авраамом, нигде в мире не нашедшим лучшего места. Прошли времена, турки захватили город, и в нем не сохранилось арабских древностей. Лишь глиняные разваливающиеся бесформенные стены окружали его, защищая от подвижных песков пустыни. В городе неиссякаемый источник Эль-Аин с температурой 28 - 35 градусов дает влагу людям и пальмам.

Впрочем, рассмотреть Гадамес невозможно. Скрываясь от могучего солнца пустыни, городок живет во тьме. Дома построены впритык друг к другу. Лишь две-три улицы и несколько маленьких площадей доступны свету. Остальные улицы - это крытые галереи, где даже днем ходят с фонарями. Правда, женская половина города гуляет на верхних террасах, окруженных высокими стенами, но соединенных между собой. Елисееву, как врачу, довелось увидеть не только подземный город, но и тот, женский, на террасах.

Турецкий наместник дал Елисееву двух заптиев (полицейских) побродить по "подземному" городу. Двое охранников шли впереди с фонарями, за ними гость, вслед ему двигалась пестрая толпа любопытных. Елисееву казалось, что он опять перенесен на века назад и с какими-то древними неофитами бредет по катакомбам.

Две недели доктор жил в домике Ибн-Салаха, окруженный вниманием, почетом и лаской, отдыхая в саду под сенью финиковых пальм.

Тем временем слава о замечательном адхалибе шла по Гадамесу, и больных с каждым днем становилось все больше. Аптечка Елисеева быстро истощилась. Большинство жителей страдало заболеванием глаз, засоренных едкой пылью. Доктор промывал их растворами трав, и больным становилось лучше.

В один прекрасный вечер адхалиб был приглашен в качестве почетного гостя на романтическое пиршество, которое устроил один из вождей туарегов, возвратившийся с удачной охоты.

Празднество началось, когда ночь спустилась над пустыней. Старики сгрудились в стороне, пережевывая и нюхая табак.

Вождь, разрывая жареное мясо, оживился и с гордостью рассказывал об охоте на львов. Узнав, что адхалиб тоже сражался со львом, туарег торжественно встал и преподнес Елисееву какой-то амулет.

- Мне стало неловко, - рассказывал Елисеев потом, - бесстрашный воин одолевал льва в бою равных, тогда как я сидел в засаде и палил оттуда в беззащитного против пуль зверя. И счастье, что не убил его.

Елисеев отдарил вождя изящным перочинным ножичком. Игрушка пошла по рукам и имела большой успех. Сам вождь сидел рядом с Елисеевым и, сдвинув покрывало со лба и носа, приветливо поглядывал то на адхалиба, то на веселящуюся молодежь.

Юноши образовали один хоровод, девушки - другой. Оба хоровода двинулись вокруг стоявшей в центре красавицы - дочери вождя. Она была в коротком белом одеянии, перетянутом красным поясом. Красный плащ ниспадал с ее плеч. Стройный стан ритмично колыхался, глаза горели ярче небесных звезд. Остальные девы пустыни изображали небо и были в светло-голубых платьях до земли. На них ярко блестели самодельные ожерелья и кольца.

Елисеев знал, что в противоположность другим народам Востока женщина у туарегов не сидит взаперти. Она ходит с открытым лицом, в ярких нарядах, тогда как мужчина закрыт покрывалом до глаз. Женщина не только превосходит мужчину по умственному развитию и пользуется большим почетом, но более образованна, чем мужчина, и отлично владеет луком, копьем и кинжалом, всегда висящим у нее на левом предплечье.

В пламени костров, факелов, в сиянии луны волшебно плясала дочь вождя, голубой хоровод кружился вокруг нее, издали мелькали костюмы юношей.

Елисеев залюбовался плясками и не заметил, как полная луна встала над становищем.

Со всех сторон понеслись крики:

- Афанеор!.. Афанеор!..

Красавица подняла руки и запела гимн, посвященный луне. Серебристым лебедем летела фигура красавицы. Юноши и девушки, присев вокруг в грациозных позах, тихо подпевали ей, как бы аккомпанируя мягкими аккордами.

Туареги, как и все номады, более всего чтят небо - Анджен, солнце Тафуко, луну - Афанеор, звезды - Итран. Имя дочери вождя было Афанеор.

Прекрасное небо Сахары синим бархатом расстилалось над станом. Звезды горели, пытаясь одолеть сиянием луну и уступая ей вновь и вновь.

В Петербурге в гостях у Надеждиных Елисеев пытался однажды передать словами ощущение той ночи:

- Впечатление ночи было так сильно, что я забыл на время все, что совершалось вокруг. Ни дикие стоны пустынной совы, ни рев верблюдов, ни разговоры стариков не могли ослабить его.

- Вы были влюблены в лунную дочь вождя, - смущаясь, сказала Наташа.

- Да, я был влюблен в красоту туарегов, в небо Сахары, в гимн луне. Про это надо говорить языком пушкинских "Египетских ночей" или...

Он взглянул на единственную синеватую звезду и задумался.

- Да, много разных обрядов... Видел недавно еще один... Поклонение дьяволу.

- Как это?! - сразу вскрикнули несколько голосов.

Миша схватил со стены подаренную Елисеевым стрелу и приставил ее к груди Александра Васильевича.

- Жизнь или историю про дьявола!

- Вы, Александр Васильевич, всегда со шкатулкой чудес, - сказал Фаина Михайловна. - То у вас хвостатые люди, то духи пустыни, теперь вот... Помнится, любезный вашему сердцу Одиссей где-то в наших краях повстречал людей с песьими головами. Теперь нам ясно, чем он вам так мил.

- Люди с песьими головами запомнились вам не из рассказов Одиссея, а из рассказов Феклуши, когда мы вместе читали "Грозу". Феклуша действительно странница. Однако есть разница: она ходить далеко не хаживала, а слышать, как признается, многое слыхивала. Я ж вам повествую только о том, что видел собственными глазами.

В Париже один знаток Востока показал мне записки миссионера. Там много интересного рассказывается про поклонников дьявола, хотя автор и говорит, что иезиды не имеют рукописей и книг, что вся их вера зиждется на устной традиции. Иезиды чуждаются иноверцев, совершают свои обряды тайно, на заре, босые, повергаясь ниц перед восходящим светилом. Я же видел одно ночное бдение. Это было в долине Оронта в Северной Сирии. Мы скакали на коне в сумерках с заптием.

Вдруг впереди блеснул огонек. Мы вскочили на коней и снова помчались. Огоньков стало два, затем три. Потом их появилось несколько. Они странно колебались в воздухе, поднимались, выстраивались в ряд, кружились, наподобие светляков. Заптий снял ружье и приготовился палить в "дьявольские огни". Я попросил его лечь в траву, а сам пополз к огням. Он тоже сначала пополз со мной. Потом мы увидели костер и людей с факелами вокруг него.

- То иезиды, поклонники шайтана, - зашептал заптий. - Уйдем скорее отсюда, эфенди.

Я приказал ему молчать, а сам подполз ближе. Люди с черными вьющимися длинными волосами, с диким, хищным выражением лиц то наклонялись к огню, то откидывались назад. Затем они вскакивали и с гортанными криками и взмахами рук носились по полю и вновь сбивались в кучу.

Потом один из них кинул в костер какой-то порошок. Огонь вспыхнул желтым, жутким пламенем. Облако белого дыма поползло к небу. Какой-то едкий запах долетел до меня. Иезиды, соединившись правыми руками, подняли факелы в левых и стали кружиться. Ко мне подполз трясущийся заптий и зашептал:

- Адское пламя закрывает от нас шайтана. Бежим, эфенди. - Он то молился, то поднимал свои амулеты, то хватался за ружье.

Дым слегка расступался. Слуги сатаны, одурманенные, лежали ничком. В багрово-желтом пламени, овеваемый клубами дыма, высился над ними медный идол Мельк-Тауз. Крылья отсвечивали от костра ярко-красным светом. В бликах пламени казалось, что по лицу идола скользит дьявольская улыбка. Впрочем, признаюсь, я сам был несколько одурманен дымом и возбужден зрелищем.