Айвазовский в Крыму

Умение выразить и передать средствами живописи различные состояния природы и было сильной стороной искусства Латри.

М. П. Латри хорошо знал К. Ф. Богаевского и М. А. Волошина, часто встречался с ними и особенно близок был с Богаевским.

На зиму Латри иногда уезжал за границу. Перед одной из таких поездок, вероятно в 1910 году, он обратился к Кандаурову с письмом, в котором писал об устройстве своих дел на выставках и, между прочим, заметил: «Мне в дорогу каждая копейка дорога», а закончил письмо объяснением причин, вызвавших эту поездку: «Мы, как видите, собрались за границу. Я намерен поехать в Мюнхен и в течение зимы писать натурщиков. Мне это необходимо, и я давно чувствую, что мне непременно надо встряхнуться, освежить знания упорной работой технического порядка, так как выжимание только утомляет, но ни к чему не приводит дальше эскизов, не выражающих и половины того, что хочешь сделать. У меня последнее время не шло. Я и теперь всю осень работал, сделал много эскизов, но как только начал приводить в выполнение задуманное, — ничего не выходило. Словом, есть много вопросов относительно истинного пути, которым мне надо идти, и который мне теперь надо избрать, и вопросы эти я могу разрешать только доведя себя тренировкой механической до известной высоты в смысле техники (я говорю, конечно, о технике в серьёзном смысле и самом широком, — как полной возможности выразить своё художественное понимание). Надеюсь, что результаты скажутся уже к весне, в крайнем случае, если бы даже на это ушло и больше времени, то это не потеряно будет. Как это Вам ни покажется странным, но я до сих пор чувствовал какое-то давление на себя в отношении художественности. Было ли это влияние Куинджи и его моральное давление, но только я чувствовал необходимость поставить себя в условия ученика и снова начать. Вот что я думаю проделать теперь.»

Стремление Латри к более высокому мастерству и более гибкой, изощрённой технике вполне естественно и закономерно. Это являлось признаком его высокой требовательности, взыскательности к своему творчеству. Такое же стремление было и у Богаевского, и если он иногда не достигал желаемого, это у него возмещалось высоким даром монументальной композиции. Латри был наделён другим даром — поэтически воспринимать явления природы и способностью в мимолётном этюде передать эту поэтичность живописных образов.

Стремясь шире познакомиться с состоянием современного искусства и с наследием классиков живописи прошлых эпох, Латри побывал в Греции, работал в Афинах художником в керамических мастерских. Изучив греческий национальный орнамент, он стал выпускать керамические изделия, близкие к народным. Они получили широкое распространение по всей стране. В Греции Латри был однажды приглашён участвовать в археологических раскопках, проводимых на острове Делос Французской академией. Он был очень обрадован этой возможностью.

Работа над керамикой натолкнула Латри на мысль написать натюрморт, состоящий целиком из фарфоровой посуды. Размеры предметов, составляющих натюрморт, сильно увеличены; это придаёт декоративный характер полотну, усиленный широкой кладкой красок и приглушённой красочной гаммой. Картина написана в свободной манере и при этом отличается прекрасно найденной формой предметов, правильными пропорциями и строгим рисунком. Латри, обладавший твёрдой рукой, был способен написать даже большую вещь сразу, без каких-либо переделок и поправок, что очень облегчало выполнение работ, носящих декоративный характер.

Были в творчестве Латри натюрморты и иного содержания. Это букет осенних цветов и листьев, поставленный в керамическую вазу. Написан этот натюрморт темперой и построен на сочетании полнозвучных охристых жёлто-красных тонов. Чтобы придать глубину цвету и большую объёмность формам, Латри покрыл картину лаком, благодаря чему усилилась яркость живописи.

Однажды Латри написал натюрморт, изображающий крымские овощи. Выполнен он в широкой манере живописи густым пастозным красочным слоем, как бы вспаханном кистью, передающем сочность плодов. В расстановке предметов, распределении света и тени на картине виден глаз опытного мастера, одарённого тонким чувством композиции.

Художественные интересы Латри всегда были очень разнообразны. Бывая за границей, Латри любил работать в Венеции. Ему была близка живопись великих мастеров венецианской школы и сам город, неповторимый и прекрасный, вдохновлявший их творчество.

Венеции Латри посвятил много картин. Среди работ этого цикла выделяется несколько маленьких этюдов, написанных маслом и темперой.

Один масляный этюд — «Гондола в Венеции» — изображает довольно широкое водное пространство, ограниченное внизу тёмным силуэтом гондолы, а в верхней части основанием зданий. Колорит этого этюда складывается из сочетания тёплых охристых тонов построек и серо-зеленоватого цвета воды. В этюде есть мягкость форм, движение едва уловимых оттенков цвета и та деликатность, лёгкость ударов кисти, которые позволяют создать на полотне мерцание света, что так блестяще удавалось воспроизводить венецианскому художнику Каналетто.

Но в этюдах Латри нет и тени подражательности Каналетто. Их роднит глубокая любовь к изображаемому и какая-то родственная ясность ощущений, которыми овеяны совершенно по-разному воплощённые, полюбившиеся им виды Венеции.

Есть у Айвазовского маленькая картина, написанная в 1843 году в Венеции. Полная луна чуть закрыта лёгкими облаками, её блеск искрится, отражаясь в зеркальной поверхности лагуны. По спокойной воде скользит гондола, которой правит гондольер. В кабине гондолы мерцает огонёк.

Это одно из вдохновенных произведений Айвазовского, написанное рукой зрелого мастера. Картина покоряет виртуозностью исполнения. Айвазовский, как бы играючи, создал маленький шедевр.

Латри не знал радости лёгких достижений. Его венецианский этюд родился в результате упорного труда. Живопись его воздушна, но выполнена не смелой кистью мастера-виртуоза, а художником, очарованным раскрывшейся перед ним красотой, художником, который работает, как бы затаив дыхание из боязни недоглядеть, упустить что-либо в процессе работы.

По этюдам Латри написал позднее в Крыму ряд картин, воспроизводящих Венецию в разное время дня — то солнечным утром, то вечером или ночью. Все они написаны темперными красками и неравноценны по живописным качествам. Некоторые очень интересны по композиции и колориту. Картина «Венеция» с большими парусниками, закрывающими почти всю плоскость холста, выдержана в охристо-коричневых, тёмных тонах: утреннее небо — бледно-жёлтое.

Вторая картина изображает красоту ночной Венеции с горбатым мостиком, к которому ведёт узенький тротуар, прилепившийся к стенам домов. Мутным оранжевым пятном светится уличный фонарь, льющий скудный свет на стены домов и мостик. Его тёплые лучи красиво сочетаются с мерцающим сине-фиолетовым цветом неба, отражённого в тихой заводи канала.

Есть и ещё одна Венеция, написанная в оливково-чёрном цвете в тени зданий в сочетании с холодно-фосфорическим зеленовато-белым в местах, освещённых лунным светом.

Живописнее других написана лагуна с видом на монастырь Лазаристов. На переднем плане Латри написал почти во весь холст крупные причальные сваи с точеными шапками густого синего цвета, а остров с постройками монастыря выглядит далёким воздушным миражом.

При всём этом венецианский цикл композиционных работ Латри значительно уступает по живописным качествам и тонкости ощущений этюдам, написанным с натуры.

Все композиционные виды Венеции написаны в плане декоративной живописи. Впечатление декоративности усиливается тем, что выполнены они темперными красками и предельно обобщены по колориту и форме.

Очень хороши два мелких этюда, выполненные темперой на клочках бумаги. На них изображены венецианские мостики с гондолами у набережной, люди, занятые работой. Композиция этюдов очень своеобразна. Латри «кадрирует» мотив, выхватывая самое главное. Узкие каналы Венеции ограничивали возможность широкого обзора. Латри срезал рамкой весь верх картины до перил моста, и небо видно только отражённым в воде. Лишь изредка оно проглядывает сквозь зажатую высокими домами узенькую тесную щель.