Айвазовский в Крыму

В начале 1917 года Латри передал свою усадьбу рабочим, но те, не желая расстаться с ним, просили его быть у них «старшим» и продолжать вести хозяйство по-прежнему. Однако Латри решил уехать в город, где он мог всё своё время отдать искусству.

Круг интересов Латри всегда был очень широк. Он с любовью отражал в своём творчестве окружающий его мир и никогда не искал замысловатых тем и сюжетов.

С детства он видел море, оно рано вошло в его жизнь. Юношей он подолгу гостил в Феодосии, наблюдал, как под кистью Айвазовского на белом холсте возникали волны, скалы, небо и корабли, идущие под парусами в неведомую даль. Его, художника с мечтательной и романтической душой, властно влекло к изменчивой и беспредельной глади моря. Латри много раз писал его.

Особенно удалась ему картина «Лунная ночь». Лёгкая шхуна, скользящая по морю, выглядит тёмным силуэтом, закрывающим луну. Сквозь паруса едва пробивается мягкий лунный свет. Шхуна сдвинута в левую половину холста, её корпусу придан лёгкий наклон, что создаёт эффект движения. Лёгкая зыбь написана быстрыми ударами кисти, бегло положенными мазками светло-жёлтой краски по тёмному подмалёвку. Картина выполнена в скупой красочной гамме, построенной на сочетании приглушённого иссиня-зелёного цвета с сильно разбавленным жёлтым — близким к цвету слоновой кости.

Своеобразна по замыслу другая картина Латри — «Корабль в море». В живописи этой картины есть черты, роднящие её с «Гонцом» — конкурсной академической работой Н. К. Рериха.

По-видимому, картина «Корабль в море» написана в то время, когда Латри ещё применял живописные приёмы, характерные для творчества художников мастерской Куинджи. При глубокой индивидуальности искусства большинства из них все они на первом этапе развития писали широко, обобщённо и пастозно; так написаны многие ранние картины Рериха, Богаевского, Рылова, Пурвита, Бровара и других мастеров этой группы.

Типичен для этой поры этюд «Дерево на снегу» (1903 г.). Латри написал его с натуры, стремясь передать игру утренних солнечных лучей на снегу. Он ограничил сюжет, изобразив справа у края холста нижнюю часть ствола старого дерева, бугор, покрытый выпавшим снегом, широкую тень от ствола, лежащую на снегу, и несколько обобщённо намеченных деревьев вдали за холмом.

Ему удалось правдиво передать тонкую цветовую гамму зимнего пейзажа: сложную игру бликов на поверхности снега и отражение ясного неба в синей тени дерева. Небо, уходящее вдаль, придаёт изображению воздушность и прозрачность. Этюд, видимо, удовлетворил Латри, так как художник поставил на нём не только подпись, что делал очень редко даже на картинах, но и дату, которую ставил вообще в исключительных случаях.

По этому этюду, повторив его без каких-либо изменений, Латри написал картину. Но в ней проявилась композиционная ограниченность сюжета. То, что было хорошо и органично на маленьком полотне, при механическом увеличении размеров стало пусто и малоубедительно. Картине недостаёт необходимых жизненных деталей, а живопись её выглядит нарочито упрощённой, что, конечно, не могло входить в намерения такого тонко чувствовавшего природу и взыскательного художника, каким был Латри.

Это не единичная неудача в творчестве Латри. Вообще ему трудно давалась живопись без натуры. Его искусство было полноценным, живым, реалистическим, когда он писал с натуры, делая картину в один приём. Работал он с вдохновением, находясь в том счастливом состоянии, когда для художника не существует ничего, кроме острого желания уловить красоту полюбившегося ему мотива и воплотить его в живописи. Он терял ощущение времени, окружения. Он творил.

Латри не обладал большой зрительной памятью. Метод работы над картиной по воображению или по ранее написанным этюдам не был самой сильной стороной его творчества.

Работая в Судаке над этюдами, Латри был захвачен быстро меняющимся состоянием природы, которое бывает в летние вечера, когда солнце только склоняется к закату, а на востоке уже поднимается серебристый диск луны. Вначале лунный свет слаб, он растворяется в солнечных лучах, но очень скоро в наступающих сумерках становится ощутимее. Сначала это заметно только на небе, через несколько минут свет ложится мерцающей дорожкой на море и обволакивает прозрачной пеленой окрестные холмы и долины.

На юге вечером сумерки очень коротки и быстро сменяются ночью. И самый красивый момент восхода луны длится не больше четверти часа. Отблески догорающего солнца ещё золотят охристые склоны мыса Алчак, в вечернем небе ещё мерцают его последние лучи, создавая золотисто-лиловую дымку над горизонтом, но по мере того, как сгущаются сумерки, сквозь вечернюю мглу начинает светить полная золотая луна. Вот этот трудноуловимый быстротечный момент и стремится Латри передать в своих картинах.

Латри написал пять прекрасных вечерних видов мыса Алчак. Это подлинная сюита, посвящённая одному из самых красивых и поэтических состояний природы. Латри увидел и блестяще воплотил в живописи картину восхода луны, мимо которой прошёл в своём творчестве его дед, вдохновенный певец лунной ночи — Айвазовский.

Первое произведение в этой сюите — «Восход луны над Алчаком» — очень близко к некоторым картинам К. А. Коровина, написанным в Крыму. Правда, марин Коровина, изображающих восход луны, мы не знаем, но в поэтическом строе живописного образа, цветовом звучании картин, кладке красочного слоя у Коровина и Латри, бесспорно, есть родственные черты.

Латри и Коровин были замечательными колористами. Они работали в одну эпоху, над сходными мотивами и одинаковым методом.

По тем же причинам отдельные произведения Латри близки к картинам В. А. Серова. Дело не во внешних чертах, не в том, что Латри, так же как Серов, написал портрет девочки в матросском костюме или пару волов на рабочем дворе. Сходство их творчества глубже — оно в любовном, интимном отношении к творческому процессу и живописному мастерству, в деликатной внимательности к природе. Эти черты роднят Латри и с другими выдающимися русскими живописцами начала XX века. Примером может быть, в частности, картина «Лес осенью», которая не выделяется среди многих других произведений Латри ни новизной сюжета, ни мастерством выполнения; но в её прекрасно найденном золотисто-розовом цвете, окутавшем и стволы деревьев, и косогор, усыпанный опавшими листьями, и туманную даль, проявилось тонкое чувство колорита, доступное самым большим мастерам кисти.

К судакской сюите примыкает довольно большая картина «Восход луны». Картина выдержана в красивой гамме, построенной на сочетании тёплого светло-сиреневого цвета воздуха и воды с холодным приглушённым сине-зелёным тоном корпуса шхуны и её отражения в воде. Луна, поднявшаяся над горой, едва отражается в спокойной глади моря. Мягкость и правдивость красочной гаммы в сочетании с простотой и ясностью форм, удивительная лёгкость, с какой едва намечен лунный блеск на воде, свободное и уверенное письмо картины говорят о высоком мастерстве художника.

И в этой картине, как и во многих других, ярко проявилось композиционное дарование Латри. Он смело срезает мачты шхуны, сдвигает луну влево, высоко поднимает горизонт и придаёт устойчивость композиции, расчленяя её по горизонтали корпусом и оснасткой шхуны и дальним берегом, а по вертикали — линиями мачт.

Удача вдохновила художника. После «Восхода луны» он написал ещё одну картину, близкую к ней по сюжету, но значительно большего размера. Однако в результате длительной работы была утрачена свежесть колорита и лёгкость живописи, и она выглядит неудавшимся увеличенным вариантом первой.

Надо отметить, что Латри, работая над картинами, постоянно находил новые смелые композиционные решения, органически связанные с сюжетом, причём характерно, что необычность и неожиданность никогда не бывают у него назойливо-нарочитыми. К самым неожиданным композиционным решениям Латри приходил интуитивно, а не в результате каких-либо преднамеренных расчётов.

Иногда Латри создавал прекрасные вещи, как говорится, «из ничего». Так написана им «Шхуна у мыса» — небольшой этюд, прекрасный по живописи, изображающий пасмурный осенний день на пустынных берегах в районе мыса Меганом. Облакам, бегущим по небу, зыби на море и угрюмым берегам мыса противопоставлен лёгкий силуэт стройной шхуны, стоящей на якоре в глубине залива. Этюд выдержан в гамме лёгких серых тонов и оттенков голубовато-зелёного и лилово-рыжего цвета и навевает настроение лёгкой грусти.