Эйзенхауэр. Солдат и Президент

Между тем в Паньмыньджоне обе стороны продолжали вести серьезные переговоры, возникали новые вопросы, например, по сложной проблеме, связанной с китайскими и северокорейскими военнопленными, которые не желали возвращаться домой. Правительство Индии предложило компромиссное решение, приемлемое для обеих сторон. Но не для Даллеса. Он вылетел в Карачи для переговоров с премьер-министром Джавахарлалом Неру. Этот визит стал знаменательным, поскольку во время переговоров Даллес якобы сказал Неру, что Соединенные Штаты будут чувствовать себя вынужденными "использовать атомное оружие, если достижение перемирия окажется невозможным". На самом деле такого прямого предупреждения не было, так как в нем не было необходимости. Полный текст доклада Даллеса Эйзенхауэру о его разговоре с Неру содержит такие строчки: "Неру поднял вопрос о перемирии в Корее, ссылаясь, в частности, на мое заявление, сделанное в предыдущий день, что если перемирие не будет (повторяю: не будет) достигнуто, то военные действия могут возобновиться с еще большей интенсивностью; если это произойдет, считает он, то трудно предсказать, чем все может окончиться. Он настаивал на отзыве наших предложений о перемирии, поскольку они несовместимы с индийскими резолюциями. Он не сделал (повторяю: не сделал) альтернативного предложения. Он опять упомянул мою ссылку на рост интенсивности военных действий, но я не сделал (повторяю: не сделал) никаких комментариев, и обсуждение этого вопроса прекратилось"*2.

Даллесу не было необходимости делать прямые угрозы, а тем более передавать их китайцам через Неру. Коммунисты уже знали о том, что в вопросе о применении атомного оружия у Эйзенхауэра есть запасной вариант; они знали, что терпение его ограничено; они знали, что на него оказывается давление с целью расширить войну; они знали, что американцы имеют атомные боеголовки на Окинаве. 4 июня китайцы представили свое предложение по вопросу о военнопленных, которое в значительной мере совпадало с американским предложением. Мир казался близким.

Ри был в ярости. Он уже высказывал Эйзенхауэру, что одно только военное перемирие будет означать "смертный приговор для Кореи без права обжалования". Вместо этого он предложил одновременный отвод войск Китая и контингента ООН, заключение договора между Южной Кореей и Соединенными Штатами о взаимной обороне и увеличение военной помощи. Он умолял Эйзенхауэра дать возможность корейцам продолжать борьбу в случае, если эта программа не будет принята, поскольку "корейский народ в целом отдает предпочтение такой борьбе, а не перемирию, которое принесет прекращение военных действий, но разделит страну".

В своем пространном и благожелательном ответе Эйзенхауэр указал Ри, что "наступил момент" для мира. "Противник предложил перемирие, которое приведет к полной ликвидации плодов агрессии". Поскольку линия прекращения огня совпадала с линией фронта, проходившей немного севернее 38-й параллели, Ри не только не терял своей территории, но "фактически немного увеличивал ее"*3. Эйзенхауэр заверил его, что Соединенные Штаты "не прекратят усиленно добиваться всеми мирными средствами объединения Кореи"; он согласился на заключение договора о взаимной обороне и обещал значительную помощь для восстановления Южной Кореи. Он писал: "Даже мысль о разобщении в этот критический час была бы трагедией. Мы должны оставаться объединенными"*4.

8 июня в Паньмыньджоне коммунисты согласились на добровольную репатриацию военнопленных при условии, что их оформление будет проходить под наблюдением представителей обеих сторон. Теперь оставалось только установить линию прекращения огня. И еще — переубедить Ри.

Положение Ри было прочным. Две трети линии фронта занимали его войска. Он мог нарушить любой договор о перемирии, просто отдав приказ двигаться на север. Кроме того, его солдаты несли охрану в лагерях для военнопленных. Ему симпатизировали многие американцы. И он пользовался очевидной и полной поддержкой своего народа. Когда было объявлено о достижении в Сеуле договоренности о военнопленных, более 100 тысяч людей вышли на улицы, образовав внушительную демонстрацию, и требовали начать марш на север. Южнокорейский парламент отверг предлагавшееся перемирие 129 голосами, против — ни одного.

19 июня Эйзенхауэр проводил очередное заседание Кабинета министров. В зал вошел помощник и передал ему телеграмму, в которой сообщалось, что Ри освободил около двадцати пяти тысяч китайских и корейских военнопленных и они сразу же рассеялись по сельской местности. Это было прямым нарушением договора о перемирии, и неизбежно у китайской стороны возникал вопрос: "Могут ли Соединенные Штаты обеспечить соблюдение договоренностей, в которых одним из пунктов может быть Южная Корея?" Эйзенхауэр обратился к членам Кабинета, доложил им о содержании телеграммы и заметил: "Мы приближаемся к такому положению, которое совершенно невыносимо". Он сказал, что не может понять "процесса мышления восточных людей. Но я твердо усвоил одну вещь за пять лет пребывания там, а именно: на что они будут реагировать". Ри, по мнению Эйзенхауэра, толкал свой народ к национальному самоубийству.

По мнению Даллеса, точка зрения Ри была разумной, поэтому он предложил: "Надо только не сдавать позиций и стараться делать то, что мы делали в последние два года", то есть продолжать войну. Эйзенхауэр возразил: "Это будет полной капитуляцией, ведь это шантаж". Вильсон сказал, что это и есть другая сторона "восточного склада ума — он не считает это шантажом. В конце концов мы исключили Ри из переговоров о перемирии". Хэмфри высказался, что "единственная возможность для нас — стараться в меру наших сил сохранить лицо". Эйзенхауэр разразился смехом: "Подумайте! Запад, спасающий свое лицо".

Последним слово взял Даллес. С угрюмым видом он информировал Эйзенхауэра, что "подобная ситуация свойственна той политике, которую мы стараемся проводить". Не удалось противодействовать коммунистам в глобальном масштабе, не удалось отбросить их за реку Ялу, не удалось поддержать Чан Кайши в его наступлении на континентальный Китай, не удалось принять меры для достижения полной победы во Вьетнаме; все это вместе с радужными обещаниями, содержавшимися в речи Эйзенхауэра "Шанс для мира", сделало невозможным для Соединенных Штатов проводить ясную и последовательную политику противодействия коммунизму*5. Подтекст замечания Даллеса был очевиден — надо отказаться от перемирия и добиваться победы.

Но Эйзенхауэр не стал рассматривать это предложение. Вместо этого он направил Уолтера Робертсона, заместителя государственного секретаря, в Сеул, чтобы тот попытался убедить Ри. Эйзенхауэр направил также строгое предупреждение Ри. Напомнив южнокорейскому президенту, что корейцы согласились предоставить командованию сил ООН "полномочия осуществлять руководство всеми сухопутными, морскими и военно-воздушными силами Республики Корея на весь период ведущихся в настоящее время военных действий", Эйзенхауэр указал, что освобождение военнопленных "является грубым нарушением этих заверений и создает невыносимую ситуацию". Эйзенхауэр заявил также: "...если вы не готовы немедленно и безоговорочно согласиться с полномочиями командования сил ООН осуществлять руководство ведущимися в настоящее время военными действиями и добиваться прекращения их, то окажетесь перед необходимостью принять другие условия"*6. Робертсон, действуя в соответствии с полученными от Эйзенхауэра директивами, сказал Ри, что "другие условия будут означать вывод американских войск, прекращение военной помощи Республике Корея, невыделение ей средств на восстановление, отказ от заключения договора о взаимной обороне".

Ри сопротивлялся давлению, в чем ему помогали сообщения из США, которые, по всей видимости, указывали на состояние сенаторов-республиканцев, близкое к восстанию против своей собственной Администрации. Ральф Фландерс заявил, что Робертсон ставит "нас в положение угрожающих Республике Корея нападением с тыла, в то время как Республика Корея ведет наступление на коммунистов на фронте". Бриджес и Маккарти считали, что "свободолюбивые люди" должны аплодировать намерениям Ри не принимать перемирия. Один из членов Конгресса, представитель старой гвардии, внес в Палату представителей проект резолюции, одобряющей освобождение пленных. 5 июля исполняющий обязанности лидера большинства в Сенате, сенатор Уильям Кноулэнд (Тафт находился в госпитале на лечении рака бедра), осудил Эйзенхауэра за "разрыв" с Ри и объявил, что, по его мнению, объединение Кореи должно быть проведено до подписания соглашения о перемирии*7.