Госпожа Рекамье

Последние распоряжения Жюльетты в том, что касалось ее бумаг, были четкими и осмотрительными: она различала то, что можно сохранить, то, в чем она полагалась на усмотрение ее наследницы, госпожи Ленорман, и то, что надлежит уничтожить, «сжечь, не читая», в присутствии ее душеприказчиков, самый усердный из которых, Поль Давид, поспешил исполнить последнюю волю госпожи Рекамье, несмотря на уговоры Амелии. Получив остальное — около дюжины тысяч листков, ныне хранящихся в Национальной Библиотеке, госпожа Ленорман сумела сохранить это наследие. Она устояла перед настойчивостью герцога де Брольи, который хотел вытребовать себе письма госпожи де Сталь к подруге, чтобы, выполняя волю своей покойной супруги Альбертины, навсегда оградить их от общественного любопытства. Умиротворяющее влияние Гизо, который развел обе стороны, помогло уладить этот неприятный спор.

Под постоянной угрозой злоупотребления, нескромности и извращения памяти Жюльетты госпожа Ленорман приняла мужественное и осторожное решение: предотвратить любое предприятие такого рода, опубликовав самой те из бумаг и писем своей тетушки, которые она считала подходящими для этого.

Мы уже высказали наше мнение по поводу выбора Амелии. Тем не менее она сумела сохранить и передать потомству то, что Жюльетта доверила ее здравому смыслу и любви. Именно благодаря ее бдительности и уму ее потомков мы получили возможность независимо судить и говорить сегодня о необыкновенной женщине, рядом с которой ей было суждено вырасти.

Париж — Фонтаниль. 1980–1986 гг.

ЗАВЕЩАНИЕ ГОСПОЖИ РЕКАМЬЕ ОТ 18 АПРЕЛЯ 1846 ГОДА

Составлено в присутствии госпожи Жанны Франсуазы Жюли Аделаиды Бернар, вдовы Жака Рекамье, проживающей в Париже в Аббеи-о-Буа по улице Севр.

Находясь в здравом уме и твердой памяти, в чем могли убедиться нотариусы и свидетели по ее разговору, названная особа продиктовала нотариусу в присутствии свидетелей свое завещание.

В доказательство любви и доверия к г-же Шарль Ленорман, племяннице г-на Рекамье, к которой я всегда относилась как к своей приемной дочери, я назначаю ее моей единственной наследницей и поручаю ей проследить за исполнением последних моих распоряжений, содержащихся в настоящем завещании.

Поскольку состояние мое очень ограничено, я прошу тех лиц, кому предназначены ниже перечисленные вещи и суммы, рассматривать их лишь как простые сувениры.

Я заявляю, что безоговорочно полагаюсь на деликатность и здравый смысл моей любимой племянницы и наследницы, которой сообщу на словах те распоряжения, что не могут быть приведены здесь.

Оставляю мадемуазель Дельфине Тарле, племяннице моей матери, сумму в шесть тысяч франков, которую прошу принять в память о моей матери и в знак моего дружеского участия.

Оставляю мадемуазель Софи Бинар, также племяннице моей матери, сумму в четыре тысячи франков, которую равно прошу принять в память о моей матери и в знак моего расположения.

Завещаю г-ну Полю Давиду, племяннику г-на Рекамье, пожизненную ренту в шестьсот франков, чтобы он, следуя велениям своего ума и сердца, продолжал заниматься благотворительностью, коей всегда столь щедро предавался вместе со мной.

Оставляю мадемуазель Терезе Тьебо, моей горничной и чтице, пожизненную ренту в триста франков, которая будет возрастать на пятьдесят франков в год во все то время, что она будет находиться у меня в услужении, начиная с сегодняшнего дня.

Оставляю г-же Фанни Окутюрье, моей бывшей горничной, ныне находящейся в услужении у г-на Балланша, сумму в пятьсот франков, а также еще тысячу франков, которой она распорядится по своему усмотрению в пользу своего сына Жюля Окутюрье, чьими крестными являемся я и г-н Балланш.

Оставляю моей бывшей горничной Адель Ток сумму в пятьсот франков в знак моего неизменного к ней участия.

Г-н Балланш, дабы сберечь остатки состояния, вручил мне по моему совету сумму в двадцать тысяч франков, благодаря чему я могу предоставить ему две части ренты общей суммой в две тысячи сто двадцать пять франков в год. В обеспечение и под гарантию этой годовой и пожизненной ренты в две тысячи сто двадцать пять франков, которые я должна г-ну Балланшу, я присовокупляю узуфрукт с двадцати четырех тысяч франков, полагающихся мне в качестве ипотеки от бывшего нотариуса г-на Маршу. По истечении срока пожизненной ренты тот же капитал в двадцать четыре тысячи франков, вместо того чтобы немедленно перейти в качество моего наследства, послужит для уплаты пожизненной ренты в тысячу двести франков, которую я завещаю г-ну Амперу, чтобы он таким образом наследовал своему другу Балланшу, бывшему другу его отца, и в будущем несколько компенсировал себе потери, которые может вызвать ослабление его здоровья.

Передаю музею Лиона картину «Коринна» кисти Жерара, ныне находящуюся в моей гостиной в Аббеи-о-Буа, и желаю, чтобы на раме сей картины было написано, что она была мне подарена Его Королевским Высочеством принцем Августом Прусским, чтобы таким образом в этом даре моему родному городу соединилась память о г-же де Сталь и принце Августе.

Присовокупляю к этому копию моего портрета, нарисованного Минарди с картины Жерара.

Оставляю также музею Лиона малую скульптурную композицию «Грации» из глины, первый эскиз Кановы, вылепленный им самим, который впоследствии был воплощен этим великим художником в мраморе.

Оставляю музею Сен-Мало, родного города г-на де Шатобриана, мраморный барельеф, изображающий Эвдору и Кимодокею, выполненный в Риме Тенерани.

Оставляю тому же музею рисунок «Атала», копию с картины Жироде, и рисунок Фрагонара, на котором он изобразил меня, сидящей на берегу моря.

Расходы на упаковку и перевозку предметов, предназначенных для музеев Лиона и Сен-Мало, покрываются за счет моего наследства.

Оставляю г-ну Балланшу портрет г-жи де Сталь работы Жерара, чтобы затем он перешел в музей Версаля.

Оставляю также г-ну Балланшу небольшую картину кисти Массо, на которой изображены г-жа де Сталь и ее дочь Альбертина де Сталь, в замужестве герцогиня де Брольи; эта картина, подаренная мне г-жой де Сталь, после г-на Балланша отойдет к принцу де Брольи, сыну г-жи герцогини де Брольи, ибо я не сомневаюсь, что он дорожит возможностью сохранить эту реликвию в своей семье.

Оставляю доктору Рекамье рисунок барельефа Эвдора и Кимодокеи работы Минарди.

Оставляю г-же Рекамье чашку севрского фарфора, на которой г-жа герцогиня Ангулемская велела скопировать портрет г-жи де Сталь для г-на Матье де Монморанси и которая была завещана мне нашим святым другом.

Оставляю Библиотеке Лионской Академии экземпляр «Антигоны», напечатанный на пергаменте, с оригинальными рисунками Буйона.

Что касается картин, рисунков, гравюр и книг, не перечисленных здесь, оставляю за собой дать г-же Ленорман указания по уготовленному мной для них предназначению.

Мое распоряжение касательно бумаг моих следующее:

Рукописи и письма, предназначенные для сохранения, будут переданы в запечатанном виде г-же Ленорман, чтобы храниться согласно указаниям, которые я ей дам.

Прочие бумаги, рукописи и переписка, о которых я не делаю никаких распоряжений, я вверяю ее чуткости и осторожности, и она вольна уничтожить их или сохранить по своему усмотрению.

Но все бумаги, находящиеся в сумке с надписью «сжечь, не читая», будут сожжены в присутствии моих душеприказчиков.

Мне бы хотелось быть похороненной под кедром, который я посадила на могиле моей матери на кладбище Монмартр, но поскольку это желание неисполнимо, назначаю местом моего погребения склеп, где покоится прах моих родителей.

Прошу г-жу Ленорман продолжать в течение года раздачу милостыни, которую я производила регулярно и о которой необходимые сведения даст мадемуазель Тереза Тьебо.

Назначаю своими душеприказчиками гг. Балланша, Ленормана и Поля Давида совместно с четвертой особой, о которой я их уведомлю.

Настоящее завещание было продиктовано нижеподписавшемуся нотариусу, записавшему его своей рукой и затем прочитавшему г-же Рекамье, признавшей документ соответствующим ее воле и подписавшей его, все это в присутствии свидетелей.