Неизвестный Кропоткин

А РГО, ф. 18, оп. 1, ед. хр. 313.

А. П. Кропоткина:

«Это было в Дмитрове вечером 23 ноября 1920 г. Отец мой позвал меня и мою мать, чтобы мы выслушали то, что он написал. Он был сильно взволнован и голос его дрожал… его глубокая и активная любовь ко всему человечеству сделала крайне мучительным для него переживание чужих страданий, которых он не был в силах ни облегчить, ни предупредить. Неизбежность развития революции, шедшей с первых же шагов по ложному пути и ведущему лишь к поражению и к реакции, была для его трезвого ума трагическим испытанием».

Б. Л. Личков (геолог):

«Удивительно интересный и тонкий наблюдатель был все же Петр Алексеевич Кропоткин».

Переписка В. И. Вернадского и Б. Л. Личкова. М., 1980, т. 2, С. 47.

И. И. Майский:

«Это была, конечно, самая популярная фигура среди лондонской политической эмиграции»…

Путешествие в прошлое. М., 1960, С. 126.

Энрико Малатеста (публицист, анархист!:

«Кропоткин был одновременно и ученым, и социалистом-реформатором. Им владели две страсти: желание знать и желание работать для блага человечества. Ум систематически хотел все объяснить, исходя из одного принципа, все свести к единству.

… Однако мне кажется, что ему чего-то недоставало, чтобы быть настоящим человеком науки: способность забывать свои желания и предрассудки, чтобы с беспристрастной объективностью изучать факты. Он казался мне скорее тем, что я охотно назвал бы поэтом науки…Он угадывал истину силой гениальной интуиции. Кропоткин был слишком страстен, чтобы быть точным наблюдателем… Кропоткин связывает склонность человека к справедливости с симметрическим устройством полушарий мозга. У материалистов механистическое понимание Вселенной. Воли нет. Все опрочиненно, необходимо. Но тогда идеи свободы и справедливости не имеют значения.

Анархизм и коммунизм Кропоткина: прежде чем быть вопросом мысли, были результатом его чувствительности. В нем сначала говорило сердце, а потом являлось рассуждение для оправдания и обоснования влечений сердца.

Основной сущностью его характера были любовь к людям, сострадание к бедным и угнетенным… Приписывая народу, массе все добродетели и способности, упрощал дело. Не видел препятствий в виде невежества, отсталости… Видел вещи такими, какими он желал бы, чтобы они были и какими, как мы все надеемся, они когда-нибудь будут…

Кропоткин понимал Природу как некое провидение, благодаря которому повсюду должна царить гармония, в том числе и в человеческих обществах».

«Пробуждение», N 5, Детрост, 1931, С. 69-73.

Еще замечательное - отношение ко всем инакомыслящим. Подчеркивает то, что соединяет этих людей…

В его письмах есть еще кое-что более глубокое. Читая их, мы чувствуем, что здесь перед нами совесть человечества. Я называю этим словом тот предел человеческого сознания, с высоты которого это последнее неопровержимо, отчетливо и бескорыстно отсортировывает добро от зла, справедливость от несправедливости, истину от лжи, красоту от безобразия… Вот эту настоящую, неподдельную совесть человечества и умел так четко, красиво и оригинально выявить П. А. Кропоткин в каждом своем произведении, будь это большая книга или же маленькое частное письмо…

«Пробуждение», Детроит. 1931, N 15, С. 51-54.

Элизе Реклю (географ, анархист);

«Самый честный и гордый среди нас голос - Кропоткина».

Предисловие к кн. «Речи бунтовщика». Птб.-м., 1921.

Л. Н. Толстой:

«…больше чем привет Кропоткину. Недавно читал его мемуары и очень сблизился с ним (1903).

Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. М., 1957, т. 88, С. 296.

«…Мой больше чем привет Кропоткину… Жаль, что умру, не познакомившись с Кропоткиным. Судя по его книгам, это очень интересный человек (1906).

В. Поссе. Воспоминания. Птб., 1923, С. 96.

Оскар Уайльд:

«К числу самых законченных жизней, какие я только встречал и насколько простирается мой опыт - принадлежит жизнь Верлена и жизнь князя Кропоткина. Оба эти человека годами сидели в тюрьмах. Верлен - единственный христианский поэт после Данте, а другой с душой Христа, прекрасного, белоснежного, пришедший, как говорят, из России».

«Памяти Уайльда». Изд. «Гримф», М., 1905.

М. Мензбир:

«Я бы сравнил биологические этюды П. А. Кропоткина по определенности проводимых в них взглядов, по их цельности, по заложенной в их основе критике с биологическими этюдами Спенсера.

…я прежде всего должен отметить их строгую научность как по методу, так и по обилию собранного в них фактического материала».

Петр Кропоткин. Сб. статей. М., 1982, С. 107.

П. Н. Милюков (историк, политик):

«Я понял пропасть, отделяющую теоретика анархизма от практика… Идеал отодвигался в такую бесконечную даль, что между ним и его осуществлением образовался громадный промежуток, в котором оставалось место и для самых смелых исторических реконструкций - в будущем и для житейских компромиссов - в настоящем…

В душе Кропоткина противоречия просто не чувствовалось, оно не мешало равновесию, гармонии, которыми было проникнуто все его существо».

П. Н. Милюков. Воспоминания. М. 1991, С. 154.

В. И. Ульянов (Ленин):

«…Человек, полный мысли и огня… Но как устарел! Вот живет в стране, которая кипит революцией, в которой все поднято от края до края, и ничего другого не может придумать, как говорить о кооперативном движении… если только послушать его на одну минуту, у нас завтра же будет самодержавие, и все мы, и он между нами, будем болтаться на фонарях, и он только за то, что называет себя анархистом…Он очень стар, и о нем нужно заботиться изо всех сил… он все-таки для нас ценен и дорог всем своим прекрасным прошлым…»

В. Д. Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине. М., 1969, С. 443-444.

А. Е. Ферсман (геолог):

«…Светлая память…останется навсегда в мыслящих кругах России о великих заслугах Петра Алексеевича перед русской наукой и обществом.»

ПО А РАН, ср. 55, оп. I, ед. хр. 109.

Макс Нетлау (историк, анархист):

«Человек редкой и огромной активности, раз принявшись за работу, он отдавался ей с большой напряженностью. Многие причины поставили его на рубеже между ученым и пророком».

Пробуждение, N 15, Детройт, С. 54.

Ромен Роллан, писатель:

«С глубоким чувством вызываю я в своей памяти святую личность Кропоткина. Я хотел бы передать, чем была для меня его книга «Записки революционера», какой яркий след оставила она в моей душе. Я не могу думать об этом иначе, как с чувством сыновней благодарности.

Я очень люблю Толстого, но мне часто казалось, что Кропоткин был тем, о чем Толстой только писал. Он просто и естественно воплотил в своей личности тот идеал моральной чистоты, спокойного, ясного самоотречения и совершенной любви к людям, которой мятущийся гений Толстого хотел достичь во всю свою жизнь и достигал только в искусстве…

Я присоединяюсь к благоговейному чувству любви, с которой вы отдаете последний долг нашему великому другу».

Н. А. Рубакин (писатель)

«Такие люди не бросают своих фраз на ветер, и за каждым словом в процессе его кристаллизации, наверное, скрывался целый вихрь бесконечно сложных, глубоких и многознаменательных психических явлений…

Как известно, Петру Алексеевичу выпало на долю величайшее счастье - принадлежать к числу тех, относительно очень немногих гениев и друзей человечества, ум которых прямо-таки всеобъемлющ и вмещает в себя не какую-либо одну специальность, а все главнейшие отрасли человеческого знания, и при этом вовсе не представляет, так сказать, их склад, а их химическое соединение - их синтез. И не только синтез без всякой социальной и нравственной оценки, а именно с нею, и она-то и освещает и одухотворяет, и углубляет такой ум, как ум П. А. Кропоткина, и манит, и зовет, и толкает человека и человечество вперед и вверх…

Он кристально честный ученый и мыслитель с синтетическим складом ума, особенно подчеркивает значение синтетической точки зрения… Дает понять, что Космос (Природа, Вселенная) и человечество и человек словом сказать, все существующее, до последнего атома нашего тела, представляют собой единое и неразделимое целое…