Страницы из моей жизни

122

Это было осуществлено не в день генеральной репетиции «Хованщины», а, как сообщала петербургская пресса, 10 ноября 1911 г., накануне второго представления оперы Мусоргского.

123

Первоначально дирижировать «Хованщиной» в Москве должен был В.И. Сук. «По рассказам Мельникова, – вспоминает Д.И. Похитонов, – работа над «Хованщиной» подвигалась медленно. Дирижер В.И. Сук сделал чуть ли не двадцать оркестровых репетиций и не принимал шаляпинской редакции, оспаривая паузы и темпы, установленные в Петербурге. Мельников дружески советовал Суку не упрямиться: «Все равно придется подчиниться «хозяину», так лучше делать все сразу, не доводя дела до конфликта». В общем, для работы дирижера создавалась неблагоприятная атмосфера, и тогда-то стало ясно, почему направник отошел от «Хованщины». Но Направник сделал это в начале работы над оперой, в Москве же вышло все, к сожалению, иначе.10 декабря

была назначена генеральная репетиция, на которой произошел скандал при публике, наполнившей театр. В середине первого акта, вследствие ритмического «качания» в хоровом ансамбле, Шаляпин остановил репетицию. «Когда же, наконец, в этом театре будет настоящий ритм?» – громко, на весь театр, крикнул из партера Шаляпин (он не репетировал, партию Досифея пел В.Р. Петров). Произошел неприятный разговор с Суком, после чего оскорбленный дирижер положил палочку и покинул пульт. Все разошлись. Репетиция была сорвана» (Похитонов Д.И., с. 86).

Причиной этого конфликта был разный подход Шаляпина и Сука к основам музыкального спектакля (см.: Асафьев Б. Мысли и думы). По требованию главного режиссера Большого театра В.П. Шкафера В.И. Сук подал объяснительную записку, в основном совпадающую с рассказом об этом инциденте Ф.И. Шаляпина и Д.И. Похитонова, который был срочно вызван из Петербурга и с одной репетиции провел 12 декабря 1912 г. Первый спектакль «Хованщины» в Большом театре.

124

В архиве И.Ф. Шаляпиной имеется письмо некоего Е. Цорци (на французском языке), который от имени директора «самой большой оперной труппы в мире» предлагает Ф.И. Шаляпину приехать на гастроли в Северную Америку в сезон 1902/03 г. Ответ Ф.И. Шаляпина на это письмо неизвестен.Первые

гастроли Ф.И. Шаляпина в Нью-Йорке состоялись в ноябре – январе 1907/08 г. на сцене «Метрополитен-опера». «Русская музыкальная газета» 7 апреля 1907 г. сообщала:

«Шаляпин уехал в гор. Моица (Италия), после отдыха через Гавр 19 октября отплывает в Америку. 11 ноября его первый выход в Метрополитене: «Фауст», «Дон Карлос», «Севильский цирюльник», «Дон Жуан» (Лепорелло – впервые). В Америке пробудет до февраля, затем… Париж».

125

Газета «Утро России» (1910, № 138) по поводу предстоящей поездки артиста на гастроли в Бельгию сообщала, что на вечере у Шаляпина перед его отъездом за границу собрались друзья – Рахманинов, Коровин, Серов, Кашкин, Сахновский, Кенеман…«Федор

Иванович и Рахманинов оба путешествовали по Америке, но в разное время.

– Гастроли эти сидят у меня вот где, – говорил Сергей Васильевич, показывая на шею. –Измучился весь, все нервы себе издергал, заболел даже, и вот теперь приходится лечиться. Певцам хорошо петь, сидя на одном месте, а мне приходится все время переезжать с места на место, с концерта на поезд, с поезда на концерт. Нечего сказать, хорошее удовольствие – почти все время проводить в вагоне.

– Не люблю я этой Америки и больше никогда туда не поеду! – воскликнул Федор Иванович. – Странный какой-то народ эти американцы! Платят громадные деньги артистам, а сами ни в музыке, ни в драматическом искусстве ничего не понимают. Для них интереснее какие-нибудь клоуны, фокусники, чревовещатели, чем оперные певцы или музыканты.

– Ну, а тебя как там принимали, Федя? – спросил кто-то.

– Меня принимали очень хорошо. Не могу пожаловаться. Деньги платили «американские», газеты все отзывались превосходно. Нет, впрочем, одна какая-то газетка меня один раз здорово выругала. Было напечатано приблизительно в таком роде: «Г. Шаляпин не только плохой певец и артист, но даже не умеет держать себя как следует на сцене с дамами» (я пел в этот раз с г-жой Зембрих). Я, конечно, по-английски ни черта не понимаю, и мне это перевели мои приятели, доставив мне газету. Представьте себе мое удивление, когда на следующий день после этой ругани ко мне явился корреспондент этой газеты меня интервьюировать. В благодарность за статью я наговорил корреспонденту всяких небылиц в лицах, кучу всяких несообразностей и нелепостей. Сказал ему, что американцы в искусстве ничего не смыслят и что даже свободы, которой так гордятся американцы, в Америке нет. «Вот, – говорил я ему, – вы, американцы, хвастаетесь свободой! Я вчера сам видел, как на улице полисмен бил извозчика. Так дубасил, что зубы летели в одну сторону, а кровь брызгала в другую. Хороша свобода, нечего сказать! А что статуя-то Свободы у вас стоит, так это ничего ровно не доказывает, и ее вам совершенно напрасно подарили французы. Да вы посмотрите хорошенько, как она стоит-то? К Франции передом, а к вам задом. Не есть ли это эмблема чего-нибудь? А?».

Интервьюер очень обиделся на все это и ушел недовольный. Тем не менее все мною сказанное, все нелепости на другой же день были напечатаны в той же газетке, к моему крайнему удивлению и недоумению публики. Одним словом, американцы!

– Я, брат, о тебе, Федя, в Нью-Йорке везде справлялся, где только можно, – сказал С.В. Рахманинов. – Встретился, между прочим, с прославленным маэстро Тосканини. Он тебя превозносит до небес. Это, говорит, великий, гениальный артист. Равного ему нет в мире! Каково? Вообще, могу откровенно сказать, что все, с кем ты имел какое-либо соприкосновение, отзывались о тебе с глубокой симпатией, даже с любовью, как об артисте и как о человеке. … Да! Между прочим, рассказывали мне, как ты объяснялся в Нью-Йорке по-английски с извозчиками и полисменами. Я чуть не лопнул от смеха.

– Да, это было, – смеясь, заметил Федор Иванович. – Я им, обыкновенно, произносил звуки и слова, очень похожие на английские и с таким же «прононсом». Они сначала внимательно прислушивались и переспрашивали, но когда я повторял свой фокус несколько раз, они убеждались, что это форменная чепуха, досадливо отмахивались рукой и ругались по-английски…».

126

Шаляпин гастролировал в Южной Америке летом 1908 г. По сообщению журнала «Театр», в Буэнос-Айресе он выступал вместе с Титто Руффо. По сообщению газеты «Раннее утро» (1908, 9 авг.), «успех Шаляпин, выступивший в «Мефистофеле», имел небывалый. Несмотря на проливной дождь, новый, огромнейший оперный театр «Colon» наполнился избранной публикой, и сбор в этот памятный вечер достиг 100 000 франков, к великому, конечно, удовольствию импресарио сеньора Чиакки. … Шаляпин скромно кланялся и благодарил по-русски. Кроме «Мефистофеля», Шаляпин выступит в «Севильском цирюльнике», «Дон Жуане» и «Богеме».

127

Летом 1905 г.

128

Оранж – маленький городок в южной Франции, близ которого сохранился древнерим– ский театр с шестьюдесятью рядами каменных ступеней, вмещающими около 8 тысяч зрителей. Газета «Новое время» (1905, 9 авг.) сообщала: «Русские

артисты все более и более завоевывают себе почетное место за границей. Шаляпин, который имел уже блестящий успех в Милане, Париже, Лондоне, на днях отличился вовсю в римском Theatre Antique в Оранже, где общество des grandes auditions… Поставило под руководством неутомимого Рауля Гинсбурга «Троянцы» Берлиоза, «Мефистофель» Бойто и т.д. … Французская критика называет его (Шаляпина. – Ред.) исполнение «поразительным», его голос «громовым», его пение «в высшей степени выразительным», а игру «оригинальною и эффектною».