Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

Рональд Рейган смог лично оценить нового советского руководителя во время встреч на высшем уровне в Женеве в 1985 году и в Рейкьявике в 1986-м. Во время обеих этих встреч беседы президента с Горбачевым были короткими и носили общий характер. Первая же беседа Тэтчер с советским лидером, напротив, была очень продолжительной и детальной. Она с нетерпением ожидала второй встречи, которая должна была состояться в Москве в конце марта 1987 года, всего лишь за два месяца до очередных общенациональных выборов в Англии.

Тэтчер никогда не готовилась к встречам столь тщательно, как на этот раз. «Я нервничала, — признает она. — И это было куда больше, чем просто волнение, потому что предстоящая встреча была очень важна» {5}. Она запросила у советского посольства в Лондоне переводы всех выступлений Горбачева и прочитала их все, делая пометки на полях. Это заняло несколько дней. «Очень длинные выступления, — вздыхала она. — Думаю, английская аудитория их бы не вытерпела». После этого она провела в Чекерсе однодневное совещание со специалистами по Советскому Союзу.

В Москву она прилетела в серый и снежный мартовский день. На ней была великолепная меховая шляпка. И как всегда, ее сопровождали лишь несколько помощников. Горбачев встретил ее как старого друга, и они сразу же занялись делом. Некоторые из бесед — проходившие за небольшим столом посреди одного из красочных залов Кремля — продолжались без перерыва по четыре часа. На официальные переговоры время почти не тратилось. В беседах участвовали только два лидера, которые обращались друг к другу соответственно «премьер-министр» и «генеральный секретарь», а также по одному переводчику и одному записывающему беседу с каждой стороны. Записывающий с английской стороны, Чарльз Пауэлл потом вспоминал, что беседы напоминали «день английского лета — то гроза, то солнечно». Тэтчер охарактеризовала их как «весьма интенсивные, но всегда корректные». «Когда мы беседуем с Горбачевым, «дипломатических расшаркиваний» не бывает. Мы сразу же начинаем говорить о деле», — уточнила премьер-министр.

Бурные моменты бывали очень бурными. Они орали друг на друга, причем иногда их лица разделяли лишь считанные сантиметры. Записывавшие беседу озабоченно переглядывались между собой: не оборачивается ли дело скандалом? Но когда напряженность достигала предела, именно Горбачев неизменно прекращал спор. За вспышкой страстей следовал взрыв хохота, и накал спадал. Как-то вечером, после переговоров, они присутствовали на балете в Большом театре. Во время антракта в буфете они настолько увлеклись обсуждением проблем сотрудничества между Востоком и Западом в области сельского хозяйства, что второе действие «Лебединого озера» началось с опозданием на двадцать минут — когда они снова заняли свои места в зале. В другой раз на банкете в Кремле они в течение двух часов игнорировали всех прочих гостей и занимались только друг другом, чем-то напоминая любовную пару, не замечающую никого и ничего вокруг. Они брали что-то со своих тарелок и оживленно беседовали, то наклоняясь друг к другу, то отстраняясь, кивая головой, то переходя почти на шепот, то дотрагиваясь — и при этом все время обращаясь друг к другу по официальным титулам. «Потрясающая взаимная симпатия», — заметил представитель премьер-министра по связям с печатью Бернард Ингхэм. Тэтчер опоздала на три часа на ужин в английском посольстве с представителями советской интеллигенции, потому что не хотела прерывать беседу в Кремле.

Во время этой встречи на высшем уровне они разошлись друг с другом по существу во всех вопросах. Тэтчер искренне верит в то, что ядерное оружие — лучшая защита Запада и что именно благодаря ему в Европе после 1945 года царит мир. Поэтому она постоянно расходится с Горбачевым в вопросах ядерного разоружения. Ее высказывания в частном порядке или за закрытыми дверями полностью совпадают с ее публичными заявлениями. Для Тэтчер такое соответствие — правило, но так бывает не у всех политиков. Выступая с речью в Кремле, она не старалась затушевать разногласия и прямо заявила присутствующим, что «мир без ядерного оружия оказался бы менее стабилен и более опасен для нас всех». Она также оказывала нажим и в вопросах прав человека, пригласив на обед Андрея Сахарова — символ диссидентского движения, а на завтрак — Иосифа Бегуна, одного из наиболее известных евреев-«отказников». И наконец, Тэтчер одержала верх над тремя советскими журналистами в агрессивном и смелом телевизионном интервью, за что ей с равным восхищением аплодировали и ее поклонники в Советском Союзе, и гордые ею соотечественники.

В частной беседе разговор снова повернулся к Рейгану. Горбачев сказал, что две его встречи с американским президентом способны ввергнуть в отчаяние. Он намеревался говорить с Рейганом, а не с американскими экспертами. Но Рейган, сказал Горбачев, не разбирается в деталях политики. Советские участники переговоров имеют хороший контакт с их американскими коллегами и отлично знакомы с позициями США по разным вопросам. У Горбачева же не получилось прямого разговора с президентом, и он хотел бы услышать мнение Тэтчер о намерениях Соединенных Штатов. Он будет также благодарен, если она передаст в Вашингтон его высказывания и оценки. Он ценит ее взгляды. Откровенно льстя ей, он сказал, что понимает, что именно от нее может услышать самые сильные аргументы, которые может выставить Запад. Он мог бы поделиться и некоторыми новыми соображениями, зная, что Тэтчер — чуткий и понимающий слушатель.

Тэтчер была в восторге от предложенной ей роли и хорошо понимала трудности, стоявшие перед Горбачевым. Она-то знала, каково разговаривать с Рональдом Рейганом.

Скандал «Иран-контрас» [27] разразился в ноябре 1986 года, через месяц после неудавшейся советско-американской встречи на высшем уровне в Рейкьявике. Создавалось впечатление, что Рейган выпускает из рук управление, и это беспокоило Тэтчер. Она не сказала об этом Горбачеву; но у нее было ощущение, что Рейган не контролирует ход событий, хотя ему и оставалось еще два года пребывания у власти. Она сознавала, что ему нечего противопоставить притягательному образу Горбачева в глазах общественного мнения Запада. Ей необходимо было вмешаться. Она была уверена, что интеллектуально, по своему опыту, ораторскому искусству и умению вести спор способна быть на равных с Горбачевым. Она и призвана была продемонстрировать, что у Запада есть конкурентоспособные руководители.

Визит в Москву дал Тэтчер первую реальную возможность оценить и Раису Горбачеву, которой она преподнесла первое издание «Ярмарки тщеславия» Теккерея. Она очень быстро поняла, почему Нэнси Рейган так не нравилась Раиса. Жена советского руководителя имеет ученую степень, она умна, имеет собственное мнение и не колеблясь говорит о том, что знает или думает. Убежденная марксистка, она подходит к дискуссиям диалектически, проповедуя и формулируя закономерность. Как заметил один из английских экспертов, если бы Раиса жила в Англии, она скорее всего стала бы активисткой Движения за ядерное разоружение. «Ее непросто сбить с толку», — заметила как-то Тэтчер. Раиса не отличается такими теплотой и вдумчивостью, как ее муж, и премьер-министр вскоре устала от ее попыток вторгнуться в обсуждение ядерной политики Запада.

В последний вечер ее пребывания в Москве Горбачевы устроили семейный ужин в узком кругу. Правда, Дэнис на нем не присутствовал. Ужин проходил в правительственном особняке приемов, который когда то принадлежал крупному сахарозаводчику, а позднее использовался для встреч между Никсоном и Брежневым. Тэтчер одобрительно отнеслась к попытке Горбачева воссоздать атмосферу встречи в Чекерсе. Она оказалась права, встречая его тогда как будущего лидера. И теперь в Москве ее встречали с тем же, если не большим гостеприимством и радушием. После ужина они сидели у жарко горящего камина, перемежая беседу шутками.

Через восемь месяцев, в декабре 1987 года, Горбачев направлялся в Вашингтон, где должно было состояться подписание Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. По этому соглашению Европа освобождалась бы от целого класса таких вооружений. По пути он остановился в Брайз-Нортоне, на базе королевских ВВС неподалеку от Оксфорда, для краткой беседы с премьер-министром. Это был знак признания Тэтчер как фактического лидера Западной Европы. На пронизывающем и холодном ветру, по сути на морозе, Тэтчер стояла у посадочной полосы, встречая Горбачева. На ней не было ни пальто, ни шляпы. Горбачев вышел на трап в пальто и шарфе, передернулся от холода. Было странно смотреть на премьер-министра, которая явно замерзала, а ее дыхание было хорошо видно в морозном воздухе. Но она преследовала две цели: показать, что ей нипочем такие мелкие неудобства, как мороз и ветер. А кроме того, она отлично знала, что без пальто смотрится гораздо привлекательнее. Это был просто флирт.