Штурм Берлина. Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин
Штурм Берлина. Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Гвардии лейтенант АРГЁЛАНДЕР
Наша танковая часть с тяжёлыми боями продвигалась к конечной цели. За домами виднелись уже деревья Тиргартена.
Три дня тому назад погиб в танке герой гдынских боёв гвардии младший лейтенант Енукьян. Его экипаж в подбитом, дымившемся танке ещё два часа вёл бой, мстя за смерть своего командира. Вчера болванка немецкой самоходки выбила два катка у другого танка и вывела из строя его экипаж. Танк застрял на нейтральной зоне. Весь день к нему пытались подобраться наши техники, но немецкие "фердинанды" не давали подойти. И вдруг ночью танк неожиданно загудел мотором, а лобовой его пулемёт застрочил по огневым точкам противника. Это командир орудия гвардии старший сержант Лымарь продолжал бой на подбитом танке.
Вечером 1 мая наши танки вышли к Аугустусплац. Здесь нас остановил шквальный огонь из церкви, возвышавшейся в центре площади. Мы уже знали, что конец боёв совсем близок – кольцо окружения всё теснее сжималось у горла Берлина-Бранденбургских ворот. Наши рации уже ловили предложения немецкого командования о сдаче. Уже сотнями сдавались немцы, и длинные колонны грязносерых пленных уныло плелись в наш тыл. Но гитлеровцы, засевшие в церкви на Аугустусплац, всё ещё огрызались. Они располагали восемью пушками и двумя самоходками, закопанными у ворот здания. Нам пришлось пойти в обход. Боковыми улицами танки подошли почти вплотную к церкви и стали бить по немцам в упор. Сюда подтянулось и несколько приданных нам тяжёлых танков.
В три часа ночи немцы попытались оказать помощь своим окружённым группам. Загудели самолёты, и над улицами закачались зонтики парашютов. Парашютисты с автоматами и длинные, как гробы, ящики с боеприпасами опускались на груды камня, на развалины домов. Многие сразу же попали в руки наших бойцов. Вот один парашютист опустился на крышу высокого дома. Юркая фигурка зашевелилась, замелькал луч сигнального фонарика. Командир взвода танков Брудян дал по диверсанту короткую очередь из автомата, и возня на крыше прекратилась. Автомат и фонарь слабо звякнули о мостовую, а гитлеровец повис над улицей, беспомощно болтаясь на стропах парашюта.
Было уже под утро. Гул наших пушек покрывал все остальные звуки. Но в промежутках между орудийными залпами всё ещё трещали немецкие пулемёты и сдваивались очереди разрывных пуль. И вот вдруг рации передали приказ: "Гарнизон Берлина сдался – прекратить стрельбу". Смолкли наши орудия, и поднялись вверх стволы танковых пушек. Но тишина не настала – всё так же свистели немецкие пули и фырчали вдоль улицы немецкие болванки. Гарнизон церкви продолжал сопротивляться.
Что же, драться, так драться, – не нам складывать оружие в этом бою. "Огонь всеми танками!" – прозвучал приказ, и сухой звонкий треск наших противотанковых пушек и глухой гул танковых орудий слились в неистовый одновременный залп. "Тридцатьчетверки" били по амбразурам и окнам зданий, тяжёлые танки крушили углы и простенки.
Непрерывный обстрел продолжался около часа. Тогда, наконец, из еле различимого в дыму и пыли подвального окна церкви выползла надетая на штык белая тряпка и слабо заколыхалась у самого тротуара. Был отдан приказ: "Прекратить огонь!" Наступила тишина. Стоявший рядом со мной солдат нерешительно сделал шаг вперёд на уже безопасную улицу. Потом остановился, снял пилотку и, вытирая вспотевший лоб, растерянно и счастливо улыбнулся.
А из подвала, угрюмо отворачиваясь или заискивающе улыбаясь, выползали гитлеровские солдаты и офицеры и, бросая оружие во всё увеличивающуюся кучу, медленно поднимали руки. И высокий, худой немецкий майор, жадно жуя чёрствый ломоть хлеба, уже давал через переводчика свои показания.
Майор МАЛЫХ
В ночь на 2 мая наша рота продвигалась по разбитым улипам Берлина. В эту ночь немцы отступали по всем улицам, и некоторые части их пытались уйти из города. Мы имели задачу помешать фашистам улизнуть из Берлина. Командир роты гвардии старший лейтенант Багаев приказал нам по одному пройти в какой-то дом на Фридрихштрассе. Вот мы добрались до места и установили свой пулемёт на столе возле окошка. Немецкий снайпер заметил нас и давай бить по окну. Я стал наблюдать, откуда он бьёт. Но он перестал бить.
Было очень тихо. Только я подумал, что после этой тишины немцы должны пойти в контратаку, как увидел у соседнего дома немца с фаустпатроном в руках. Он целился в наше окно. Гвардии красноармеец Павлюченко снял этого фаустника. Тут вдруг немцы подняли стрельбу с разных сторон. На улице появились два немецких транспортёра, за ними грузовая машина с боеприпасами. Я дал им подойти метров на тридцать к нашему дому и тогда стал бросать в окно гранаты. Грузовая машина загорелась. После этого на улице появлялось ещё очень много немецких машин, но мы их не пропускали. Как только машина показывалась из-за угла, мы стреляли из пулемёта по шоферу, и машина останавливалась. А потом мы добивали всех, кто был в машине.
Немцы увидели, что тут легко не пройдёшь, и выдвинули против нас пушку. Но это им не помогло, потому что их расчёт мы к пушке Не подпустили. А командир роты выстрелом из фаустпатрона разбил самую пушку. Машины уже больше не могли двигаться по этой улице, – столько мы их тут навалили. Но между завалами притаилось ещё много живых немцев, и они продолжали стрелять в нас. Мы отвечали. Вдруг гвардии красноармеец Тюшкевич, заряжавший ленты, закричал: "Патронов нет!" Я принёс ему сумку с патронами, и он зарядил ленту. В сумке у меня было еще пять гранат, сколько-то было и у других бойцов. Мы их разобрали и стали кидать в немцев. У меня осталась одна граната, я её бросил в офицера, который всё время кричал: "Фоер! фоер!" ("Огонь! огонь!"). Тут, было, пришлось нам туго, мы израсходовали все гранаты и патроны, а немцы полезли в контратаку. Но в это время явился гвардии старшина Фирсов и принёс целый мешок гранат и патронов. Все бросились к мешку, каждый хотел набрать побольше.
Я ухватил семь гранат и скорее к окну.
Когда рассвело, на улицу жутко было смотреть, столько там было трупов и разбитых машин.
Гвардии красноармеец И. КОБЛИК
2 мая наша рота занимала один из полусгоревших кварталов вблизи рейхстага. Немцы старались прорваться через наш участок. В шесть часов утра, после небольшой артподготовки, они атаковали дом, занятый нами. С гранатами в руках они рвались к проломам в стенах и к окнам. К этому времени у нас как раз вышли боеприпасы. Пришлось бегать по развалинам в поисках гранат и патронов. Их много тут осталось ещё от боя за этот дом.
Пока часть бойцов была занята добычей боеприпасов, пятерым гитлеровцам удалось проскочить через,один из проломов во двор. Первым появился немецкий офицер. Я выстрелил в него, но не попал, а он в это время метнул в меня гранату. На счастье, она упала, не долетев до меня, и, разорвавшись, только забросала обломками кирпичей. Я выстрелил во второй раз, и тут гитлеровцу пришёл конец. Остальные немцы, видя, что их начальник убит, кинулись было назад. Но наши пули догнали и положили их на месте; одному только удалось уйти."
После этого мы замечаем, что стало что-то тихо, на улице мало кто живой виден. Мы думаем: надо держаться, верно, перед боем это тихо. И вдруг является к нам связной с командного пункта роты с приказом прекратить огонь. Мы только глаза вытаращили. Не думали, что в этот час и всей войне в Берлине конец. Вылезли мы на улицу, грязные, чумазые – ведь семеро суток сидели здесь, в развалинах. Стали собирать по улицам немцев, тех, кто не успел удрать из этого квартала, и собрали их сотен до трёх. Выстроили пленных и отправили под конвоем, а сами пошли приводить себя в человеческий вид.