Дело Рихарда Зорге

Существует, однако, один факт, позднее явившийся на свет с помощью Мейзингера, который наводит на мучительные размышления. Среди бумаг Франца Губера, предшественника Мейзингера на посту полицейского атташе в Токио, Мейзингер нашел чек, подписанный Зорге, на получение определенной суммы. Этот факт можно объяснить тем, что для Зорге, возможно, было и удобно, и выгодно выполнять отдельные услуги разведывательного характера для Губера, однако этот единственный небольшой ключ, возможно, поможет вдохнуть жизнь в легенду о двойном агенте, существующую среди многих других, связанных с именем Зорге. То, что подобная возможность приходила в голову и японцам, косвенно подтверждает прокурор Йосикава, допрашивавший Зорге.

«Мы хотели знать, действительно ли Зорге был германский шпионом и, используя коммунистов в Японии, на самом деле шпионил для нацистского режима. Это один вопрос. Второй вопрос — был ли Зорге двойным агентом, работая и на Берлин, и на Москву. Третий вопрос — действительно ли он шпионил на Москву, притворяясь нацистом. Таким образом, мы допрашивали Зорге, не имея какого-либо предвзятого мнения. Наше отношение было очень осторожным и взвешенным».

Такое же «осторожное и взвешенное отношение» к Зорге, как у Йосикавы, должно быть и у историков.

8 октябре 1945 года американские оккупационные власти в Японии отменили Закон о сохранении мира, согласно которому в военное время были арестованы многие политзаключенные, и около пятисот человек, мужчин и женщин, содержавшихся в различных тюрьмах, разбросанных по всей стране, вышли на свободу. Среди них были и восемь человек, имевших отношение к делу Зорге.

Отделение военной разведки (G2) при американской администрации в Японии, работавшее под руководством генерал-майора Чарлза Уиллоби, было создано всего за несколько месяцев до этого и занималось неотложной и грандиозной задачей разоружения японской военной машины, состоявшей из более чем пяти миллионов человек в самой Японии и за ее пределами, а также установлением режима оккупационного правления. Какие-либо расследования в отношении небольшой группы политических заключенных, лишь недавно освобожденных из тюрем, не могли, естественно, рассматриваться в качестве первоочередной задачи. А что касалось дела Зорге, то кроме кратких и ничего не значащих сообщений различных пресс-агентств, появившихся еще во время войны, никакой доступной информации о значении и разветвленности этого дела больше не было.

По словам генерала Уиллоби, первый ключ к разгадке дал «уходящий со своего поста японский чиновник, который сказал мне, что в списке освобожденных политических заключенных есть и иностранные агенты, остатки группы Зорге — в частности, Макс Клаузен».

Клаузен, которого после освобождения из тюрьмы доставили сначала в американский военный госпиталь, а после лечения — на военном самолете в Токио, тихо жил в японской столице до самой весны 1946 года. В какой-то момент он заметил, что за ним следят американцы, и внезапно отбыл при содействии советского посольства в Советский Союз.

Больше никаких действий не предпринималось, кроме сбора в рабочем порядке различных материалов, относящихся к делу Зорге, изъятых из архивов японского суда и полиции. Основным их источником стал «Ежегодник японской полиции за 1942 год» и «Материалы по делу Зорге, части 1 и 2», опубликованные японским Министерством юстиции в качестве совершенно секретного документа с ограниченным хождением в апреле того же года. В этих документах приведено основное «признание» самого Зорге. По личным указаниям генерала Уиллоби, полковником Дэвисом из СИС (Служба гражданской разведки) был составлен первый отчет, основанный на этих данных, и в начале 1946 года отправлен в Вашингтон. Документ этот интересен с профессиональной и исторической точек зрения как пример техники разведывательного дела.

Потрясшее многих в феврале 1946 года дело о шпионаже в Канаде, когда Игорь Гузенко обнародовал первый подробный отчет о советской шпионской сети, действовавшей в мирное время в дружественных странах, а в военное время — и в странах союзников, вызвало серьезный психологический шок у западной общественности. В Соединенных Штатах такое же и даже более сильное впечатление произвело дело Хисса. Были ли эти дела пусть прискорбными, но изолированными примерами подпольных операций советских разведслужб, или же эти службы составляли широкую сеть, разбросанную по всему западному миру? Генерал Уиллоби быстро оценил истинное значение дела Зорге в широком смысле и первое, что он сделал, — велел д-ру Нобле, также сотруднику СИС и образованному историку, переработать отчет Дэвиса, после чего эту пересмотренную версию отправил в декабре 1947 года в Вашингтон вместе с рекомендацией использовать ее в военно-учебных школах «в качестве инструктивного материала в связи с опасениями, вызванными канадским делом о шпионаже».

На этой стадии генерал Уиллоби бьш против того, чтобы сообщать о каких-либо материалах прессе, обосновывая это тем, что в них содержатся существенные для разведки сведения, связанные с работой шпионской группы. Однако некий предприимчивый американский журналист в Токио уже шел по следу дела Зорге, которое и без того было объектом внимания со стороны японской прессы, и потому секрет этот скрывать становилось все труднее.

25 июня 1948 года Министерство обороны в Вашингтоне телеграфировало Уиллоби, что Государственный департамент собирается обнародовать материалы по делу Зорге по требованию американского посла в Москве генерала Беделла Смита в качестве контрмеры против выдвигаемых Советами обвинений в шпионаже в отношении некоторых сотрудников американского посольства в России.

Проходившая с переменным успехом борьба между отделением военной разведки (Токийской G2) и Министерством обороны продолжалась до конца года. В течение всех этих месяцев штат генерала Уиллоби активно добывал дополнительные доказательства и материалы к первоначальным данным, содержавшимся в японских архивах, используя допросы очевидцев, в частности, Каваи, а также прокуроров и полицейских, имевших отношение к делу. Сам Уиллоби осознал неизбежность публикации сообщения о деле Зорге и благословил ее. После некоторых, возможно, инспирированных утечек информации в прессу, материал по делу Зорге, собранный и подытоженный в докладе СИС от 16 декабря 1947 года (окончательная версия отчета Дэвиса — Нобле), был обнародован Министерством обороны и представлен прессе в Токио 10 февраля 1949 года.

Первая версия дела Зорге стала достоянием публики в результате обдуманного решения руководства американской разведки в Токио, принятого с целью расшевелить американское общественное мнение, чтобы оно осознало, наконец, степень распространения мирового коммунистического подполья, управляемого разведслужбами Советского Союза и направленного против западных демократий, особенно против Соединенных Штатов, и то, что такое подполье существует с момента образования советского государства. Все другие аспекты дела Зорге утонули в той политической буре, которая разыгралась в Соединенных Штатах после появления токийского пресс-релиза.

Публикация отчета о деле Зорге была действительно одним из эпизодов в кампании, организованной в Соединенных Штатах определенными группами с целью дискредитировать все те элементы в американской общественной жизни, равно как в правительственной службе и вооруженных силах, среди людей свободных профессий, в журналистике и академических институтах, которые являлись сторонниками альянса с Советским Союзом во время войны и выступали за сотрудничество с коммунистическим блоком в мирное время. Подобная кампания поддерживала в общественном мнении растущее разочарование советской тактикой на международной арене и стояла у истоков «холодной войны», а также способствовала успешным атакам на благонадежность некоторых влиятельных и известных граждан из числа американских левых.

Данные, содержавшиеся в материалах по делу Зорге, стали сильным оружием в развернувшейся схватке. Появились новые свидетельства, раскрывающие подрывной характер деятельности Американской коммунистической партии, особенно среди японских мигрантов в Калифорнии, где был завербован Мияги. Бывшие и нынешние члены партии в Шанхае, а также коммунисты-иностранцы, такие, как Герхард Эйслер, получили совсем нежелательное паблисити. «Восемнадцать имен американских коммунистических агитаторов, агентов и подозреваемых были названы в связи с делом Зорге». Выяснилось, что некоторые общественные организации, такие, как Институт тихоокеанских отношений, приглашали на свои конференции главного помощника Зорге — Одзаки, а также его друга и главного источника информации, пусть и неумышленного, — Сайондзи.