Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Арийский богочеловек Йорга Ланца фон Либенфельса напоминает сверхчеловеческий идеал Листа. Мы помним, как Ланц изображал завоевание земного шара этими высшими существами: «Подавляя и искореняя примитивных людей и недочеловеков, высшая героическая раса восстанет из могилы расового смешения и упадка и начнет восхождение к божественному человечеству, к бессмертию и божественности в самом корне, в расе, – писал Ланц. – Тогда породистые светловолосые боги пройдут по земле: расы вновь разделились, препятствия устранены. Тогда на земле настанет царство небесное. И светловолосые боги будут знать, кого благодарить за это небесное состояние: боги и богини с солнцем в волосах и небесной голубизной в глазах, вечно здоровые и вечно молодые, воздадут хвалу Великой Матери, которая столько страдала за них»³⁴⁷. В предыдущих главах мы видели, что Ланц планировал создать орден, очень напоминавший возникший позже СС, одной из целей которого было уничтожение недочеловеков.

Другим автором, провозглашавшим приход сверхчеловека, был Карл Май, любимый писатель Гитлера. В книге Хаман мы обнаруживаем, что Май, к тому времени семидесятилетний и очень известный, читал в Вене 22 мая 1912 года лекцию под названием «Ввысь, к царству Благородного человека» (если так можно перевести его Edelmensch). Зал, который мог вместить три тысячи человек, был полностью забит. Май был протестантом, но интересовался, тем не менее, Востоком, оккультизмом и магическими способностями человека. «Даже истинно великого писателя не встретили бы с большим шумом и энтузиазмом, – писал репортер. – Май всегда стремится к вершинам, к свободному духовному царству высшего человека. Он называет себя то душой, то каплей в океане, то духовным авиатором… В том, что он говорит, самым замечательным является его серьезность, настоящий патетический энтузиазм, напоминающий энтузиазм религиозный». Карл Май воплотил свой сверхчеловеческий идеал в образах старины Шаттерхенда, символе немецкого превосходства над другими расами в действии, и Виннету из племени апачей, который был «шедевром» немецкого иммигранта профессора Клекихпетра. Молодой Гитлер, в ту пору потерянный, одинокий молодой человек из мужского общежития, присутствовал на лекции Мая и, согласно анонимному свидетельству, проявил «бесконечный энтузиазм»³⁴⁸.

«В районе Мюнхена под названием Швабинг в ту пору можно было встретиться с самыми разнообразными группами: теософы, мистики, гностики, даосы, маздеисты, буддисты, необуддисты, сионисты, профсоюзники, большевики и пацифисты – все пытались толковать историю и вербовали учеников», – пишет Петер Орцеховски. Однако этот список не полон: там были еще антропософы, спириты и черные маги – всех не перечесть³⁴⁹. Кроме того, Орцеховски упоминает лишь философские, религиозные и оккультные группы, тогда как в Швабинге с ними соседствовали писатели, поэты и художники – порой величайшие фигуры того времени. Эта цветистая смесь, исследующая все возможности человеческого духа во всевозможных направлениях, дала некоторым исследователям повод назвать Швабинг «богемным» местечком. Это так же неверно, как называть Дитриха Эккарта смешным полусумасшедшим поэтишкой. Конечно, в Швабинге была представлена вся богемная фауна, но главное то, что он, так же как Монмартр и Аскона, был одним из центров европейской культуры, где вырабатывалось будущее и проверялось на прочность прошлое.

Эти времена «благоприятствовали религиям, пророкам, гуру и спасителям, заявлявшим, что они способны несколькими простыми истинами установить в этом хаотическом мире порядок»³⁵⁰. Подобные типажи попадались и в Швабинге, например Рудольф Паннвитц, чья книга «Германское учение» была написана как пророчество и как хартия будущей религии новой Европы. Он был «пророком гиперборейцев» и заполнил более четырехсот страниц предостережениями, приказами и проповедями. Все они начинались словами «Дух бога вашего говорит так». Эта новая религия должна была содержать в себе и знание, и любовь всех предшествующих религий. Был еще Людвиг Дерлетх, «швабингский пророк», который собирался очистить и реформировать церковь и создать новую теократию, которую он лично и возглавил бы. Он хотел вдохнуть жизнь в воинственное, героическое христианство и оживить в этом упадочном мире исконные христианские ценности. Его элитные христианские войска, приняв клятву бедности, безбрачия и преданности, действовали бы по примеру суфийского Ордена убийц, Иезуитов, или Тамплиеров. Они вели бы священную войну против толпы, против демократических установлений современного мира, против национального государства, рыночной экономики и против оторвавшейся от своих корней христианской церкви. Конечной целью легионов Дерлетха было завоевание Европы, овладение всем миром и установление глобальной диктатуры³⁵¹.

Был и Космический кружок или Космисты, которые назывались также Безмерные. Это была маленькая, но заметная группа. Космисты, согласно Дэвиду Клэю Ларджу, хотели омолодить окостеневший и слишком «умный» современный мир через возрождение язычества. У них мы опять находим, несмотря на всевозможные отличия, черты, общие для всех: отвержение индустриализирующегося современного мира, неприятие либерального рационализма, парламентской демократии и ортодоксального христианства. Они имели склонность к мистицизму и оккультизму. Они хотели достичь высших состояний сознания путем проникновения в скрытые, темные части человеческой личности и выбрали себе в учителя Фридриха Ницше, Зигмунда Фрейда, Карла Юнга и Йоханна Бакхофена. Тот, кто сумеет пройти этими опасными путями, станет сверхчеловеком нового типа. Усилия космистов, пишет Лардж, представляли собой «любопытную смесь абсолютизма, культа героя, жажды великих решений и готовности к жертве во имя фундаментального очищения и спасения». Вспоминая полвека спустя о своем кратком знакомстве с ними, Томас Манн сказал, что корни немецкой катастрофы лежали в подобных кругах, пронизанных всепоглощающим чувством собственного превосходства³⁵².

В Швабинге спиритические сеансы были обычным делом. Изучая эту среду через некоторых ее представителей, «можно ощутить ее особую атмосферу», а именно «живой религиозный интерес, но при этом крайнюю критичность по отношению к учениям традиционных церквей и поиск контакта с чем-то божественным с помощью мистических и оккультных вдохновений», – пишет Хильдегард Шателье. В своей работе – посвященной жизни мюнхенского поэта Ганса фон Гумпенберга, который уже в 1885 году написал пьесу «Спириты» и скрупулезно записывал указания своего духа-руководителя Гебена, – Шателье вновь демонстрирует присущее тому времени осознание необходимости нового поворота, а также волю к преодолению унаследованного от Просвещения голого рационализма для того, чтобы суметь прийти к новым религиозным формам. Главное – это единство всего существующего. «Бог – это чистый дух. Но так как материя существует, это его творение тоже требует божественного совершенства». Единство всего существующего подразумевает также «непрерывность между всеми формами жизни. Тогда мир представляет собой систему, состоящую из множества уровней, в которой имеется неразрывная связь между духами, человеческими существами, животными, растениями и материей. Жизнь со смертью не прекращается, так как после смерти душа продолжает эволюционировать на других, высших уровнях бытия. Земля и человечество являются частями космического целого»³⁵³.

То, что Гумпенберг записывал под диктовку своего духа-руководителя, практически является классикой жанра. Спиритические сеансы Космического кружка были куда неистовее. Они граничили с демоническим, а порой и переступали эти границы. Это не значит, что космисты были чокнутыми недоумками. Карл Вольфскехль был видным профессором немецкой литературы в Мюнхене и в Гейдельберге (где одним из его почитателей был Геббельс). Альфред Щюлер был распространителем идей Ницше, сдобренных пряностями своего собственного приготовления, и завсегдатаем салона Брукманов, где бывал Рильке и другие знаменитости (скоро среди них окажется и Адольф Гитлер). А Людвиг Клагес (позже он присоединится к нацистам) напишет книгу «Ум – противник души», интересную и по сей день. Поэт Стефан Георге в свой мюнхенский период тоже установит с космистами связь, едва не оказавшуюся для него роковой.