Записки натуралиста

Владимир Митрофанович Арнольди в течение двух лет (1920-1921) являлся директором Биологической станции и принимал близкое участие в первых исследованиях. Уже после переезда в Москву (1922) вплоть до своей скоропостижной смерти (март 1924 г.) он продолжал поддерживать с нами тесную связь. Образ этого светлого человека, безгранично преданного передовым идеям, энергичного деятеля отечественной науки навсегда останется в памяти не только его учеников, но и всех, кто знал Арнольди. Проникнутый высокими общественными идеалами, он служил для молодежи образцом ученого-общественника. Несмотря на краткость своего пребывания на Северном Кавказе, Владимир Митрофанович успел выполнить важные гидробиологические работы в Суджукской лагуне (вместе со своими сыновьями), на озере Абрау и приазовских лиманах.

Новороссийская биологическая станция

До 1924 г. я и Нина Васильевна были единственными постоянными научными сотрудниками станции. Работы хватало. За короткий срок нам пришлось составить общее представление о флоре и фауне нашего района моря, о распределении грунтов и биоценозов, о планктоне и гидрологических условиях. Очень часто мы подолгу плавали в бухте на маленькой шлюпке, производя съемку распределения организмов в прибрежных водах.

В 1922 г. нас привлекли к изыскательским работам по проектированию канализации Новороссийска. Требовалось найти удобное место для спуска сточных вод. Этого нельзя было сделать без детального изучения гидрологии бухты. В результате проведенных исследований удалось обнаружить своеобразные течения, возникающие в бухте при нагонных ветрах с моря. Они легли в основу проектирования стока канализации. Одновременно совместно с городской санитарной лабораторией мы обследовали загрязненность порта сточными водами и сделали первые выводы о влиянии их на распределение донных животных и водорослей. Мы также описали волнообразное движение воздушных масс над бухтой при северо-восточных ветрах («бора»), что оказалось полезным для авиации.

Эти небольшие работы по гидрологии и метеорологии заинтересовали специалистов Гимецентра. Станцию посетил крупный гидрометеоролог Владимир Юльевич Визе. Вскоре было решено создать метеорологическую станцию на западном берегу бухты (она должна была дополнить известные и давно действующие станции на восточном берегу и на вершине Мархотского хребта). Для этой цели нам выделили дополнительные средства, отпустили новое оборудование и расширили штат, введя должность наблюдателя. Приборы мы установили во дворе Биологической станции, а на должность наблюдателя взяли моего ученика по Педагогическому техникуму Ивана Петровича Ротаря. После нескольких лет успешной работы в Новороссийске он провел большие исследования в Севастополе, в обсерватории Черноморского флота.

Первая наша печатная публикация появилась в 1923 г. Это была небольшая работа Нины Васильевны о систематике рода «педиаструм». В ней она показала, что к этому роду водорослей полностью применим выдвинутый Н. И. Вавиловым закон гомологических рядов. Мы также издали общий обзор деятельности станции, являющийся своего рода декларацией наших начинаний.

В этот период заметно возросло внимание к станции со стороны ряда центральных организаций и отдельных ученых. Моя маленькая статья о моллюсках Новороссийской бухты вызвала неожиданный интерес в Ленинградском зоологическом институте: до этого никто из молодежи не проявлял желания исследовать эту группу морских животных. Моллюсками в институте занимался В. А. Линдгольм — бывший банковский бухгалтер, ставший после любительского коллекционирования раковин крупным зоологом. Линдгольм настойчиво убеждал меня перейти в институт и специализироваться по описанной группе моллюсков. Он считал, что я могу стать его помощником, а в дальнейшем, быть может, и преемником. Но мы с Ниной Васильевной не решились принять его предложения, считая, что прежде всего нужно наладить работу Биологической станции и подготовить себе смену. А чтобы проделать все это, нам самим надо было еще очень многому учиться.

По совету Арнольди Нина Васильевна занялась изучением биологии харовой водоросли лампротамнус — основного источника грязеобразования в Суджукской лагуне. Это была ее первая работа по водорослям Черного моря.

Много времени отнимала база по сбору естественно-исторических материалов. Моя деятельность на посту ее заведующего не была лишена и приключенческих моментов. Однажды мы получили задание доставить Дарвиновскому музею в Москве по сто тушек некоторых видов чаек для изучения изменчивости. Наши охотники отправились на приазовские лиманы. Вскоре они сообщили, что имеется возможность изловить лебедей. Среди местных рыбаков нашлись старики, которые в давнее время ловили лебедей для экспорта в Турцию. Запросили Москву. Нам ответили, что Московский зоопарк просит доставить несколько лебедей.

За неделю наши охотники добыли 12 лебедей. Спустя несколько недель птицы уже ехали в Москву в товарном вагоне, предназначенном для отправки очередной партии собранных базой материалов. Лебеди заняли половину вагона, в другой — громоздились ящики с материалами. Мы с помощником разместились на нарах поближе к печке, установленной посредине вагона.

Наше путешествие в общей сложности продолжалось 24 дня. Примерно через 10 дней мы проехали Ростов, а запас ячменя для лебедей уже был на исходе. Пришлось подумать о добывании корма. Договорившись с дежурным по станции об отцеплении вагона, я с помощником отправился в местный исполком и к вечеру возвратились на станцию с пятью мешками ячменя. К нашему удивлению и огорчению, вагон с лебедями оказался отправленным с тем же поездом, от которого его при нас отцепили. Знакомый дежурный по станции уже сменился, и никто ничего не знал о нашем грузе. Начальник станции посоветовал нам обратиться к командиру стоявшего на станции бронепоезда и попросить его помочь догнать поезд с нашим вагоном. Командиром бронепоезда, охранявшего железную дорогу от бандитов, был кадровый рабочий средних лет, одетый в кожаную куртку, с солидным маузером на боку. Он сразу же согласился нам помочь и дал приказ к отходу.

Поезд мы догнали под Воронежем. Весь состав бронепоезда пришел смотреть лебедей, которые, не обращая внимания на людей, с жадностью хватали ячмень.

Наконец прибыли в Москву. Лебедей перевезли в зоопарк и поместили в закрытое помещение с большим бассейном. Черные от дорожной угольной пыли лебеди сразу же бросились в воду отмываться. На следующий день они уже мирно отдыхали после месячной грязи, тряски и шума. Почти все они хорошо прижились в зоопарке, а некоторые даже дали потомство. В последующие годы я несколько раз навещал их.

Прошли два нелегких года. Мои административно-хозяйственные нагрузки сократились. База Наркомпроса была переведена в Сочи. Закрылась ихтиологическая лаборатория (в связи с созданием аналогичной в Керчи). К этому моменту Биологическая станция уже находилась в ведении Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ). Правда, на месте мы подчинялись Совету обследования, который после перехода в ВСНХ получил звучное название «Кубчеронто» (Кубано-Черноморское отделение научно-технического отдела ВСНХ).

В 1923 г. нашу станцию посетила Черноморско-Азовская научно-промысловая экспедиция, плавающая на корабле «Бесстрашный». Экспедицию возглавляли прославленный исследователь морей и рыбных промыслов Николай Михайлович Книпович и энергичный ихтиолог Николай Лазаревич Чугунов. Н. М. Книпович слыл человеком суровым. Однако он с необычайным вниманием и теплотой отнесся к сотрудникам станции, долго беседовал с нами, вникая во все наши дела. Николай Михайлович даже согласился быть председателем Ученого совета станции. В дальнейшем он ежегодно посещал станцию, проводил заседания Совета (в его состав кроме нас входили представители Кубчеронто и ряд краснодарских профессоров), знакомился со всеми нашими работами. Два раза Книпович жил на даче вблизи Новороссийска, и мы часто виделись с ним. Он оказывал большое влияние на деятельность станции, внося в нее элементы большой науки. Смерть Николая Михайловича в 1938 г. разорвала наши тесные связи.