Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны

Глава 3. Трагический конец юного героя

Увы, это существование, полное приключений и свободы, закончилось трагически. Туманные слухи, исходящие от неизвестных и неконтролируемых источников сообщали о выдвижении немецких войск к Верхнему Эльзасу; в дивизии об этом не было известно, отдел Разведывательной службы в М…куре и Главный штаб главнокомандующего знали ничуть не больше, потому командир батальона, разместившегося на самом высоком месте склона голой горы, начал нервничать. Тогда я разыскал браконьера Биркеля, который должен был знать об этом более точно, ведь ему удавалось переходить линию фронта, наведываясь к своей сестре, проживавшей в С. Он уже некоторое время жил в ее доме, у дверей которого я и нашел его.

— По слухам, они направлены в Иксхейм, — сказал я ему — и, возможно, в Мюлуз или Кольмар. Говорят, что прибыли две дивизии. Попробуйте выяснить, правда ли это. Если вы доставите нам информацию, мы вам заплатим.

— Охотно, не откажусь, — ответил он, — мне уже немного наскучило сидеть здесь. Это первый раз в жизни, когда я так долго ничего не делаю. Отправлюсь сегодня ночью.

Биркель вернулся спустя четыре дня. Филипп, наш бухгалтер, чтобы не подвергать Биркеля риску, поехал в Кольмар сам. Определенные передвижения войск действительно имели место, но речь шла, по его объяснению, достаточно путаному, только о смене войск, ни о чем ином. Подразделения 116-й роты Ландвера ушли, но на смену им в Иксхейме расквартировался эскадрон Ландвера. А по рассказам старика-лесоруба из долины, противник устроил на сыроварне в Верхнем М. командный пункт, огражденный колючей проволокой. Это место было нам с Раулем великолепно знакомо, и я немедленно приступил к разработке плана, который стал моей навязчивой идеей. Мы уже несколько раз собирались совершить прогулку в Иксхейм.

Возможность этого доказывал даже сам факт моего удачного побега. Но доселе мы колебались, опасаясь, что если нас опознают в окрестностях, немцы могут прибегнуть к репрессиям против наших владений, и, прежде всего, это подвергло бы опасности ареста, ссылки или интернирования нашего бухгалтера и его семью. Однако мы все же решили рискнуть. Нужно было ночью пробраться к моему дому, украдкой войти в него через дверь, ключ от которой я унес с собой, не показывать носа днем и уйти следующей ночью. В старой горничной, приглядывавшей за домом, я был абсолютно уверен; мы могли бы спать и есть в доме, и в деревне никто бы об этом не узнал. Бухгалтер, предупрежденный ею, присоединился бы к нам в доме, и так мы смогли бы заложить основы всей организации, нити которой сходились бы к нему. В результате образовалась бы сеть, охватывавшая многочисленных мелких буржуа Кольмара и Мюлуза.

Но прогулка не должна была, по моему мнению, ограничиться этим. Нам следовало за два или три часа, в зависимости от окольных путей, добраться из Иксхейма до сыроварни в Верхнем М. Там благодаря пихтовой рощице, образовывавшей великолепную опушку на лесистой местности, можно было бы незаметно подобраться к сыроварне и несколькими килограммами мелинита взорвать командный пункт и всего лишь через день вернуться к нашим позициям.

Рауль одобрил первую часть моего плана, но высказал много опасений по поводу второй. Должно быть, опыт первых двух месяцев войны показал ему, больше чем мне, и опасную, и романтическую стороны. И он принял мою идею без энтузиазма, отметив ряд серьезных препятствий. Во всяком случае, требовалось достаточное количество взрывчатки и снотворного, чтобы усыпить нескольких человек. Потому я рассматривал возможность завязать беседу с караулом, охранявшим здание, чтобы Биркель сам пригласил выпить десяток солдат и одного унтер-офицера, что, собственно, казалось мне абсурдом.

Взрывчатку и снотворное должны были привезти в М…кур через двое суток, и мы решили отправиться в поход вечером 5 октября, чтобы в полночь добраться до Иксхейма. Валери, естественно, принял участие, потому что с первых дней войны старался насладиться всеми преимуществами и всеми неудобствами этой авантюрной жизни. Он любил опасности, и я никогда не видел страха в его глазах.

И вот наступило утро 5 октября: серый день, холодный ветер и низкие облака с редкими приятными просветами, через которые светило уже почти зимнее блеклое солнце. Мы выбрались из нашего сенного сарая и привели себя в порядок, помывшись у колодца ледяной водой, дрожа от холода.

— Ну, хорошо, так какая у нас программа на день? — спросил Валери.

Черт побери, я понятия не имею, — ответил угрюмо Рауль. — Мы немного прогуляемся и по пути зайдем за Биркелем. Он знает один участок леса, где видели много косуль. Вот туда мы и отправимся.

Кто, услышав об этом, был на седьмом небе от радости? Конечно, наш браконьер. После того, как бродить по лесам в прифронтовой полосе, тем более, пересекать линию фронта, было запрещено, единственную возможность для этого ему предоставляли наши вылазки. Мне кажется, это был единственный случай, когда для проникновения в немецкий сектор мы выбрали место в глубине долины. Мы старались не думать ни о чем, кроме охоты. Но из всех нас только Биркель действительно старался. О себе могу сказать, что этот спорт меня никогда не интересовал. А Рауль, обычно такой веселый, был удивительно тих и спокоен; наверное, у него на душе было что-то, о чем я так и не узнал. Он выглядел погруженным в свои мысли, и даже Валери досталось от него. Я уже говорил, что день тот был довольно тусклым. Солнце появлялось лишь время от времени, и тогда мы останавливались, прислоняясь к стволам деревьев, чтобы насладиться теплом его лучей. Мы разговаривали о тысяче разных вещей, но вяло, без увлечения.

Как-то я тщетно попытался оживить беседу и атаковал Рауля вопросами о политике, по которым у нас всегда с ним разгорались нешуточные баталии. Он пожал плечами и спокойно сказал:

— У тебя свои убеждения, у меня свои. Я больше не надеюсь переубедить тебя за один день, да это, впрочем, даже нежелательно. Нужно прожить два года в Латинском квартале, чтобы понять эволюцию моих взглядов вправо. Я тебе объясню это попозже, сегодня я не знаю, что со мной, какая-то чудовищная хандра душит меня за горло, какое-то смутное дурное предчувствие…

— Ты думаешь, нам не стоит идти сегодня вечером?

— Не стоит? Нет. И отныне не будем колебаться. Будем храбрыми — и будь что будет.

Затем он спросил, как будто чтобы отогнать докучливые мысли, знаю ли я адрес доктора Х.

— Какая жалость! Вот это человек, которого нам не достает.

Мы продолжили путь, так и не увидев перед собой этих удиравших от нас быстрых как ветер, красивых трепетных животных, заметных издали в самом темном лесу благодаря светлым пятнышкам на туловище. Местечко, где они, по словам Биркеля, вели свое безбедное существование несколько лет подряд, и куда мы добрались ровно в полдень, совершенно заросло кустарниками всех видов. Лесной орех и дикие заросли тут соседствовали с кустами малины, а под листвой, которая медленно начинала окрашиваться в медные и оранжевые цвета, произрастали молодые пихты, в тени которых позже задыхалась вся сорная растительность.

Мы возвращались из «самого красивого леса долины», как его называл Биркель. — Лесу девяносто девять лет, и не будь войны, они бы рубили тут себе дрова и этой зимой, вы же видели уже отметки на деревьях.

Это был высокий строевой лес, полный тишины и торжественности, как церковь, и стволы деревьев, прямые и гладкие, не кончались, уходя вдаль, а сквозь их крону не могли пробиться солнечные лучи. Свет тут приобретал зеленоватый оттенок, а человеческий голос казался ненастоящим — далекое эхо повторяло все по несколько раз.

На подходе к С. Валери столкнулся с ротой лейтенанта Принса, где нас снабдили всем необходимым для жизни: хлебом, рисом и тремя отрубами красноватой и жесткой говядины, Между тем я отправился за яйцами на соседнюю ферму. Рауль развел костер из пихтовых и еловых веток, весело трещавший прямо у входа в нашу «штаб-квартиру». Мой кузен никому не доверял заботу о стряпне, тем более что он обладал великолепной кулинарной фантазией и в самое короткое время приготовил нам замечательную трапезу, которая сделала бы честь любому ресторану. Тем более что мы ничего не ели, кроме утреннего черного кофе и хлеба с маслом, а после этой охоты, хоть и неудачной, в нас проснулся зверский аппетит.