А. Блок. Его предшественники и современники

катастрофический провал. Но именно потому, что к подобному провалу

152 Рукописный отдел ИРЛИ, ф. 654, оп. 1, ед. хр. 147, л. 19.

подводит все то, что было для Блока «тяжелым и сомнительным» в лирике, все

то одновременно, что требовало иных решений в прозе, — получается общий и

наиболее глубокий во всем творческом движении поэта кризис.

Но вместе с тем этот, идущий по всем линиям идейно-духовного развития

Блока, кризис содержит элементы, подготовляющие поворот к высшему этапу

его творчества, и сам подобный поворот и необычайный художественный взлет

происходят в определенный момент в органической связи с кризисом и

преодолением его. Работа над «Песней Судьбы» отражает сложное

противоречивое содержание всего этого этапа развития Блока. Поэт ищет

органического сплетения судеб персонажей в произведении, осмысляемом как

важнейшее в жизни. Суть ситуации состояла в том, чтобы найти возможности

драматического взаимопонимания Германа и Фаины, найти некую единую

почву, на которой они не механически противостояли бы друг другу, но

сходились и расходились бы, и эти их действия в то же время определялись бы

общим источником их социальных судеб. Говоря иначе, требовалось

качественно иное решение темы «народа» и «интеллигенции», чем сталкивание

метафизически противостоящих друг другу сущностей. Элементы такого сдвига

в решении проблемы уже содержались в прозе Блока, в особенности в статье «О

театре» (февраль — март 1908 г.). Поскольку для Блока «интеллигенция» и

«народ» в замысле, в подтексте его общего духовного развития вовсе не были

строго определенными социальными группировками, но под эти слова

подкладывалось несколько иное содержание — а именно, подразумевались под

ними «социальные верхи» и «социальные низы» (с особым упором на аспекты

«культуры» и «стихии») — то речь шла, в конечном счете, о понимании

современности, ее внутренних коллизий. Следовательно, механическое

противопоставление этих категорий содержало в себе и отрицательные, и

положительные качества блоковского развития.

Отрицательным элементом тут была идейно-духовная невооруженность

поэта перед лицом событий революционных лет; положительное состояло не

просто в сочувствии к социальным низам, но во все углублявшемся понимании

решающей роли масс в движении новой истории. Постичь логику переходов

здесь означало перевести всю проблему, всю коллизию на почву современности,

понимаемой как определенный этап истории. Механическое противостояние

«двух станов» означало социологически-прямолинейное истолкование коллизий

современности (при этом сам Блок и в прозе, и в стихах заявлял себя

сторонником «народа»). Гибкое взаимодействие сторон означало нахождение

единой почвы истории, на которой, по Блоку, и возникает коллизия «культуры»

и «стихии», «народа» и «интеллигенции». Такое толкование социального

конфликта наиболее четко проявляется у Блока в статье «О театре». Разбирая

специфическую коллизию, относящуюся к области культуры, Блок не случайно

именно здесь говорит о том, что «… все пути к этому делу уже намечены

историей» (V, 242); сплетение обстоятельств, приводящее к разбираемому

Блоком вопросу, рассматривается им как «подготовленное исторически» (V,

255); в применении к современности столь же не случайно все время

употребляется слово «эпоха»: « действительно великая, действительно

мучительная, действительно переходная эпоха…» (V, 257). Вопрос о «народе» и

«интеллигенции» теряет именно здесь характер механического,

метафизического противостояния. Особенно важно то, что появляются

внутренние переходы между этими категориями. Так, согласно Блоку, «вопрос о

современной театральной публике» (V, 265) — тот вопрос, вне которого

немыслимо решение специфических для данной области культуры проблем. По

общим блоковским представлениям, это вопрос о «народе»: идеалом для Блока

является «народный театр», сам же «народный театр» неосуществим,

естественно, без новой, непривычной для буржуазных театральных зал,

аудитории.

Именно тут у Блока появляется исторически дифференцированный подход

ко второй стороне коллизии, к «интеллигенции». Сама категория

«интеллигенции» не есть нечто механически стабильное, раз навсегда заданное,

метафизически противостоящее «народу»: в новых исторических

обстоятельствах из самого народа, из самой массы выделяется новая

«интеллигенция». Ключ ко всем проблемам данной области культуры именно в

этой исторической дифференциации: «к пышному расцвету высокой драмы с

большими страстями, с чрезвычайным действием, с глубоким потоком идей»

современный театр сможет подойти «только тогда, когда театральную

интеллигенцию, которой не нужно театра, сменит новая, молодая

интеллигенция со свежим восприятием, с бодрым духом, с новыми вопросами,

с категорическим и строгим “да” и “нет”» (V, 269). Переходы между

категориями «интеллигенции» и «народа» становятся возможными только

потому, что у Блока стоят за самими этими категориями, за всей проблемой,

поиски осмысления социальных коллизий современности; углубившийся

подход к современным социальным коллизиям выявляет историческую

перспективу русского развития, и в сущности сами эти переходы — не что иное,

как подход к современности в исторической перспективе. Это и есть новое

идейное качество, выводящее Блока из наиболее жестокого в его творческой

жизни кризиса.

Само собой разумеется, это новое идейное качество подготовлено всем

предшествующим развитием не только Блока-прозаика, но и Блока-поэта;

статью «О театре» приходится здесь выделять потому, что элементы

складывающегося подхода к действительности с точки зрения исторической

перспективы проступают в ней наиболее четко, в виде скачка: если

действительность завтрашнего дня должна дать новую «интеллигенцию», уже

не чуждую социальным низам, но выделившуюся из них самих, то, очевидным

образом, такого рода процессы имели место уже во вчерашнем дне, зачатки их

надо видеть в прошлом. Следовательно, и «сегодня» следует рассматривать в

этой динамике исторического времени как определенный этап подобной

динамики — в этом смысл блоковской формулы «переходной эпохи»,

«действительно великой» и «действительно мучительной» — мучительной

именно трагизмом перехода от одного этапа истории к другому. Поскольку Блок

смотрит на современность прежде всего сквозь обобщенные категории

«народа» и «интеллигенции», то отсюда следует неизбежный вывод, что Блок

находит здесь подход к современности как этапу движущейся истории. Тут надо

сказать еще, что в поисках единства противоречий в такой динамике Блок не

избег попыток создания «синтетических», смазывающих противоречия,

концепций. Так, он пытался приписать «реалистам» стремление к

символической «обобщенности», а «символистам» — влечение к «реализму»:

«Реалисты тянутся к символизму потому, что они стосковались на равнинах

русской действительности и жаждут тайны и красоты… Символисты идут к

реализму, потому что им опостылел спертый воздух “келий”, им хочется

вольного воздуха, широкой деятельности, здоровой работы» («О современной

критике», 1907 г., V, 206). Поскольку вообще действительные и идейные

противоречия рассматриваются Блоком сквозь проблемы культуры, то подобная

«синтетическая» концепция культуры, укрепись она у Блока, означала бы и

определенный подход к современности в более широком смысле — подход

антиисторический. Тот трагедийный историзм, который намечается у Блока в

статье «О театре», конечно, чужд таким «синтетическим» построениям.