ДЕСЯТЬ ЛЕТ И ДВАДЦАТЬ ДНЕЙ

1 мая. 1.30. Всплыл, вернулся на место действия. В воде масса обломков, со всех сторон вижу спасательные шлюпки и плоты. Корабль эскорта поднимает на борт пострадавших. Попытка торпедировать его не удалась. Обследовал район, но поврежденных судов не обнаружил. Начал преследование конвоя.

5.13. Очень темно. Восстановил контакт с конвоем. Проник в середину конвойного ордера со стороны замыкающих судов.

5.40. Выпустил 3 торпеды, глубина 22 фута. Цели – 3 сухогруза. Суда начали тонуть.

5.49. Осветительные снаряды и патроны Вери. 2 эсминца в опасной близости. Срочное погружение. Глубина только 250 футов. Глубинные бомбы. Асдик. Проскользнул по дну на более глубокий участок. Здесь вдоль берега имеются слои воды разной плотности. Не обнаружен. Справа по борту слышу шум тонущих судов. Взрывы глубинных бомб довольно далеко».

Так выглядит эта история в бесстрастном изложении Хенке. Но даже неспециалист не сможет не оценить профессионализм, мужество и хладнокровие, необходимые для достижения таких высоких результатов. Хенке доложил о потоплении 8 судов. Сегодня мы знаем точно, что он действительно потопил 8 судов (49 196 тонн).

До войны я всегда требовал от командиров «точной и непредвзятой оценки результатов своих действий: мы – честная контора!». Хенке лучше, чем кто-либо другой, последовал моему совету.

К концу апреля «лодочный вакуум» в оперативных зонах был заполнен. 1 мая к операциям против конвоев было готово одновременно 4 группы подлодок. Тщательно проанализировав события последних недель, мы расположили их в районах, через которые, по нашим оценкам, должны были следовать североатлантические конвои.

1-3 мая три группы вели к востоку от Ньюфаундленда безуспешные поиски конвоя, который услышали акустики одной из подлодок. Конвой прошел западнее рыскающих в его поисках лодок. Этому в немалой степени способствовал удачный отвлекающий маневр кораблей эскорта, которые проследовали более восточным маршрутом и, периодически выстреливая осветительные снаряды, привлекли внимание наших подводников и увлекли их за собой.

Как раз когда командование решило перебросить «обманутые» подлодки в другой район, был обнаружен другой конвой, идущий с востока. Он вышел прямо в середину патрульной цепи, в результате чего подлодки оказались в удивительно благоприятной тактической позиции. В первую ночь к конвою приблизилось 11 подводных лодок, которым удалось потопить 5 судов. После атаки конвой рассредоточился – на следующее утро было обнаружено несколько отдельных групп судов с очень сильным эскортом. Сегодня мы знаем, что на помощь конвою было отправлено 5 эсминцев из Сент-Джонса (Ньюфаундленд), а немного позже за ними поспешила эскортная группа № 1. Из Исландии на помощь конвою вылетела авиация. Короче говоря, эскорт был многократно усилен. Несмотря на это, днем 5 мая было потоплено 4 судна. Вечером 5 мая в контакте с конвоем находилось 15 подлодок, и имелись все основания предполагать, что ночная атака тоже станет результативной. Ход дальнейших событий описан в журнале боевых действий командования:

«За два часа до наступления темноты неожиданно опустился туман, который стал быстро сгущаться. Он и лишил нас всех надежд на успех. Все лодки поочередно потеряли контакт. В 4.00 конвой был замечен в последний раз. Спустись туман на шесть часов позже, мы бы потопили еще много судов противника. Этот туман лишил нас последней великолепной возможности достичь высоких результатов. Больше ни одна подлодка серьезного успеха не добилась. Во время тумана все 15 подлодок были атакованы глубинными бомбами, а 6 из них к тому же были обнаружены эсминцами на поверхности воды и внезапно обстреляны из палубных орудий. Отсутствие средств, способных противодействовать радиолокации, несомненно, сначала ухудшило положение подводных лодок, а затем сделало его и вовсе безнадежным».

Бой прекратился. Противник лишился 12 судов (55 761 тонна), но и мы дорого заплатили за это – потерей 7 подлодок. Столь высокие потери были абсолютно неприемлемыми. Несмотря на тот факт, что 12 судов было потоплено, я счел результаты сражения поражением:

«Локаторы, установленные на морских и воздушных кораблях эскорта, не только мешают действовать отдельным подводным лодкам, но дают противнику возможность заранее устанавливать диспозицию подводных лодок и подвергать их упреждающей атаке или предпринимать обходные маневры».

Сегодня мы знаем, что корабли эскорта были оборудованы самыми современными моделями радаров, работавшими на длине волны 10 см. Наши поисковые приемники такие короткие волны не улавливали. Таким образом, когда противник обнаруживал подводную лодку, для наших подводников сей факт оставался неведомым.

До тех пор пока на подлодках не появится приемник, способный принимать ультракороткие волны, дальнейшие атаки на конвои в условиях плохой видимости, по моему мнению, следовало прекратить. Мою правоту в этом деле подтвердили операции против конвоев НХ-237 и SC-129, проведенные 9- 15 мая.

Не менее 11 подлодок, находящихся в контакте с конвоем SC-I29, были обнаружены еще засветло, после чего их вынудили отойти. Это было недопустимо много! С удручающей точностью противник обнаруживал все подводные лодки, находящиеся в контакте. Поскольку раньше ничего подобного не наблюдалось, скорее всего, у противника все же имелся новый высокоэффективный локатор.

Из двух конвоев было потоплено только 5 судов (29 016 тонн), но при этом потеряно 3 субмарины. Хотя самолет с авианосца «Байтер» изрядно затруднил атаки на НХ-237, а на следующий день и против SC-129, все равно было очевидно, что одного только эскорта кораблей тоже было достаточно, чтобы вовремя обнаружить подводные лодки и предотвратить атаку.

Безусловное превосходство, достигнутое противником в обороне, было окончательно доказано и больше не подвергалось сомнению во время операций против следующей пары конвоев – SC-130 и НХ-239. Корабли эскорта работали на удивление слаженно со специально подготовленными «группами поддержки». К этому следует добавить постоянное воздушное прикрытие, обеспеченное авиацией как наземного базирования, так и базирующейся на авианосце. Причем все самолеты и корабли эскорта были оборудованы новыми радарами. У врага имелись также новые, более тяжелые глубинные бомбы и усовершенствованные средства для их сбрасывания. Короче говоря, все было против нас, продолжать сражения с конвоями стало невозможно. Вскоре я получил точные данные о наших потерях в операциях против этих двух конвоев, на переходе, включая Бискайский залив, в районе Исландии и т. д. Потери ужасали. По состоянию на 29 мая с начала месяца мы уже потеряли 31 субмарину! Удар был неожиданным и тяжелым. Несмотря на наличие у противника на четвертом году войны мощных противолодочных сил, до сих пор потери можно было считать приемлемыми.

Из среднемесячного числа подлодок в море процент потерь составил:

1939 год – 17,5%,

1940 год – 13,4%,

1941 год- 11,4%,

1942 год (январь-июнь) – 3,9%,

1942 год (июль-декабрь) – 8,9%,

1943 год (январь-март) – 9,2%.

Из приведенных данных видно, что в первые годы войны потери были намного выше. Причина этого – слабое техническое оснащение подводного флота в начале войны, неопытность подводников. Самая низкая величина потерь приходится на первую половину 1942 года. В тот период мы проводили операции в американских водах, где противолодочная защита пребывала в зачаточном состоянии. Если исключить два периода, характеризующиеся максимальными и минимальными цифрами, среднемесячные потери составили в среднем 11,2% от числа подлодок в море. Таким образом, в первой половине 1943 года наши потери были ниже средних.

С начала 1943 года операции проводились в основном против конвоев. Это видно из соотношения общего числа потопленных судов к числу потопленных судов, шедших в составе конвоев. В первой половине 1942 года в конвоях шли 39% потопленных судов, а в первые три месяца 1943 года эта доля возросла до 75%. Операции против конвоев намного более сложны и опасны, чем атаки на одиночные суда. Тем не менее, несмотря на факт, что число подлодок, действовавших против конвоев, возросло намного, потери выросли незначительно – с 8,9 до 9,2%. Иными словами, ничто не предвещало катастрофы, и не было оснований ожидать столь ужасающих итогов, к которым мы в конце концов пришли.