Генерал Багратион. Жизнь и война

И вдруг был получен многообещающий сигнал из дворца Хофбург в Вене — в марте 1807года овдовел австрийский император Франц I (недавно утративший титул императора Священной Римской империи германской нации и одну единицу в своем династическом «номере» — из Франца // стал Францем I Австрийским). Его покойная супруга Елизавета приходилась родной сестрой императрице Марии Федоровне. Горе, но не такое, чтобы особенно убиваться по покойной, и тотчас Мария Федоровна, отличавшаяся во всем немецким прагматизмом, решила ковать железо, пока оно горячо: вознамерилась выдать Екатерину за своего только что овдовевшего зятя, цезаря Франца, — пусть ее дочь станет австрийской императрицей! В качестве свата из Петербурга в Вену отправился князь А. Б. Куракин. Но вся эта затея не очень понравилась императору Александру I, старшему брату Катиш. Государю было явно неприятно, что его сестра ляжет в постель с немолодым человеком, который раньше жил с его, государя, родной теткой. Возможно, сентиментальному Александру виделось в этом что-то гадкое, нехристианское. Мария Федоровна эти сомнения пыталась развеять: императрица обратилась к синодальным попам, и те, как и следовало ожидать, дали свое полное согласие на брак — церковные каноны ведь не нарушены! И хотя Александр I в делах, касавшихся семьи, обычно не спорил с матерью, на этот раз он проявил решительность и твердость. Для этого у него были резоны — из памяти Александра не изгладились свежие и очень скверные воспоминания от встреч с императором Францем. Дело в том, что в момент предполагаемого сватовства летом 1807 года Александр I как раз вел переговоры с Наполеоном в Тильзите, и воспоминания о Франце были ему особенно неприятны. Куракин, ехавший в Вену через Тильзит, писал Марии Федоровне после встречи с императором: «Государь все-таки думает, что личность императоре

Франца не может понравиться и быть под пару великой княжне Екатерине. Государь описывает его как некрасивого, плешивого, тщедушного, без воли, лишенного всякой энергии духа и расслабленного телом и умом от всех тех несчастий, которые он испытал; трусливого до такой степени, что он боится ездить верхом в галоп и приказывает вести свою лошадь на поводу». Александр / это видел сам: в 1805 году, после поражения при Аустерлице, им, союзникам Лкксандру и Францу, предстояло как можно быстрее уезжать с поля боя, а союзник этот еле держался в седле. «Он утверждает еще, — пишет Куракин, — что великая княжна испытает только скуку и раскаяние, соединившись с человеком столь ничтожным физически и морально». К тому же Александр нашел сестре жениха получше — прусского принца Генриха, к которому испытывал симпатию. Этот брак с политической точки зрения был очень важен для оплошавшего в войне с Наполеоном прусского короля Фридриха Вильгельма 111.

Но матушка настаивала на своем. При этом выяснилось, что и юная дочь ее Катиш особа весьма прыткая и не по годам прагматичная, что, конечно, понять можно: такое ей дали воспитание и такая высокая ставка стояла на кону — корона одной из великих, хотя и здорово потрепанных в последние годы, мировых империй. Ради этого многое можно было простить, а когда нужно, то и потерпеть: «Брат находит, что император слишком стар. Но разве мужчина в 38лет стар? Он находит его некрасивым? Но я не придаю значения красоте в мужчине. По его словам, он неопрятен Я его отмою. Он глуп, у него дурной характер? Великолепно! Он был таким в 1805 году, впоследствии он изменится». Так передала речь дочери (а может — досочинила от себя) Мария Федоровна в письме к Александру. Женщины были упорны, но и император, их повелитель, непреклонен…

В камер-фурьерский журнал Марии Федоровны 31 июля 1807 года была внесена запись: «В среду поутру в 9 часов Ея императорское величество (Мария Федоровна. — Е. А.) с их высочествами: государем цесаревичем (Константином Павловичем. — Е. А.) и государынею великою княжною Екатериною Павловною и его светлостью принцем Евгением Виртембергским и с приглашением генерала-лейтенанта князя Багратиона, также особенно с следовавшими в коляске ее же высочеством великою княжною Анною Павловною и статс-Дамою графинею Ливен изволила выезд иметь верхами прогуливаться по саду, а между тем и кушать под липою кофе»1.

Днем Багратион вместе с гофмаршалом С. С. Ланским и шталмейстером С. И. Мухановым следовал за каретой вдовствующей императрицы, которая отправилась в Петербург, где посещала разные богоугодные заведения, а затем вернулась в Павловск, прошла во внутренние апартаменты и изволила «иметь в Кабинете со старшею же великою княжною (то есть Екатериной Павловной. — Е. А.) и принцем Виртембергским вечернее кушанье в 6-ти персонах, приглася в то число статс-даму графиню Л ивен, гофмаршала Ланского и генерал-лейтенанта Багратиона». 2 августа императрица вместе с Екатериной Павловной, Евгением Вюртембергским «и с приглашением статс-дамы графини Ливен и генерал-лейтенанта князя Багратиона изволила выезд иметь на линее прогуливаться по саду, а между тем и кушать в Елизавет-павильоне кофе». Потом был обеденный стол в колоннаде дворца на 14 персон, вечерняя прогулка на «линеях» по саду, вечером ужин на 18 персон. Везде присутствовал Багратион. 3 августа в Павловск прибыл государь. Он обедал с матерью и сестрой в присутствии восемнадцати персон, среди которых был Багратион; вечером государь отбыл, а оставшаяся компания играла в карты в Зеркальной комнате, потом ужинала3. 4 августа — снова карты в Греческом зале, ужин императрицы с сыновьями Николаем и Михаилом, дочерьми Екатериной и Анной, Евгением Вюртембергским и Багратионом. 5 августа Мария Федоровна с Екатериной, принцем Евгением «и с приглашением фрейлины Полетики и генерал-лейтенанта князя Багратиона изволила выезд иметь верховый прогуливаться по саду и между тем в Старой Шале кушать кофе». Старое Шале — это круглая хижина «в швейцарском вкусе, крытая соломой». Тогда в Европе была мода на все швейцарское, ассоциировавшееся с «пасторальным», близким природе началом. Императрица Мария Федоровна была большой поклонницей пасторальных «хижин» со всеми удобствами. Скромное снаружи и даже убогое здание поражало вошедшего внутрь необыкновенной роскошью, изяществом. Особенно великолепна была небольшая круглая зала, украшенная росписями и зеркалами4. Вероятно, в этом уютном и изящном зальчике кушал кофе вместе с императрицей и великой княжной Петр Иванович Багратион. Потом все отправились обедать — стол на 23 персоны, вечером снова прогулка, но уже не верхом, а в «линеях». Затем, проголодавшись, хозяйки и гости устремились на ужин в новом Молочном павильоне, на 24 персоны. Эта праздничная жизнь на лоне природы, или, говоря по-старинному, «в прохладе», продолжалась и позже. Во всех поездках спутником матери и дочери был Багратион, фрейлины же менялись: то

А. Г. Дивова, то М. X. Бенкендорф, то еще кто-то. Прогулки и катания продолжались весь июль, август, сентябрь и даже в октябре — вся компания ездила под Гатчину на псовую охоту. 17 сентября прежняя прогулочная компания (дежурной фрейлиной была Бенкендорф) пополнилась самим императором Александром и его неизменным спутником генерал-адъютантом Федором Уваровым, тоже красавцем писаным5. Конные прогулки перемежаются поездками в Гатчину, в Царское Село в «линеях», ездой по аллеям парков, посещением театра. Так, 15 августа состоялась поездка в Царское, пешее гуляние там по саду, на острове был полдник, вечером вернулись в Павловск, играли в карты, кушали в Кабинете. Всюду присутствует наш боевой генерал.

Не менее примечательна запись в камер-фурьерском журнале от 3 сентября: Мария Федоровна с сыновьями и дочерьми в сопровождении графини Ливен «изволила выезд иметь в карете в дом к господину генерал-лейтенанту князю Багратиону на бал и на оный же вскоре изволил прибыть и его высочество… Константин Павлович». Это тот самый дом, который Багратион купил в 1806 году неподалеку от дворца. Теперь он стал местом проведения роскошного бала. После бала подали ужин, а в полночь императорская фамилия отбыла во дворец6. Можно представить, во что обошлось небогатому Багратиону это пышное празднество с музыкой, угощением и фейерверком. Но не мог влюбленный грузин, и без того всегда щедрый и хлебосольный, ударить в грязь лицом. 29 сентября в гатчинском дворце давали бал, который «в первой паре польского открыт был генерал-лейтенантом князем Багратионом с фрейлиной княжною Прозоровскою». Это была княжна Анна Александровна, дочь фельдмаршала, которого суждено будет сменить в Дунайской армии Багратиону. И последняя, выразительная цитата: 22 октября 1807 года в Гатчине после театрального представления был устроен ужин за двумя столами. За первым сидели «государыня императрица Елизавета Алексеевна, великая княжна Екатерина Павловна, принцесса Амалия Баденская (сестра императрицы. — Е. А.), принц Евгений Виртембергский, статс-дама графиня Ливен, фрейлина Дивова, граф Николай Румянцев, обер-камергер Александр Нарышкин, генерал-адъютант Уваров, генерал-лейтенант князь Багратион и барон Мальц (кавалер двора герцога Петра Голштейн-Ольденбургского. — Е. А.)»7.