Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991

Несколько по-другому поступил Аркадий Натанович. В начале сентября я позвонил ему: «Прочитали?» — «Да-а… Впечатление такое, как будто таракана во время еды раздавил… Ну, это все ладно. Я бы и не стал вмешиваться, если б они только меня честили. Тут другое: надо газету защищать…» И вот мы имеем перед глазами труд, специально предназначенный для читателя «Тюменского комсомольца»…

С Вениамином Александровичем Кавериным, старейшим русским писателем и историком литературы, беседа была коротка: вопрос — ответ. Тут уж ничего не попишешь: 86 лет — не шутка. Но первое, что он мне заявил — и по телефону, и в письме — касательно литературных страстишек, взыгравших вокруг партконференции: «Я с вами совершенно согласен…».

Что ж, именно партийная конференция показала, что в нашей литературе пролегла трещина. Трещина эта, разделившая на два лагеря и деятелей искусства и культуры, возникла не вчера, и даже не весной 1987 года (на писательском пленуме) — это все были лишь отголоски давней борьбы. Но возобладание группировок среди тех же литераторов принароднее всего случилось на XIX партконференции. Я имею в виду выступления Ю. Бондарева — с одной стороны, и Г. Бакланова — с другой.

Должен признаться: я испытал удовольствие от того, что навлек на себя неприязнь О. Казанцевой, З. Тоболкина, Н. Денисова и С. Шумского. Правда, имена их я слышу впервые, но их высказывания в статье «Как они „хоронят“ нас» вполне позволяют составить представление об их политических, культурных симпатиях и антипатиях. И если бы они отозвались обо мне хорошо, я ощутил бы определенное неудобство.

И дело не в том, что их статья проникнута неуместной злобностью и даже, не побоюсь этого слова, остервенением, это бы еще четверть беды. Главное — не обнаруживается в ней ни логики, ни здравого смысла. Ведь авторам, насколько можно судить по ходу этой маленькой дискуссии, всего-навсего и надо было, что выразить в нескольких фразах, пусть даже крайне резких, свое категорическое несогласие с мнением Б. Окуджавы и А. Стругацкого о любимом журнале «Наш современник». Но в какого диковинного публицистического монстра вылилась эта понятная задача!

О. Казанцева вдруг заявляет: «Какие, должно быть, „молнии“ метали не так давно в сторону Ельцина те же Окуджава и Стругацкий, когда Борис Николаевич, будучи первым секретарем Московского горкома партии, принял делегацию общества „Память“…» (Оговорюсь: ниже я буду говорить только за себя. Булат Шалвович Окуджава, если сочтет нужным, ответит от своего имени. Я не имею чести быть в числе его близких знакомых, что, разумеется, никак не мешает мне глубоко и благоговейно почитать его как писателя, барда и гражданина.)

Так вот, я поправляю О. Казанцеву: «тот же» я никогда не метал никаких «молний» в сторону Ельцина. Ни по поводу его встречи с делегацией «Памяти», ни по какому-нибудь иному. Начать с того, что я и сейчас не имею толком понятия об этой организации. А если бы даже и имел? Какое мне дело до того, с кем встречается первый секретарь Московского горкома? Я ему не сторож. У меня своих дел по горло. Кстати, надеюсь, что равномерно и секретарю, прошлому ли, нынешнему или будущему, тоже нет дела до того, с кем встречаюсь я.

О. Казанцева «просто и прямо, во благо читателей» задает вопрос: «Почему Тихомиров сделал судьями советской литературы именно этих писателей (Окуджаву и Стругацкого. — А. С.), чей образ мыслей и идейная платформа агрессивно направлены против „Нашего современника“? То есть против лучших советских писателей. Если он действительно ищет истину, то почему не поговорит с русскими писателями или ханты, манси, ненцами?»

Опять-таки возникают возражения.

1. Тихомиров обвиняется в совершенно непосильном для него грехе. Полагаю, даже О. Казанцевой надлежит знать: судьями советской (и всякой иной) литературы могут быть только Читатели во Времени. Впрочем, как я понимаю, О. Казанцева выдвинула это странное обвинение в полемическом запале, спутав советскую литературу с журналом «Наш современник». Бывает. Иногда кое-кто путает понятие «Отечество» с понятием «Ваше превосходительство».

2. Я никак не могу определить свое отношение к «Нашему современнику» таким активным словом, как агрессивность. Да, журнал этот в его нынешнем состоянии мне противен, но не до кровомщения же! И напрасно утверждает Николай Денисов, будто бы они (надо полагать, те же Окуджава и Стругацкий) «исходят бешенством и рады хоть сегодня его („Наш современник“) закрыть». Во-первых, как выражено, парнишка? Ведь ты говоришь о людях, которые по меньшей мере вдвое старше тебя. А во-вторых, это настолько несправедливо, что и оспаривать не хочется. Нет, пусть «Наш современник» живет и здравствует. Его читают несколько сотен тысяч человек. А кроме того, он довольно регулярно поставляет материалы для полемических выступлений «Огонька», знакомиться с каковыми поучительно и полезно.

3. Как явствует из контекста, О. Казанцева относится к образу мыслей и идейной платформе Б. Окуджавы и А. Стругацкого крайне неодобрительно. Мне представляется маловероятным, чтобы О. Казанцева имела сколько-нибудь ясное представление об образе мыслей и идейной платформе Стругацких, но уж творчество Окуджавы знать она должна. И должна она сердцем, совестью, разумом, наконец, сознавать, каким благом было бы для нашего общества, если бы наши дети и внуки причастились к образу мыслей и идей Булата Окуджавы.

4. Повторяю цитату из О. Казанцевой: «…агрессивно направлены против „Нашего современника“… то есть против лучших советских писателей…» (Оставим в стороне забавное обстоятельство: только что О. Казанцева обвиняла Тихомирова в выдвижении Окуджавы и Стругацкого на роль судей советской литературы и тут же, в том же абзаце, выступила в качестве судьи сама.)

Итак, дано: выступать против «Нашего современника» значит выступать против лучших русских советских писателей. И далее: выступать против «Знамени» («Невы», «Урала», «Сибирских огней» и т. д.) значит выступать против плохих русских советских писателей.

Конечно, никому не возбраняется ассоциировать журнал с его главным редактором, с его редколлегией, с его авторским активом. Но, с другой стороны, я, например, при всем моем неприятии культурно-политической позиции «Нашего современника», очень высоко ставлю талант Распутина и Астафьева и готов утверждать, что писатели эти прибавили немало славы советской литературе и мощно работают в развитии общественной мысли в стране. Что же до их членства в редколлегии «Нашего современника», то какое мне дело? Как и им, я надеюсь, до моего членства в редколлегии, скажем, «Уральского следопыта».

Пятый пункт.

О. Казанцева упрекает Тихомирова в том, что он предоставил слово Окуджаве и Стругацкому, а не РУССКИМ писателям или, на худой конец, писателям народов ханты, манси и ненецким.

Упрек опять несостоятелен. Я, например, именно РУССКИЙ писатель. Мои предки жили в России. Я думаю и пишу именно на русском языке, а не на английском и не на японском. И, если я правильно понял Ваш любезный намек, О. Казанцева, не на еврейском, из которого знаю всего одно предложение: «Куш мир ин тохес унд зай гезунд», что означает, кажется, «поцелуй меня в… и будь здоров (здорова)». Это предложение я выучил недавно со слов одного моего приятеля-украинца.

О. Казанцевой вторит З. Тоболкин: «…я не понял, это наша газета или чья? Почему мне, русскому литератору, приводят сплошь нерусских божеств?» (Бог знает что. Где З. Тоболкин учился русскому языку? В Одессе на Привозе? Или это такой юмор?)

Оно, пожалуй, и лестно, когда тебя публично обзывают божеством. Но опять-таки, зачем же нерусским? Нет уж, лучше я не буду божеством, а останусь, как и был, простым русским литератором. И что означает слово «сплошь» в применении к двум индивидуумам? «Иванов и Петров были сплошь членами кооператива»?

Или вот страшащийся захоронения Николай Денисов…

Впрочем, и так ясно.

Как ни посмотри, нелепая получилась статья. И я повторяю: мне приятно, что авторы ее меня не любят. Должен признаться, мне они тоже не нравятся. Истеричные они какие-то. И с большими претензиями при ограниченных данных. Если все литераторы, выступающие за «Наш современник», на таком уровне… Но этого, конечно, быть не может. К счастью для «Нашего современника».