Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991

— Русская действительность далека от нас, но не дальше, чем американский кинематограф, — говорит Фляйшман. — Меня интересует европейское кино: как нам совместно защищаться от наступающего на нас Голливуда.

Следующее интервью с АНом, опубликованное 8 сентября в тульской газете «Молодой коммунар», перепечатывалось достаточно широко в региональных комсомольских газетах: рижской «Советской молодежи», «Красноярском комсомольце», кемеровском «Комсомольце Кузбасса», челябинском «Комсомольце», «Орловском комсомольце», донецком «Комсомольце Донбасса». А в 11-м номере журнала «Трезвость и культура» была опубликована переработанная, более полная версия этого интервью.

Что больше всего интересует фантастов? Их интересует реальная сегодняшняя жизнь. Чтобы убедиться в этом, прочитайте в июньском номере «Юности» новую вещь Аркадия и Бориса Стругацких «Отягощенные злом». «Она не случайно имеет подзаголовок „Сорок лет спустя“: мы попытались предположить, что будет через сорок лет с момента начала перестройки, причем в области, которая представляется нам важнейшей, — в области отношений между трудящимися и нетрудящимися», — говорит наш собеседник Аркадий Натанович Стругацкий.

— Итак, своего рода прогноз на перестройку?

— И прогноз дальний. Как много мы сейчас слышим причитаний: три года прошло, а у нас так ничего и не происходит — в экономике, в искусстве… Только ведь три года — ничтожный срок. У нас происходит революция, которая должна привести страну к процветанию. Либо мы скатимся на положение третьестепенной державы.

— То есть альтернативы нет?

— Ну почему? Я думаю, очень многих устроит как раз пребывание на положении третьестепенной державы. Одно из самых страшных последствий сталинизма и периода застоя — из людей выбили гордость за свою Родину. Иногда встречаюсь с прежними товарищами — бывает, пути в свое время разошлись, — и слышу: а пропади все оно пропадом, вот водку не продают — это плохо, вот колбасы в магазине нет; и что это за перестройка, когда колбасы не купишь…

«Где сахар?» — вот что они спрашивают. «Где гордость за Родину?» — не спрашивают.

— И как переделать обывателя?

— Это вообще не вопрос. Сталиниста не переделаешь. Не переделаешь и тунеядца. Можно, конечно, его заставить вкалывать, но что это будет за работа? Вся надежда на то, что мы сумеем воспитать новых людей, свободных от предрассудков прежних лет. Когда я говорю «мы», даже не знаю, кого имею в виду. У нас катастрофическое положение с педагогической наукой.

— Но если рассчитывать на тех, кто сейчас только подрастает, то даже самых первых результатов перестройки можно ждать лет этак через двадцать?

— Чтобы построить другое общество, нужно два-три поколения, не меньше. И воспитывать их надо совсем по-другому, не так, как у нас сейчас принято. А ведь есть талантливые, яркие педагоги! Надо создавать для них условия максимального благоприятствования — и тогда за ними потянется учительский «середняк». Каждый из таких учителей-новаторов, обрастая единомышленниками, способен создать свое направление, свою школу, из совокупности которых и должна родиться Школа — та самая, что формирует не среднеарифметического обывателя, а личность. Единая для всех школьная программа — вздор. Она готовит всего лишь очень посредственного участника производства.

И еще: педагогические таланты выявлять надо в самом раннем возрасте. Академик Колмогоров отбирал ребят с математическими способностями, кто-то занимается отбором детишек с шахматными наклонностями. Но никто до сих пор не додумался отыскивать потенциальных педагогов — тех, кто любит и умеет возиться с младшими. Что до государственных дотаций, то на образование они должны направляться даже прежде, чем на армию.

— Сейчас мы откровенно говорим о социальном расслоении в нашем обществе. Чьим же идеалом служил долгие годы миф о единстве?

— А это воплощение армейского идеала. Солдаты могут сколько угодно бить друг другу морду в казармах, но в строю они все — в одной форме, одинаково острижены. Какой офицер согласится командовать необученной, галдящей толпой, в которой каждый со своим мнением, своим взглядом на вещи? Это же противоречит главному армейскому принципу — принципу шеренги. Вот Сталин и выстроил весь народ в шеренгу. А кто чуть-чуть завертел головой — в лагеря: там, в опутанном проволочной колючкой строю, не повертишься.

— Но возможность иметь и высказывать свое мнение, плюрализм взглядов пока у нас приводит чаще к конфликтам, барахтаемся в демократии подчас очень неловко…

— А учиться надо — другого выхода нет. Мы еще не умеем спорить: из-за непривычки к демократии. Если уж дали возможность, то не напишешь: «Мне кажется, что предложение тов. Иванова несколько неразумно». А напишешь: «По-моему, Иванов — дурак. И осел в придачу». Редактор «осла» вычеркнет. А «дурак» останется.

— Но не опасна ли такая, мягко говоря, некорректность для самой демократии?

— Грош цена той демократии, перефразируя Ленина, которая не умеет защищаться. Пусть учится.

— И какую же роль писатель «братья Стругацкие» отводит сегодня себе?

— Мы будем писать. Возникают новые идеи, новые люди, ситуации. Обобщить все это — вот что от нас требуется.

Главный для писателя вопрос — как внешний мир, события влияют на личность? Живем ведь пока скверно, страшно неуютно. Так, наверное, не живут ни в одной из цивилизованных стран. Все — проблема. Ремонт, детский садик, квартира, переезд на дачу, сахар, водка, горячая и холодная вода… Что бы ни потребовалось, всюду натыкаешься на свинцовое мурло большого и крошечного начальника: не положено!

Больше воздуха, больше свободы — вот что сейчас нужно. Красный свет старому мерзкому лозунгу: государство превыше всего. Мы уже знаем, к чему это приводит. Нет. Нашим нынешним лозунгом должно быть: личность превыше всего.

9 сентября АБС предлагают издать двухтомник своих повестей издательству «Детская литература».

Предлагаем издать двухтомник наших избранных произведений, посвященных изображению людей и общества XXII века. Идея двухтомника: собрать воедино все наши повести такого рода, написанные на протяжении последних тридцати лет, объединенные многими общими героями, идеями и событиями в некий единый цикл.

Состав двухтомника:

том первый

«Полдень, XXII век»

«Попытка к бегству»

«Далекая Радуга»

«Трудно быть богом»

«Малыш»

том второй

«Обитаемый остров»

«Парень из преисподней»

«Жук в муравейнике»

«Волны гасят ветер»

Объем каждого тома — ок. 40 а. л. Общий объем «Избранного» — ок. 80 авторских листов.

Все названные повести неоднократно издавались и переиздавались в СССР и во многих странах мира.

Июльские интервью с АНом, Булатом Окуджавой и Вениамином Кавериным в «Тюменском комсомольце» по поводу партконференции имели продолжение.

<…>

Невозможно было обойти этот вопрос и в моей беседе с Аркадием Стругацким («ТК», 29 июля). Высказывания известного фантаста неожиданно разъярили местную писательскую организацию, о чем свидетельствовала статья О. Казанцевой «Как они „хоронят“ нас» («ТК», 10 августа). Последовали негативные отклики со стороны патриотического объединения «Отечество», и вообще — вдруг в нашей дискуссии о времени и месте тюменской литературы образовался националистический душок… Статью О. Казанцевой и ряд других материалов я переслал А. Стругацкому, Б. Окуджаве и В. Каверину — в надежде на то, что «снизойдут» до ответа на страницах областной «молодежки». Снизошли. Правда, Булат Шалвович в те дни был в отъезде… Ныне же, когда газета сворачивает порядком надоевшую дискуссию, вряд ли было бы этичным просить отклика — еще более запоздавшего, нежели публикуемые ниже. «Да и стоят ли эти граждане серьезного разговора», — таков был смысл недавней нашей с Булатом Шалвовичем беседы.