Гевара по прозвищу Че

Если не говорить о "грехах" компромисса - которые, несомненно, не могут быть поставлены в укор Че, - Фидель преуспел в создании небольшой, но надежной Повстанческой армии. Ей предстояло служить гарантией того, что революция не окажется прерванной в течение ближайших дней. Но какая революция? Каковы ее цели?

Че оказался отодвинут на второй план, но он и не хотел находиться на первом. У него не было ни профессии для участия во власти, ни стремления к ней. И при этом он не имел никакого представления о том, насколько далеко революции предстоит пойти и какова должна быть его роль в этом процессе. Ничего не известно и о его разговорах с Фиделем в те дни; сохранилось лишь несколько фотографий, иллюстрирующих газетные заметки, на которых видно сосредоточенное выражение лица Че, когда он слушает Фиделя ночью на базе "Колумбия", или два дня спустя, когда они оба сидят на раскладушке. На фотографиях хорошо видно, что Фидель говорил, а Че слушал.

Так или иначе, но передышка совпала с прибытием в Гавану семьи Че. 9 января он поехал в аэропорт встречать своих родителей. Обняв сына, Селия Гевара сказала журналистам: "Мы не видели друг друга шесть лет, начиная с того дня, когда я провожала сына на вокзале Ретиро в Буэнос-Айресе, откуда он уехал в Венесуэлу, чтобы работать в лепрозории".

Отец Че настороженно рассматривал множество бородатых и вооруженных людей, оборванных солдат мятежной армии, украшенных ожерельями из собачьих зубов или зерен, медалями с изображением Пресвятой Девы, распятиями и амулетами.

Фотографии, сделанные во время этого визита, показывают, насколько нуждался Че в отдыхе, мире и тишине (эта потребность возникла у него в течение последних месяцев) и какую привязанность он чувствовал к матери. Селия и он сидят на диване. Его мать держит в руках чашку кофе и, кажется, что-то говорит ему. Че откинулся на спинку и держит на коленях кепи, а не свой обычный берет. Его глаза закрыты, а рот полуоткрыт. Рядом с ним смотрит в камеру его брат Хуан Мартин. На другой фотографии Че склонил голову на плечо матери. И здесь его глаза закрыты; он физически вымотан.

Отец Че спросил, намеревается ли сын как-то продолжать свою медицинскую карьеру.

"Знаешь что, старик, возьми мой медицинский диплом; тебя ведь тоже зовут Эрнесто Гевара, как и меня, так что ты можешь повесить табличку со своим именем и приставкой "Д. М". на конторе своей строительной фирмы и без всяких проблем начать убивать людей".

Когда же отец повторил вопрос, Че серьезно ответил: "Некоторое время тому назад я оставил медицину хотя через несколько Дней после этого разговора он получит почетный диплом Кубинской национальной медицинской школы и не станет отказываться от него. Теперь я - боец, работающий для того, чтобы поддержать правительство. Что произойдет со мной? Я даже не знаю, где упокоятся мои кости".

Общение было нелегким. Годы разлуки хотя и не превратили их в незнакомцев, но сильно отдалили Че от родных. Сын стал теперь жестким и очень уверенным в себе человеком. Когда отец попросил у него джип, чтобы совершить поездку в Сьерра-Маэ-стру, он ответил: "Я предоставлю в твое распоряжение джип и солдата, который уже ездил по этому маршруту. Но должен предупредить, что тебе придется раскошелиться на бензин и питание".

Вместе с семьей Гевара прибыли два журналиста, с которыми Че связывала давняя дружба. Карлос Мария Гутьеррес и Хорхе Рикардо Масетти намеревались описать триумф революции. Состоялось первое собрание "Свободного клуба прессы" - такое шутливое название когда-то получили посиделки в хижине на высотах Сьерра-Маэстры. Вскоре Че предстояло вовлечь его участников в крупномасштабную журналистскую операцию.

Но в то же самое время Че предпринял и акцию полицейского характера; возможно, потому что политические партнеры из НСП предупредили его о том, насколько важным должно явиться подобное мероприятие. Он конфисковал досье Бюро подавления коммунистической активности (БПКА), одной из бесчисленных организаций тайной полиции, созданных при Батисте. Скорее всего это было сделано для того, чтобы выявить тайных агентов и доносчиков из старого аппарата, в бесчисленном количестве наполнивших новую полицию. Главными результатами этой акции явились арест заместителя начальника БПКА Каста-ньо и пресс-конференция, в ходе которой журналистам были представлены доказательства покушений на жизнь Фиделя, готовившихся этой организацией.

13 января Че, возвращаясь к своей роли педагога, исполнению которой помешала война, открыл на базе Ла-Кабанья Военную академию культуры. Он стремился продолжить обучение кампесинос из своей колонны грамоте, а также указать этим крестьянам, вынужденным взяться за оружие, на наличие в жизни иных возможностей. В числе преподавателей этой академии вскоре предстояло оказаться поэту Николасу Гильену и пианистке Энрикете Аламанса. Студенты Гаваны должны были преподавать грамоту и начальные курсы общеобразовательных дисциплин.

В Гаване Че продолжал поддерживать строгую дисциплину и вел такой же спартанский образ жизни, что и в Сьерре. Он жил на базе, в домике из четырех комнат, где размещались Алейда, Оскар Фернандес Мель и ординарцы. Он управлял лагерем из крохотного кабинетика до тех пор, пока доктор Адольфо Родригес де ла Вега не сказал ему напрямик: "Пойми, это просто дерьмо какое-то. Ты не можешь, сидя здесь, командовать полком - стоит только взглянуть со стороны". Подростков, состоявших при его штабном подразделении - Вильегаса, Аргудина, Касте-льяноса и Эрмеса Пенью - он держал под строгим отеческим надзором, запрещал им пользоваться гарнизонными автомобилями и наказывал мальчишек, когда те удирали в Гавану, поражавшую их юное крестьянское воображение. Со дня на день из Мексики должен был приехать его друг Хулио Касерес – Эль Патохо.

Че организовал несколько маленьких мастерских для того, чтобы самостоятельно готовить необходимые запасы, и назначил руководить ими Орландо Боррего, своего лейтенанта, а до того - практичного студента, обучавшегося бухгалтерскому делу, который присоединился к колонне в горах Эскамбрея. Они эвфимистически назывались Свободными мастерскими Ла-Кабанья.

Тем временем непродолжительные судебные процессы и последующие казни батистовских палачей породили первые признаки напряженности между неоперившейся Революцией и американским правительством. С одной стороны, не были удовлетворены запросы об экстрадиции сенатора Мансферрера, который на своей яхте прибыл в Майами, прихватив 17 миллионов долларов, присвоенных из государственной казны, и Вентуры, одного из самых жестоких убийц, носивших форму полиции Батисты. С другой стороны, сенатор Уэйн Морс обвинял Революцию в том, что онабез разбора расстреливает своих противников. Это обвинение было повторено журналом "Ньюсуик" и явилось началом крупномасштабной антикастровской кампании, которую американская печать ведет до сих пор.

По сообщению британского историка Хью Томаса, 20 января были расстреляны двести солдат и полицейских, ревностно служивших режиму Батисты. Расследования и казни проходили в обстановке, накаляемой ежедневными сообщениями средств информации о находках тайных захоронений прежнего режима, проводившихся при нем пытках, насилиях и убийствах безоружных молодых людей. Тайные захоронения были открыты для всеобщего обозрения, были найдены досье, касавшиеся резни среди беззащитных кампесинос во время наступления в Сьерра-Маэ-стре. Репортер "Чикаго трибюн" Жюль Дюбуа рассказал американским читателям об одном из процессов: осужденный полицейский признался в том, что во время городских волнений подверг пыткам и убил по меньшей мере семнадцать молодых людей. Фидель начал контратаку против американской кампании с Речи, произнесенной 21 января в Национальном дворце. В ней он сравнивал преступления, совершенные в период диктатуры с теми, которые были осуждены в Нюрнберге, и заявлял о праве народа на осуществление правосудия и исполнение приговоров Он попросил поднять руки тех, кто считает, что мучители должны ответить перед судом. Согласно воспоминаниям Карлоса Франки, который был тогда редактором газеты "Революсьон", "в ответ на вопрос Фиделя раздалось оглушительное "Да!"". Частный общенациональный опрос показал, что 93 процента населения одобряют суды и казни. Че присутствовал на этом собрании но не принял участия в выступлениях. А в это же самое время журналисты - и не только его друзья, но и многие другие профессиональные деятели латиноамериканской печати - приступили к осуществлению "Операции "Правда"", которую они стремились противопоставить утверждениям, исходившим из США.