Годы в броне

Вперед, на Прагу!

В леса, расположенные южнее Берлина, мы вышли только к утру, и сразу вся бригада, словно по команде, расположилась на отдых. Солдаты спали в танках на разостланных брезентах, в кабинах и кузовах автомашин, там, где настиг и сморил сон. Спали сидя, лежа, устраивались кто как мог. Никто не потянулся к походным кухням. Люди отказались от пищи и от воды. Отоспаться за двадцать бессонных ночей - вот было единственное желание. Ведь с 16 апреля, когда началась Берлинская операция, никто из нас нормально не спал.

Давно уже перевалило за полдень, а наш лагерь по-прежнему был погружен в сон, только несколько офицеров толпились у штабного автобуса, ожидая распоряжений.

Мы с начальником штаба засели за изучение приказа командира корпуса. Отмечали на карте пункты, прокладывали маршруты, прикидывали планы дальнейших действий. Обстановка постепенно прояснилась: наш 7-й танковый корпус входил в состав сильной танковой группировки, созданной по указанию командующего фронтом Ивана Степановича Конева. 3-я и 4-я гвардейские танковые армии, несколько отдельных танковых и механизированных корпусов вся эта подвижная, ударная армада была нацелена маршалом И. С. Коневым на юг для разгрома миллионной армии гитлеровского генерал-фельдмаршала Шернера. Именно эта немецкая группа под кодовым названием "Центр" была той последней картой в руках гитлеровцев, на которую возлагали надежды обанкротившиеся фашистские игроки.

В конечном счете судьба этой группы была уже предрешена. Разгром гитлеровцев в Берлине и их капитуляция являлись убедительным свидетельством того, что советские войска успешно переломили хребет фашистскому зверю. Но мы отлично понимали, что может натворить миллион фашистских вояк в Чехословакии, знали, на что способны агонизирующие орды нацистов. Вот почему командующий фронтом требовал стремительных действий. Задача заключалась в том, чтобы ударить во фланг немецкой группировке, смять ее, уничтожить или заставить капитулировать до того, как гитлеровцы начнут расправляться с Прагой.

Генерал Новиков приказал нам продолжать движение с наступлением темноты.

Пронзительные звуки горна распороли тишину леса. Несколько часов сна ободрили людей. Заскрежетали танковые люки, застучали дверцы машин, заурчали моторы. Началась подготовка к маршу. Командиры и политработники доводили до каждого солдата боевую задачу, рассказывали о Чехословакии, о ее свободолюбивом народе.

И когда на землю опустился черный покров ночи, мы взяли курс на юг. Предстояло совершить бросок на двести километров. Я перекочевал из "виллиса" в легковую машину. Ко мне пересели Дмитриев и Осадчий. В разговорах и воспоминаниях незаметно пролетела ночь.

Регулировщики вывели нас из Лукенвальде, Ютербога, Даме, и к утру бригада вступила в леса севернее Эльбы. Только позднее мы узнали, что шли параллельно линии фронта: Дрезден и его пригороды еще удерживал противник. Южнее Ризы по рубежу Нейда, Дершиня, Нишотц, Нигерода оборонялись 344-я пехотная и 2-я танковая дивизии, а также запасные и охранные части гитлеровцев.

Вечером перед выходом бригады в исходное положение, в район Мергендорф, к нам прибыли комкор и начальник политотдела корпуса.

Нам всем было приятно видеть Василия Васильевича бодрым, подтянутым. Мы зашли в автобус. Я доложил о состоянии бригады, о наших возможностях по выполнению боевой задачи и, конечно, не утерпел - стал жаловаться на нехватку пехоты, на большие потери в танках, на изношенность машин:

- Боюсь, не перевалят наши танки через Судетские горы. Многие дымят, нуждаются в замене двигателей, сроки их эксплуатации вышли.

Генерал удивленно посмотрел на меня:

- Не узнаю тебя, ты говоришь языком помпотеха. Если даже половина твоих танков не дойдет до Праги, и то не беда. Пойми, друг мой, война кончается, а ты расхныкался. Хватит паниковать. Пехотой помогу. Я уже распорядился: к тебе придет батальон мотопехоты из бригады Шаповалова.

Мне оставалось только поблагодарить В. В. Новикова за помощь. Пригласил комкора поужинать, но он отказался - спешил в бригаду З. К. Слюсаренко, которая должна была действовать в первом эшелоне в полосе армии генерала Гордова.

Все вышли из автобуса, направились вместе с генералом к опушке леса, где стоял его "виллис". У машины Василий Васильевич на минуту остановился, вытащил из бокового кармана аккуратно сложенную бумагу:

- Помните, как переживали танкисты, когда не услышали в приказе Верховного Главнокомандующего о разгроме берлинской группы немецких войск, переданном по радио, упоминания о нашем корпусе? Я был уверен, что произошла ошибка. И справедливость восстановлена{5}. Вот читайте телеграмму товарища Сталина.

Я взял листок, пробежал глазами текст, потом еще и еще раз, стараясь запомнить каждое слово...

- Андрей Владимирович, - обратился комкор к начальнику политотдела, ты все равно остаешься в бригаде. Расскажи личному составу о том, что произошло. И с телеграммой ознакомь людей тоже.

Василий Васильевич уперся рукой в ветровое стекло машины, как всегда, молодцевато подпрыгнул, удобно уселся на переднем сиденье и на ходу крикнул:

- До встречи в Праге!

Вернувшись в штабной автобус, мы сели ужинать. За ужином Андрей Владимирович рассказал, как переживал Василий Васильевич эту обидную ошибку:

- Наш комкор - старый солдат. Ему хорошо известна воодушевляющая сила такого поощрения, как приказ Верховного Главнокомандующего. И когда генерал обратился к товарищу Сталину, то пекся не о себе... Я хочу прочитать вам текст телеграммы, которую Василий Васильевич отправил тогда товарищу Сталину. - Начальник политотдела внимательно оглядел каждого, кто сидел за столом, и торжественно произнес: - "Справедливость требует отметить действия корпуса, которым я командовал в Берлине, почтить память тех, кто погиб в этом городе, отдать должное живым, Я пишу вам, как генерал и как отец, потерявший при штурме столицы Германии сына, тело которого находится на моем командном пункте..." В тот день погиб сын нашего комкора Юрий... - Начальник политотдела корпуса сделал паузу и уже другим тоном закончил: - Рад сообщить присутствующим, что нашему седьмому гвардейскому Киевскому танковому корпусу присвоено почетное наименование Берлинский. Прошу довести эту новость до личного состава бригады.

- А все-таки, кто же в конце концов виноват в этой истории? - спросил я у начальника политотдела корпуса.

- Мы виноваты, Новиковы, - со смехом ответил Андрей Владимирович. - Уж больно много нас собралось на одном фронте. И к тому же, как нарочно, все танкисты. Это и ввело в заблуждение операторов, составлявших донесение в Ставку...

* * *

Утром мы не обнаружили наших соседей. Ночью бригады Слюсаренко и Чугункова переправились на западный берег Эльбы и заняли исходные позиции для наступления (обе эти бригады предназначались для действий в первом эшелоне, после того как армия Гордова прорубит ворота в обороне противника).

Наша бригада оставалась на месте - она составляла резерв командира корпуса. Овладев дрезденскими позициями, мы должны были выступить в направлении Судетских гор, перевалить их и в качестве передового отряда корпуса устремиться на Теплице-Шанов, обойти с запада Терезин, выйти в Кралупы и с ходу ворваться в Прагу.

Решение командарма и приказ командира корпуса были рассчитаны на стремительные безостановочные действия и мощные удары танковых войск во фланг группы "Центр" генерал-фельдмаршала Шернера.

Утром мне доложили, что к переправе в самой Ризе не пройти: на подступах к городу смешались танки и кухни, пушки и цистерны, машины с боеприпасами и санитарные повозки: Обозы и тыловые подразделения двух армий обложили нас со всех сторон. Все стремились вперед, стараясь не опоздать к финишу. В создавшейся неразберихе трудно было управлять боевыми подразделениями и частями. А время подпирало. Штаб нашего корпуса еще накануне снялся с места и бросился догонять главные силы; теперь связь с ним и со штабом армии была потеряна.