Че Гевара. Важна только революция

«Ночью произошло три побега, — писал Че на следующий день, — один из которых был двойным: бежали Росабаль — приговоренный к смерти чивато, — Педро Герра из отряда Сори и потом двое военнопленных. Педро Герра был схвачен, с собой у него был украденный пистолет. Его казнили на месте».

В конце июня повстанцы одержали первую бесспорную победу, разбив войска Санчес Москеры, причем партизаны взяли в плен два десятка солдат и захватили пятьдесят-шестьдесят единиц оружия, но по всем другим направлениям правительственная армия продолжала наступать и, по донесениям, заняла Ла-Маэстру и другие горы по соседству. Услышав о том, что солдаты продвигаются в направлении Альтос-де-Мерино, Че утром 3 июля бросился на его защиту.

«У нас была неудачная позиция, и они постепенно окружали нас, а мы могли оказывать лишь слабое сопротивление. Я почувствовал кое-что, чего не ведал раньше: стремление выжить. В следующий раз надо это подправить».

Мало кто в подобной ситуации отнесся бы к себе столь же критично, но Эрнесто Гевара, преобразившись в Че, бросал вызов инстинкту самосохранения. Это была одна из тех граней его характера, которая выделяла Че из подавляющего большинства его товарищей-партизан, дезертирство, нервозность, слабый боевой дух — все это было следствием «стремления выжить».

В разгар операции Че получил письмо от матери из Буэнос-Айреса. Накануне одного из сражений он по радио связался с Селией, и теперь она написала сыну, чтобы поздравить с тридцатилетием.

Можно задаться вопросом, как Че воспринял столь прочувствованное послание: прочитал ли он его бесстрастно или испытал приступ тоски по нормальной жизни, шедшей своим чередом в его отсутствие: братья и сестры вырастали обзаводились семьями, покидали родной дом и сами становились родителями а их родители между тем старели. И вспоминал ли он о собственных жене и дочери?

Надо признать, изменения коснулись не только голоса Тэтэ. Наряду с решимостью отдать всего себя делу революции в нем крепло стремление отречься от всей своей «внешней» жизни. Гевара редко писал Ильде и родителям, хотя возможность такая у него была. В конце апреля Фидель сообщил Че, что кто-то, предположительно Ильда, пытался дозвониться ему из Перу. Че, по-видимому, не перезвонил, поскольку Ильда ничего не пишет об этом в своих мемуарах. Поразительно, но и в своем дневнике он почти не касается личных вопросов — и это на фоне его предыдущих дневников, свидетельствующих о том, насколько Гевара был поглощен собой всего за несколько лет до того, в годы его блужданий по Латинской Америке.

Как выяснилось, план кубинских военных окружить повстанцев и постепенно сжать вокруг них кольцо было не так-то просто осуществить. Они не учли в полной мере топографические особенности зоны боевых действий. В густых лесах и глубоких ущельях Сьерра-Маэстры атаки быстро захлебывались, а боевые единицы легко теряли контакт между собой. Повстанцам это давало возможность при необходимости окружать отпавшие от основных сил отряды врага. Довольно скоро они сами перешли в наступление.

Развивая преимущество, Че и Фидель решили вновь разделиться: Фидель собирался напасть на неприятеля в Хигуэ, а Че остался защищать Момпье и руководить сопротивлением в Минас-дель-Фрио. Когда 11 июля Че прибыл в Момпье, кубинские ВВС провели массированную бомбардировку этого места, причем на сей раз использовали не бомбы, а напалм. Затем пришли тревожные известия. Брат Фиделя Рауль, возглавлявший повстанческие войска в Сьерра-Кристаль, взял в заложники сорок девять американцев.

За четыре месяца, проведенных в Сьерра-Кристаль, Рауль быстро усилил боевую мощь своих войск. К июлю под его началом находилось более двухсот вооруженных людей, кроме того, он организовал всю необходимую партизанам инфраструктуру, включая арсенал, больницы и школы, военную разведку и революционный трибунал. Но теперь все это находилось под угрозой. Хотя Раулю не пришлось столкнуться с таким полномасштабным наступлением, как его брату в Сьерра-Маэстре, военные бомбардировщики Батисты серьезно прижали повстанцев. В конце июня Рауль принял отчаянное решение взять в плен как можно больше американцев, находившихся на его территории.

26 июня его бойцы напали на принадлежавшую американцам «Моа-Бей майнинг компани» и захватили двенадцать американских и канадских служащих, еще дюжина была взята в плен на никелевом заводе в Никаро и на сахарном заводе «Юнайтед фрут компани» в Гyapo. Затем двадцать четыре американских моряка и морских пехотинца были высажены из автобуса на подъезде к военно-морской базе в Гуантанамо. В заявлении, разосланном для прессы, Рауль провозгласил, что совершает эти действия в знак протеста против американских поставок ракет и напалма Батисте, а также того, что кубинские военные самолеты тайно заправляются на базе в Гуантанамо. Эти шаги Рауля вызвали ярость в Вашингтоне, и некоторые сенаторы потребовали начать интервенцию. Парк Уоллем, американский консул в Сантьяго, отправился на встречу с Раулем, и начались переговоры.

Фидель, узнавший о разразившемся кризисе из прессы, немедленно передал Раулю по «Радио Ребельде» приказ освободить заложников. При этом он отметил, что, хотя взятие заложников не является политикой движения, подобные действия простительны в свете того, что американцы снабжают ракетами режим Батисты. Затем он отправил Раулю личное послание, в котором предостерег брата от радикальных действий в отношении заложников, так как это могло сказаться на репутации повстанцев в Соединенных Штатах. [20]

Впрочем, Рауль получил некоторые дивиденды от своей акции. Воздушные атаки на партизан в Сьерра-Кристаль неожиданно прекратились. Естественно, Рауль не стал отпускать всех заложников сразу, а растянул этот процесс, воспользовавшись затишьем для пополнения своего запаса оружия и снаряжения. Последние заложники были освобождены 18 июля, после чего атаки возобновились, но к этому моменту его войска были готовы продолжать боевые действия.

В ситуации с заложниками ярко проявилась та грань характера Рауля, которая пугала некоторых его товарищей и которую Че определил как экстремизм. Рауль, если его никто не контролировал, мог совершить все что угодно, и некоторые его последующие поступки заслужили ему репутацию отчаянного человека, который ни перед чем не остановится во имя победы революции.

Бившиеся в Сьерра-Маэстре повстанцы ежедневно несли потери. Минометным снарядом убило Хеонеля Родригеса, помогавшего Че основать газету «Кубано либре» в дни, когда Эль-Омбрито был первой «свободной территорией» в Сьерра-Маэстре. В своем дневнике Че высоко отозвался о нем. «Родригес был одним из лучших наших товарищей, подлинным революционером». В ту же ночь стало известно о смерти Карлитоса Маса, «погибшего от ожогов и ран, столь же мучительных, как и у Хеонеля». Быть может, самое печальное заключалось в том, что повстанцы не добились успехов, которые бы стоили этих жертв. Че продолжал удерживать линию в Минас-дель-Фрио. Ситуация там стала патовой, солдаты врага предпочли вырыть окопы, не желая ни развивать наступление, ни отступать. Продолжались воздушные бомбардировки. 17 июля самолеты разрушили госпиталь в Момпье, и Че руководил эвакуацией его пациентов в новое место. На следующий день он записал: «Ничего нового в зоне действий. Солдаты развлекаются только тем, что убивают оставленных нами свиней».