Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро

Сражение разгоралось по мере того, как к Наполеону подходили все новые и новые подкрепления. С обеих сторон слаженно работала артиллерия. Через час город запылал от разрыва бомб, выпущенных из гаубиц.

Весь день 26 августа Моро провел в седле, держась рядом с императором Александром I и королем прусским, постоянно совершая рекогносцировки местности, следя за движениями корпусов и выбирая пункты атаки. План Наполеона состоял в охвате своим левым и правым флангом всей Богемской армии. С этой целью он направил корпус Вандамма в Петерсвальд с задачей опрокинуть правое крыло Богемской армии, а корпус Мюрата — в Мариенберг с приказом атаковать левое крыло союзников. Затем Наполеон сосредоточил большую часть своей артиллерии прямо напротив центра Богемской армии.

В ночь на 27 августа наступило некоторое затишье, но с рассветом, несмотря на сильный дождь, который продолжался трое суток без перерыва и о котором не забудут все участники Дрезденской битвы, взаимные атаки возобновились с удвоенной силой. План союзников на этот день состоял в сосредоточении в центре двух третей своих сил. Генералы Бианки и Витгенштейн примерно с 25 000 солдат у каждого должны были остаться для удержания левого и правого флангов.

Однако ожидалось, что прибытие корпуса Кленау усилит левый фланг к северу от реки Вайсериц. Со своей стороны, Наполеон спланировал сдерживающее действие в центре и двойной обход флангов противника, причем обход левого фланга союзников должен был быть тесно связан с более широким наступлением Вандамма, который должен был перерезать их коммуникационные линии и в районе Петерсвальде. «Для этой цели, — пишет Дэвид Чандлер, — был использован буквально каждый солдат. Мюрат с 35-тысячным корпусом (Виктора и Латур-Мобура) был поставлен на правом фланге французов; Мармон и Сен-Сир имели приказ удерживать центр силами 50 000 человек, поддерживаемых единственным французским резервом — пехотой Старой гвардии; Ней и Мортье, при поддержке кавалерии Нансути, сосредоточили 35 000 оставшихся на левом фланге войск, большей частью принадлежавших к гвардии».

Атака французов против правого фланга союзников началась в 6 часов утра. Мортье и Нансути, при поддержке Нея, быстро вытеснили промокших и упавших духом солдат Витгенштейна из леса Блазевица и начали теснить назад правый фланг линии союзников.

Анри Лашук пишет: «Утром дождь настолько сильный, что невозможно зарядить ружье. Теперь слово пушкам, а дело — саблям. Мюрат со своей кавалерией, поддержанной кавалерийскими частями гвардии, опрокидывает левый фланг неприятеля к Штаделю и Корбицу; в центре армейские корпуса подаются вперед. На левом фланге французов бой возобновляется благодаря гвардейской артиллерии, которая успешно поддерживает огнем наступательное движение».

С 7 до 10 часов утра обе стороны ограничивались артиллерийской подготовкой. В одиннадцатом часу в атаку пошла Молодая гвардия. Зайдниц был взят гвардейскими вольтижерами в 11.15 утра. Сам Наполеон прибыл к этому пункту. Но по пути туда он едва не погиб от вражеского ядра, упавшего у ног его лошади. «Этот случай, — пишет Анри Лашук, — только поднял настроение императору, видевшему, что войскам его левого крыла сопутствует успех».

Богиня победы в тот дождливый день была явно благосклонна к французскому оружию, особенно на правом фланге армии Наполеона, где, собственно, и решился исход сражения. В двенадцатом часу дня Виктор пошел в атаку западнее высот Лёбау и атаковал первую линию австрийцев. Три батареи конной артиллерии, прикрытые тиральерами, находились впереди атакующих колонн корпуса Виктора и картечным огнем расчищали им путь. К атаке готовились кавалерия Латур-Мобура и кирасиры Бордесуля.

У городской черты фасом на юг Наполеон сосредоточил свыше 100 орудий, которые с самого утра вели интенсивный обстрел позиций союзников, совершая минимум по 2 выстрела в минуту. Им, как могли, отвечали австрийские, русские и прусские пушки Богемской армии.

С самого утра этого злополучного дня Моро в сопровождении Рапателя и Шевенена, «в высокой форменной шляпе, в сапогах со шпорами и плаще, накинутом поверх темно-синего фрака», не обращая внимания на дождь, который продолжал лить как из ведра, находился на различных пунктах позиции союзной армии. Ближе к полудню он стал искать царя, чтобы сообщить ему о сделанных им наблюдениях. Моро нашел его чуть поодаль от прусской батареи, которая попала под интенсивный огонь французской артиллерии. Царя сопровождали сэр Катхарт и сэр Роберт Вильсон, а также дежурный эскадрон казаков. Вокруг них чугунным дождем падали французские ядра, разбрызгивая липкую грязь во все стороны и сея смерть среди прусских артиллеристов.

— Ваше Величество, — заметил ему Моро, — вы напрасно подвергаете себя опасности.

— Пожалуй, вы правы, — ответил царь и, не торопясь развернув своего коня, направился в тыл за англичанами, а казачий эскорт повернулся кругом и последовал за государем.

Напрасно Моро тревожился о царе. Смерть поджидала не Александра. Так сложилось, что французские ядра не задели ни одного иностранца из свиты царя. Их жертвой стал единственный француз в окружении Александра I. И этим французом оказался Моро. В момент, когда генерал почти догнал свиту царя, французское ядро, летевшее навесом сверху, попало в левую ногу и, раздробив колено, прошло сквозь грудь лошади, оторвав на вылете икру правой ноги Моро.

Падая, Моро воскликнул: «Это смерть!»

Услышав встревоженные крики офицеров свиты, Александр обернулся:

«Моро ранен!» — воскликнул он.

Оставаясь на довольно значительном расстоянии от российского императора, Рапатель и Шевенен, тем не менее, увидели падающего Моро и пробитую насквозь его лошадь. Они галопом помчались к своему генералу. Моро лежал на земле без сознания, наполовину придавленный мертвым животным. По приказу Александра казаки эскорта спешились, освободили раненого и уложили его на импровизированные носилки из пик, чтобы доставить его к ближайшему укрытию.

Вот как эта сцена описана у Рошешуара: «Мы начали знаменитое отступление, вскоре превратившееся в общее бегство. Император Александр, окруженный слишком многочисленным штабом, привлекал на себя внимание неприятеля; около часу французская батарея сделала по нас несколько залпов, произведших среди нас большое смятение; маршал Моро сказал царю: “Государь, в вас стреляют, ваша особа слишком полезна, чтобы рисковать собой, в особенности теперь, когда приходится отступать благодаря ошибкам, совершенным вчера, сегодня ночью и даже сегодня утром. Умоляю ваше величество избегать опасности, совершенно безславной и способной привести к последствиям, который погрузят в отчаяние ваших подданных и союзников”. Император понял, что делать нечего, повернул лошадь и сказал: “Едем, фельдмаршал”. В эту минуту ядро, выпущенное с очень близкой французской батареи, поразило Моро в левое колено, пронзило лошадь и оторвало икру правой ноги. Рапатель, беседовавший со мной, бросился поднимать своего старого генерала; я также подошел и услыхал его слова: “Умираю! Умираю!” Потом он потерял сознание. Император стоял неподвижно, пораженный сильным горем; пять или шесть ядер снова упали среди нас; тогда мы увлекли государя вместе с раненым за небольшой пригорок в нескольких шагах… Наскоро устроили носилки из ветвей и плащами прикрыли раненого от проливного дождя».

Пока его несли, генерал пришел в себя и сказал Рапателю, который шагал рядом:

— Друг мой, я погиб.

Через разорванные сапоги потоком лила кровь. В крестьянской избе, куда его принесли, наскоро перевязали страшные раны. Это убежище не было очень надежным, так как и сюда долетали французские ядра.

— Моро нельзя здесь лечить, — заявил царь, — отправьте его в мою штаб-квартиру.

Так и было сделано. Одновременно царь приказал послать за главным хирургом — доктором сэром Джеймсом Виллие, тем самым, который в 1801 году подписал лживый документ, извещавший о смерти Павла I от апоплексического удара.