Через годы и расстояния (история одной семьи)

Оказавшись в Пекине, Горбачев воспринял ситуацию без особых эмоций. Я не услышал от него ни одной жалобы, ни одного слова недовольства. Напротив, он все время находился в хорошем настроении. Огромные толпы, заполнившие улицы, встречали его с энтузиазмом. Время от времени он останавливал машину и погружался в толпу, которая встречала его приветствиями. Сомневаюсь, чтобы эти сцены могли понравиться нашим хозяевам, но они, видимо, понимали, что лучше не вмешиваться. Среди тех, кто сопровождал Горбачева, были один или два радикала, которые предлагали ему отправиться на площадь Тяньаньмэнь, чтобы там обратиться с речью к демонстрантам, но такие экстремистские советы были отвергнуты.

В своих выступлениях Горбачев придерживался спокойного тона. На пресс-конференции в конце визита он подчеркнул, что не намерен брать на себя роль судьи и давать оценки всему тому, что происходило в Китае. Он отметил, что между руководством, молодежью и общественностью идет сложный диалог, и выразил надежду, что будут найдены решения, которые дадут возможность Китаю и его народу успешно двигаться вперед по тому пути, который они избрали.

Демонстрации достигли своей кульминации, и кровавые эксцессы произошли уже позднее, через две-три недели после отъезда советских гостей.

В беседах с китайскими руководителями вопрос о ситуации в Пекине не возникал. Было очевидно, однако, что наши хозяева чувствовали себя не в своей тарелке. Они несколько раз обращались к демонстрантам с призывами разойтись и проявить вежливость к высокому гостю. Но призывы не успокоили разгулявшиеся страсти.

Официальная нормализация советско-китайских отношений произошла, как это и предполагалось, когда Михаил Горбачев встретился с Дэн Сяопином. Мне показалось, что Дэн был не в такой хорошей форме, как за несколько месяцев до этого, когда он принимал Шеварднадзе. Но вероятно, в таком возрасте каждый человек вправе иметь хорошие и не столь хорошие дни. И в этот раз Дэн заявил, что необходимо положить конец прошлому и открыть дверь в будущее, хотя больше времени уделил все же прошлому. Некоторые из его утверждений вызывали сомнение. Горбачев, однако, предпочел — и я думаю, сделал правильно — не вступать в дискуссию, а сосредоточиться на позитивных моментах. Перед беседой он даже сказал нам, сопровождавшим его, что намерен вести беседу как младший со старшим. «Это ценится на Востоке», — добавил он. В результате беседа прошла гладко, и обе стороны остались удовлетворены. После чего Дэн Сяопин пригласил всех на обед, который прошел в весьма оживленной обстановке. Трудно было поверить, что Дэну уже за восемьдесят пять, видя, как он выпил пару стопок китайской водки.

Более детальная, деловая, беседа состоялась у Горбачева с премьер-министром Ли Пэном. Был затронут обширный круг вопросов: экономическое сотрудничество, переговоры о границе, а также о сокращении войск в пограничном районе, международное положение и другие. В течение всего визита советский руководитель подчеркивал, что примирение между СССР и КНР не должно произойти за счет какой-либо третьей страны. Он также настаивал на том, что безопасность того или иного государства может быть достигнута только благодаря обеспечению безопасности других.

Ли Пэн имел репутацию сторонника жесткой линии в политике, во всяком случае так его представляли западные средства информации. Я нахожу подобные ярлыки надуманными. Часто тот или иной политик может занять либеральную или гибкую позицию по одному вопросу и консервативную или жесткую по другому. Или же его взгляды могут эволюционировать с течением времени. Исходя из собственного опыта, могу сказать, что считаю Ли Пэна государственным деятелем высокой квалификации, хорошо разбирающимся как в экономических проблемах, так и в международных делах, высококвалифицированным администратором и человеком, с которым мне, во всяком случае, было легко иметь дело.

Из всех китайских руководителей, с которыми Михаил Горбачев встречался в Пекине, Чжао Цзыян, можно сказать, представлял собой особый случай. К тому времени, когда начался визит, появились признаки, что не все было идеально в китайском руководстве. В частности, точка зрения Чжао относительно того, как справиться с острейшей ситуацией в городе, расходилась с позицией его коллег. Вскоре выяснилось, что дело обстояло именно так. Чжао выступал за то, чтобы продолжать диалог с демонстрантами, не применяя силовых методов.

В ходе беседы Горбачева с Чжао произошел эпизод, на который мы не обратили внимания, но который был использован против Генерального секретаря ЦК КПК. Смотря прямо в объектив телевизионной камеры, Чжао сказал, что, хотя на III съезде партии в 1987 году Дэн Сяопина освободили от обязанностей члена Политбюро ЦК КПК и Постоянного комитета Политбюро по его просьбе, вся партия хорошо знает, что Китай не может обойтись без его мудрости и опыта. Он затем заявил, что на пленуме Центрального Комитета было принято решение о том, что руководство товарища Дэна все еще необходимо при решении наиболее важных вопросов. Видимо, проступок Чжао заключался в том, что он предал гласности секретное решение партии, хотя ни для кого не представляло секрета, что Дэн продолжал оставаться верховным руководителем.

Что касается существа беседы Чжао с Горбачевым, то она прошла в спокойных тонах. Тем более неожиданным для нас было поведение Чжао Цзыяна на неофициальном ужине, который он устроил в тот же день для Горбачева и сопровождающих его лиц. За столом он вновь и вновь возвращался к вопросу о Камбодже, как бы стараясь втянуть Горбачева в длительный спор, хотя тот явно уклонялся от этого. У меня создалось впечатление, что поведение Чжао объяснялось стрессовым состоянием, в котором он находился. К тому же было похоже, что он выпил лишнего. Во всяком случае, находившиеся за столом китайцы были смущены его поведением, они виновато улыбались, давая понять, что не стоит придавать всему этому большое значение. Мы могли только предполагать, что в китайском руководстве разгорались жаркие споры по поводу того, какую тактику следует предпринять в отношении бушевавших в городе демонстраций. Мы, разумеется, не знали, что не пройдет и месяца, как Чжао Цзыян потеряет пост Генерального секретаря ЦК КПК и исчезнет с политической арены, хотя и не подвергнется каким-либо репрессиям.

В Шанхае, куда Михаил Горбачев нанес однодневный визит, демонстрации на улицах были такими же, как и в Пекине, хотя ситуация казалась менее взрывоопасной. Наиболее интересной в Шанхае была встреча советского гостя с секретарем шанхайского комитета партии Цзян Цзэминем, который через несколько недель стал Генеральным секретарем ЦК КПК, а немного позже и главой государства. До приезда Горбачева я мало знал Цзян Цзэминя. Мы встречались только однажды, когда он был еще мэром Шанхая. Он производил впечатление разумного, сбалансированного человека. С удовольствием вспоминал о своей жизни в Москве, где работал на ЗИЛе. Помимо русского, Цзян Цзэмин мог с разной степенью успеха изъясняться на некоторых других иностранных языках и любил демонстрировать эти знания. Позднее, в Пекине, у меня состоялось несколько бесед с ним, которые подтвердили мое первоначальное впечатление о нем.

Перед отъездом советского руководителя совместное коммюнике было окончательно согласовано и опубликовано. Оно представляло собой содержательный и развернутый документ, который в равной степени удовлетворил как советскую, так и китайскую стороны.

18 мая, после четырехдневного пребывания в Китайской Народной Республике, Горбачев отправился домой. Мы, как и китайские представители, вздохнули с облегчением, дело было сделано; несмотря на сложную обстановку, визит прошел без сколько-нибудь серьезных накладок; отношения между двумя великими державами были нормализованы. В последние годы стало модным критиковать Горбачева и Шеварднадзе за то, что в переговорах с американцами и немцами они допустили ряд существенных уступок, получив взамен ничтожно мало. Думаю, что с этим можно согласиться.

Но вот то, что касается восточной политики нашего тогдашнего президента и его министра иностранных дел, то, как мне представляется, они не допустили каких-либо серьезных промахов, а успех, безусловно, налицо. Примирение и восстановление отношений России с Китаем, пусть это не военно-политический союз, как прежде, — это несомненное достижение, которое во многом изменило ситуацию в Азии, да и не только там.