Оружие особого рода

Метко поражали выставленные на полигоне мишени штурмовики генерала В. Г. Рязанова. Эффективно атаковали наземные цели полковник А. И. Покрышкин и другие летчики-истребители. Яркими факелами вспыхнули бочки со смолой, ящики с трофейными снарядами и взрывчаткой.

Особенно внушительным был массированный удар, Наша авиация обрушила на участок предполагаемого прорыва множество фугасных бомб и реактивных снарядов.

Глядя на обвалившиеся и полузасыпанные траншеи, разрушенные дзоты и блиндажи, на груды металлолома, в который превратились трофейные танки, орудия и минометы, на объятые огнем и окутанные дымом позиции противника, Маршал Советского Союза И. С. Конев с удовлетворением сказал:

- Такой удар способен потрясти любую оборону врага... - Иван Степанович помолчал, посмотрел на плывущие в небе облака и со вздохом добавил: - А вот строптивая матушка-зима может преподнести нам сюрприз и испортить погоду, сделать ее нелетной. Это обстоятельство тоже надо учитывать при планировании операции.

На разборе летно-тактических учений командующий войсками фронта И. С. Конев оценил массированный удар нашей авиации как наиболее эффективный способ взламывания обороны противника. Маршал с похвалой отозвался о действиях групп пикировщиков. Он сказал, что именно так надо уничтожать опорные пункты в глубине вражеской обороны и резервы, выдвигаемые противником для контратаки. Командующий приказал отработать плановые таблицы взаимодействия и выделить офицеров наведения, которые должны быть направлены в танковые и механизированные корпуса.

В описываемое мной время советская авиация уже господствовала в небе. 2-я воздушная армия, входившая в состав нашего фронта, имела перед Висло-Одерской операцией 2588 самолетов. Для того чтобы лучше показать значимость этой цифры, напомню, что фронты, участвовавшие в контрнаступлении под Москвой, располагали лишь 760 самолетами, а Военно-Воздушные Силы всей действующей армии в конце 1941 года насчитывали 2495 боевых машин. Это убедительно говорило о том, как далеко шагнула в своем развитии отечественная авиация, как много сделали для завоевания победы талантливые конструкторы, самолето - и моторостроители, героические труженики советского тыла, обеспечивавшие Вооруженные Силы авиационной техникой и боеприпасами.

В канун 1945 года внимание Военного совета 1-го Украинского фронта было приковано к войскам, прибывавшим к нам из резерва Ставки. 30 октября 1944 года нам передали 52-ю армию, которой командовал генерал-полковник Константин Аполлонович Коротеев. Членом Военного совета здесь был генерал-майор А. Ф. Бобров, а начальником штаба - генерал-майор А. Н. Коломинов. Вместо убывшего полковника П. В. Банника в должность начальника политотдела армии 15 декабря 1944 года вступил полковник П. Н. Михайлов. Я хорошо знал его. В начале тридцатых годов мы с Панкратием Никитичем Михайловым учились вместе в Ленинграде на сухопутном факультете Военно-политической академии, которую в 1938 году перевели в Москву.

После совместной учебы мы много лет не виделись с Михайловым, встретившись, долго говорили об однокурсниках, преподавателях и начальниках. Вспомнили, как волновались когда-то перед экзаменами.

- Но самый трудный экзамен мне придется держать здесь, на фронте, признался Панкратий Никитич.

Этот инициативный, упорный в работе человек, основательно изучивший военное дело, с честью выдержал боевой экзамен, хорошо проявил себя на ответственном посту начальника политотдела объединения.

В декабре 1944 года в состав фронта вошла 59-я армия. Но с ее командующим генерал-лейтенантом И. Т. Коровниковым м е довелось встретиться несколько раньше, в ноябре, когда он с группой офицеров управления прибыл к нам для ознакомления с обстановкой в новом районе дислокации.

Познакомив меня с командармом, маршал заметил, что боевую закалку Иван Терентьевич получил на посту военного комиссара. Мы с И. Т. Коровниковым оказались одногодками и земляками. Иван Терентьевич родился и вырос на Волге. Как и я, он добровольно вступил в Красную Армию в грозном 1919 году и тоже вначале был политбойцом. В тридцатых годах, когда И. С. Конев командовал особым корпусом в Монголии, И. Т. Коровников являлся комиссаром соединения. Окончив перед войной командный факультет Академии моторизации и механизации, он стал заместителем командира 2-й танковой дивизии, находившейся в Прибалтике. В июльские дни 1941 года Иван Терентьевич возглавил 1-й механизированный корпус, затем армейскую группу войск, а в начале 1942 года принял командование 59-й армией.

Членом Военного совета этой армии был генерал-майор П. С. Лебедев. Как и командарм, он в предвоенные годы выполнял интернациональный долг за рубежами нашей Родины. Будучи комиссаром 36-й мотострелковой дивизии, участвовал в боях на Халхин-Голе, был награжден двумя орденами Красного Знамени Монгольской Народной Республики.

С первых дней Великой Отечественной войны П. С. Лебедев находился в действующей армии. 26 июня 1941 года северо-восточнее Шяуляя он лично повел подразделение в контратаку и получил ранение. Оказавшись в тылу противника, политработник П. С. Лебедев собрал из солдат разных частей боевую группу и пробился к своим.

Рассказывая о ратном пути 59-й армии, член Военного совета генерал П. С. Лебедев вспоминал о боях на Волховском и Ленинградском фронтах, об освобождении древнего Новгорода и участии в морском десанте по захвату ряда островов в Выборгском заливе. После выхода Финляндии из войны войска армии охраняли здесь границу нашей Родины.

- Такой мирной тишины, какая установилась на советско-финляндской границе, на плацдарме за Вислой не будет, - предупредил я Лебедева. - Скоро в самое пекло пойдем - штурмовать фашистское логово. Надо готовить войска к напряженным боям и длительному наступлению с высоким темпом.

Примерно за неделю до упомянутой беседы из Москвы вернулся командующий войсками 1-го Украинского фронта Маршал Советского Союза И. С. Конев. По его веселому и приподнятому настроению нетрудно было догадаться, что поездка прошла успешно и он привез хорошие новости.

Конев проинформировал Военный совет о том, как Верховный Главнокомандующий рассматривал представленный руководством 1-го Украинского фронта план предстоящего наступления. Нас обрадовало, что его оперативная часть была целиком одобрена.

Вспоминаю, как поправила нас Ставка при подготовке Киевской наступательной операции, как придирчиво Сталин разбирал план Львовско-Сандомирской операции. И если теперь наши предложения не вызвали со стороны Верховного Главнокомандования и Генерального штаба никаких возражений, это, несомненно, говорило о возросшем мастерстве военных кадров.

План Висло-Одерской наступательной операции явился итогом коллективного творчества Ставки, Генштаба, командующих, штабов и военных советов 1-го Белорусского, 1-го Украинского и других фронтов. Мы с воодушевлением встретили сообщение Ивана Степановича о том, что предстоящая операция явится важнейшей составной частью кампании 1945 года, В ходе ее Советские Вооруженные Силы должны были окончательно разгромить гитлеровскую Германию и сокрушить фашизм. Не вдаваясь в детали замысла завершающей кампании, И. С. Конев сказал, что Ставка признала центральный участок советско-германского театра военных действий главным и что войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов нацелены как раз на берлинское стратегическое направление.

Разрабатывая наступательную операцию, Военный совет исходил из указаний Коммунистической партии, изложенных в приказе Верховного Главнокомандующего № 70 от 1 мая 1944 года и в последующих документах. Поставив перед Красной Армией историческую задачу очистить от фашистских захватчиков всю нашу землю и восстановить Государственные границы Советского Союза по всей линии от Черного моря до Баренцева, Верховный Главнокомандующий подчеркнул, что только этим задачи не могут ограничиваться. "Чтобы избавить нашу страну и союзные с нами страны от опасности порабощения, - говорилось в приказе № 70 от 1 мая 1944 года, - нужно преследовать раненого немецкого зверя по пятам и добить его в его собственной берлоге. Преследуя же врага, мы должны вызволить из немецкой неволи наших братьев поляков, чехословаков и другие союзные с нами народы Западной Европы, находящиеся под пятой гитлеровской Германии{48}.