Крупская
Крупская читать книгу онлайн
Жизнь Надежды Константиновны Крупской — это жизнь борца, политического и государственного деятеля. Ближайший соратник и верный друг Владимира Ильича Ленина, она была одной из основательниц нашей партии, ее созданию и укреплению она отдала все свои силы и знания.
Надежда Константиновна Крупская заложила фундамент марксистской педагогики. Задолго до революции она начала разрабатывать ее теоретические основы и после Октября возглавила ряды борцов за создание новой, советской школы, за создание новой, социалистической культуры.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
И она тут же отвечает ему:
"Дорогой Алексей Максимович, не могу Вам сказать, как рада была Вашему письму, Знаете, Владимир Ильич очень любил Вас, и потому мне Ваш отзыв особенно дорог. У меня странное чувство бывает, когда я пишу свои воспоминания. С одной стороны, мне кажется, что я должна рассказать рабочим, молодежи все, что помню об Ильиче, а иногда у меня шевелится такое чувство, что Ильич, может быть, был бы недоволен моими воспоминаниями, он так мало говорил о себе. Когда Вы приехали, мне ужасно хотелось поговорить с Вами об Ильиче, попросту, по-бабьи пореветь в Вашем присутствии, в присутствии человека, с которым Ильич говорил о себе больше, чем с кем-либо. Да постеснялась, по правде сказать, да и показалось мне, что чего-то Вам во мне не понравилось.
И вот, читая Ваше письмо, я чувствовала, что у меня камень какой-то с души свалился. Особенно рада была тому, что мои воспоминания вызвали у Вас ряд Ваших воспоминаний об Ильиче. Я их много раз перечитывала. И все вспоминалось мне — я раз уже писала Вам об этом, — как Ильич в последний месяц своей жизни отыскал книгу, где Вы писали о нем, и велел мне вслух читать Вашу статью. Стоит у меня перед глазами лицо Ильича, как он слушал и смотрел в окно куда-то вдаль — итоги жизни подводил и о Вас думал. Посылаю Вам книжку, которую я писала эту зиму: "Что говорил Ленин о колхозниках", — я много раз ее переделывала, посылала на проработку в одну коммуну Рязанской губернии, в женактив в одну деревню Калужского округа, а сейчас не имею мужества ее перечесть; может, что не так написала".
Она глубоко уважала Горького-писателя, ей был близок и дорог Горький-человек.
В сентябре 1930 года она пишет Горькому:
"Дорогой Алексей Максимович, после Вашего письма о моих воспоминаниях об Ильиче потянуло меня продолжать их, но в сутолоке повседневной работы трудно это делать. Работы невообразимая уйма, людей до черта не хватает, все аппараты у нас стоят дыбом, нервничают все здорово, снизу насчет всякий учебы напирают до невероятности, интереснейших вещей без конца — и ни на минуту не удается оторваться от жизни. Знаете, было такое стихотворение: "в устах живых ищу уста, давно немые, в глазах — огонь давно угаснувших очей". И вот вся эта ключом кипящая жизнь для меня переплетается с воспоминаниями об Ильиче, все себе представляю, как бы он реагировал на тот или иной факт, как бы посмотрел, что бы сказал. Зашла как-то делегация рабочих из Ивановской области — ко мне часто приходят рабочие — так, поговорить просто о чем-нибудь, посоветоваться, о чем-нибудь рассказать, и хорошо мы с ними разговорились. Уходят, прощаются, один из них говорит: "Давно хотелось нам с тобой поговорить, только никак не могли мы думать, что у нас с тобой такой рабочий разговор выйдет". И вот я вижу, как я это рассказала бы Ильичу и как он был бы рад.
Свой отпуск использую так: забралась в Горки и пишу о второй эмиграции, как в Париже годы реакции жили, как потом, когда рабочее движение на подъем пошло я мы перебрались в Краков, как там связи с Россией росли и работа стала русская, потом о годах эмиграции во время войны. Начерно еще написала, надо будет еще с целым рядом товарищей поговорить, проверить себя, многое дополнить надо. Так, скелет еще только написан, много ненужного тоже есть, кажись. Но все же уж скоро будет готово. Только память у меня плохая, слишком уж много впечатлений жизненных было, переживалось многое очень остро, да и не столько об Ильиче я пишу, сколько об обстановке, его окружавшей. Это тоже надо, но Вы правы — Ильич был, как рыба в чешуе, весь в словах. Сегодня получила Ваши воспоминания об Ильиче — хорошие. Живой у Вас Ильич. О Лондонском съезде очень хорошо. Правда все. Каждая фраза Ваших воспоминаний вызывает ряд аналогичных. И потом Вы любили Ильича. Кто не любил бы, тот не мог бы так написать…"
К Надежде Константиновне часто обращались с просьбой рассказать о себе, включить новые страницы в свою книгу. Но и на этот счет у нее было свое твердое, раз и навсегда сложившееся мнение. Отвечая одному из рецензентов — Д. Шабанову, Надежда Константиновна пишет: "О себе, я думаю, мне писать в "воспоминаниях" надо было как можно меньше. Это обычный недостаток всех воспоминаний, что люди пишут в них больше всего о себе, мне хотелось не о себе писать, а об Ильиче, хотелось показать ту обстановку, в которой ему приходилось жить и работать. И что же мне писать о себе? Я крепко любила Ильича; то, что его волновало, волновало и меня; я старалась в меру своих сил и уменья помогать ему в работе, но я ведь рядовой работник. Чего тут писать?"
Воспоминания Крупской привлекают внимание широких читательских масс не только в СССР. Еще при жизни Надежды Константиновны книга была переведена на различные языки мира и издана в одиннадцати странах. Ее с интересом читают люди самых различных взглядов, возрастов, профессий. Пресса активно печатает рецензии на книгу.
Так газета французских коммунистов "Юманите" писала: "…Буржуазная публика нашла эту книгу пресной и скучной так как в ней не было романтических приключений, ничего для любителей сенсаций. Находившаяся в центре революционного движения в России, Н.К. Крупская высказывает свое личное мнение по ряду вопросов. В этой книге читатель видит, как Ленин противопоставляет героизму борцов-одиночек героизм борьбы рабочего класса… Эта книга — драгоценнейший документ для тех, кто не знает России и не может читать его сочинения, публикуемые в СССР".
"Юманите" вторит немецкий журнал "Фрайхайт": "Чтобы представить образ гениальнейшего вождя всех народов, надо прочесть не толстые пустые тома, а маленькую книжечку, выпущенную издательством "Литература и Политика". Спутница жизни Ленина дает в ней квинтэссенцию жизни гиганта. Его труд в истории русского рабочего движения, его место по отношению к старым теоретикам марксизма". [59]
Надежда Константиновна считала свою книгу лишь одной из первых мемуарных книг о Ленине. Она озабочена и тем, чтобы о Ленине, об истории партии писали участники борьбы, все должны внести свою лепту в объективное освещение героической борьбы российского пролетариата и его ленинской партии. В предисловии к сборнику своих воспоминаний в марте 1929 года Крупская писала: "Прошло уже больше пяти лет со дня смерти Ильича. Первое время товарищи писали свои воспоминания об Ильиче, теперь мало кто пишет, а между тем у многих есть еще многое что рассказать.
Я подумала, что надо переиздать и свои воспоминания. Может быть, эта книжечка возбудит у товарищей, работавших с Ильичей и еще оставшихся в живых, желание взяться за перо и рассказать все то, что может полнее осветить его работу и ту обстановку, в которой она происходила". [60]
Год за годом создает Надежда Константиновна свою Лениниану — она пишет многочисленные статьи на темы: "Ленин и партия", "Роль Ленина в организации Октябрьской революции", "Ленин — редактор и организатор партийной печати", "Ленин о коммунистической морали", "Облик Ленина как человека" и многие, многие другие.
Очень много и часто выступает Надежда Константиновна. Выступает перед рабочими, учителями, пионерами. Она не умеет отказываться от выступлений, как не умеет отказываться от работы, и все, что связано с Лениным, приобретает для нее особый смысл.
В Кремле, в библиотеке Надежды Константиновны, имеется целый раздел книг о Ленине. Она получала и собирала все, что писалось о Владимире Ильиче, прочитывала, рецензировала, делала свои пометки. Один штрих, восклицательный или вопросительный знак, поставленный на полях, раскрывает ее отношение к написанному.
Бережно хранила она и газетные статьи, и маленькие брошюры, и специальные сборники.
