Исполнение долга

Откровенно говоря, ехать в Новочеркасск не хотелось. «Зачем, — думал я, — мне, артиллеристу, кавалерийские курсы?»

Сказал об этом И. П. Камере.

— Чудак человек! — удивился Иван Павлович. — Слышал такую поговорку: «Ученье — свет, а неученье — тьма»?.. И потом, это же решение командарма. Он лучше знает, кому из нас что нужно…

Вместе со мной на те же курсы уезжали два командира сабельных эскадронов — Зотов и Поцелуев. Перед отъездом мы побывали у К. К. Рокоссовского. Он по-отечески напутствовал нас:

— Учитесь прилежно. Помните, курсы эти находятся под опекой нашего выдающегося кавалерийского начальника Семена Михайловича Буденного.

Ушли мы от Рокоссовского в хорошем настроении и постарались выполнить его наказ: учились не за страх, а за совесть. На курсах я основательно пополнил свои знания по общей тактике, овладел верховой ездой не хуже заправского кавалериста. Все это потом пригодилось.

В июне 1931 года вернулся в Даурию, но уже на должность командира учебной батареи.

— Подучился сам, теперь подучи других, — рассудил И. П. Камера.

Однако учебной батареей командовал я всего полгода. В декабре был получен приказ о назначении меня командиром 3-го дивизиона 2-го артиллерийского полка 2-й Приамурской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии. Назначение это радовало. И не только потому, что меня повышали в должности, но еще и потому, что служить мне предстояло в большом городе — Благовещенске.

Артполком командовал Н. К. Иванов, а дивизией — И. В. Боряев. О них я был наслышан. Особенно о Боряеве — герое штурма Перекопа, сподвижнике В. К. Блюхера. Оба они прославились при разгроме Врангеля. Уже тогда Боряев возглавлял 132-ю бригаду, входившую в состав легендарной 51-й стрелковой дивизии.

На новом месте службы судьба опять свела меня с Сашей Брешковым — он был заместителем у Иванова. Встретившись в штабе артполка, мы обнялись по-приятельски и долго трясли друг другу руки.

— Ты где остановился? — спросил Брешков.

— Пока нигде. Чемодан стоит у дежурного по штабу.

— Вот и хорошо! Будешь жить у меня. Есть свободная комнатенка.

Свидетель нашей встречи Н. К. Иванов как-то загадочно улыбнулся при этом и, обращаясь ко мне, сказал:

— Надо готовить дивизион к длительному походу. Куда и когда поход — узнаете потом. А пока мастерите лыжи под колеса орудий и каждый день проводите лыжные тренировки личного состава.

Задача была для меня непривычной. Да и не только для меня. Подчиненные мне командиры тоже не обладали достаточным опытом в этом отношении. Но мы не унывали. В расписание занятий немедленно была включена ежедневная ходьба на лыжах по три часа. И уже 10 января 1932 года я доложил командиру полка, что дивизион в полном составе готов к походу.

Через два дня под наблюдением командования дивизии был проведен пробный марш на 40 километров. Испытание мы выдержали успешно. А утром последовало приказание грузиться в эшелон. Нас отправляли в Хабаровск, в распоряжение командира 4-го Волочаевского Краснознаменного стрелкового полка П. В. Романовского.

21 января мы были на месте. Меня тут же вызвал комиссар полка Русинов и очень подробно рассказал о новых осложнениях обстановки на Дальнем Востоке. Теперь угроза исходила от японских империалистов. Стало известно, что они стремятся проникнуть на наше Тихоокеанское побережье, где раньше имели прибыльные концессии, аннулированные Советским правительством после Октябрьской революции. Японцы могли появиться там, как только бухты очистятся от льда. Поэтому командование Особой Краснознаменной Дальневосточной армии решило заблаговременно усилить береговую оборону. В частности, 4-й Волочаевский полк и наш артдивизион намечалось вывести к бухте Де-Кастри.

— Вам, — сказал комиссар, — предстоит совершить восьмисоткилометровый переход по Амуру и через дальневосточную тайгу. Кроме материальной части вы должны еще взять с собой достаточное количество боеприпасов, продовольствие, палатки для жилья, строительный инструмент. А синоптики сулят метели и сорокаградусный мороз.

Да, дело предстояло нелегкое.

В поход мы выступили 23 января 1932 года. Впереди шел 1-й батальон волочаевцев, прокладывая путь по снежной целине и через торосистые льды Амура. За ним продвигались остальные подразделения полка и наш артиллерийский дивизион. В дальнейшем стрелковые батальоны поочередно менялись местами: в голову колонны выходили то 2-й, то 3-й, то опять 1-й.

Разгулялась метель. Ветер выл на все голоса и швырял в лицо снег, словно хотел остановить нас.

Заночевали мы в селах Анастасьевка и Вятское. Дальше простирались, по существу, необжитые места. Чтобы достигнуть следующей деревни, нам потребовалось четверо суток. Все это время бушевала свирепая метель. Шинели покрылись ледяным панцирем. Особенно доставалось обладателям усов. Многие сочли за благо расстаться с этим «украшением».

Изредка попадались стойбища гольдов и нанайцев. Издавна эти народности занимались охотой на пушного зверя, ловлей рыбы и заготовкой оленьих пантов. Поначалу они думали, что мы тоже прибыли охотиться на белок, соболей, оленей, и заметно обеспокоились. Но потом, когда выяснилось, кто мы такие и зачем появились здесь, беспокойство сменилось радушием.

К утру 22 февраля наша колонна достигла села Мариинское. Командиров батальонов и меня пригласили к командиру полка П. В. Романовскому. Он сообщил, что завтра будем в бухте Де-Кастри, и приказал выделить командиров для рекогносцировки мест расквартирования. С рекогносцировочной группой ушел вперед начальник штаба полка Герасимов.

Вслед за ним мы перешли по льду большое озеро Кизи. Потом развернулись на юго-восток и углубились в дремучую тайгу. Шли таежными тропами, занесенными снегом. Трудно было всем, а артиллеристам в особенности. Лошади наши выбились из сил, поэтому на крутых подъемах, а также на спусках к орудиям и зарядным ящикам привязывали веревки — бойцы помогали лошадям.

В тайге было мрачно, зато тепло — она спасала нас от пронизывающих ветров.

Наконец показалась втиснутая между двух скал бухта Де-Кастри. На радостях бойцы закричали «ура!». Это произошло в день 14-й годовщины Красной Армии. Мы пришли к празднику с победой, успешно завершив свой изнурительный марш, длившийся ровно месяц. При этом среди нас не оказалось ни больных, ни обмороженных. Сохранили мы в полном порядке и наше оружие, и конский состав.

Командующий ОКДВА В. К. Блюхер объявил благодарность всем участникам похода. Многие командиры были награждены. Меня, в частности, наградили отличной строевой лошадью с седлом.

Теперь нам предстояло обжиться в этой глухомани. Всерьез и надолго. Возле бухты Де-Кастри был тогда лишь небольшой рыбачий поселок с сельсоветом да еще деревенька в пятнадцать домиков.

В деревеньке разместился штаб полка. Батальонам же и нашему артдивизиону надо было самим выстроить для себя жилье.

Под строительство артиллерийского городка отвели место в семи километрах от Де-Кастри. Авансом назвали этот будущий городок Новой Волочаевкой. Прежде всего мы поставили там палатки и соорудили коновязи, обваловав их снегом и утеплив еловым лапником. Зазвенели пилы, заработали топоры — началось строительство казармы, конюшни, артиллерийских парков, столовой, медчасти, складов и магазина. Работа кипела от зари до зари.

Забот прибавилось, когда комбрига Романовского назначили комендантом Де-Кастринского укрепленного района, а меня по совместительству — начальником артиллерии того же еще не существующего УРа.

Одной из главных моих обязанностей являлось оборудование артиллерийских позиций. Вместе с П. В. Романовским я вел тщательную рекогносцировку прибрежной полосы с учетом приливов и отливов.

Ранней весной, с открытием навигации по Амуру и морю, ожидалось прибытие парохода «Тобольск» в сопровождении ледокола «Добрыня Никитич». Они должны были доставить нам материальную часть для береговых батарей. Однако слабый ледокол не смог пробиться сквозь льды и вместе с «Тобольском» застрял в бухте Ольга. Лишь после того как сильный шторм унес льды в море, суда вошли в нашу бухту.