Исполнение долга

Но первое место в полку держал все же 4-й дивизион, во главе которого стоял тогда Е. И. Лебедев, отлично подготовленный артиллерийский командир. У него мне понравилось все…

На следующее утро я побывал в полковой школе. Побеседовал с курсантами, осмотрел классы, ленинскую комнату. В общем и здесь было неплохо, хотя некоторое время школа оставалась без начальника — он уехал учиться в академию имени М. В. Фрунзе, а нового еще не назначили. Я тут же решил просить у командования ОКДВА на замещение этой вакансии И. П. Горбунова из Де-Кастри. Он командовал там учебным взводом младших командиров и давно проявил себя как хороший методист и умелый воспитатель.

Безотлагательно пришлось заняться планом боевой подготовки полка на ближайшее время.

Сижу однажды вместе с начальником штаба полковником А. И. Брюхановым за столом, устланным графиками и таблицами. Вдруг слышу, дежурный по штабу подает команду «Смирно!» и громко рапортует Маршалу Советского Союза.

— Блюхер! — догадался Брюханов. — О его приезде никогда не бывает предварительных уведомлений.

Я поспешил навстречу, представился. Василий Константинович измерил меня с головы до ног изучающим взглядом, спросил озабоченно:

— Ну, герой КВЖД, как тут чувствуешь себя? Как дела идут?

— В делах только еще разбираюсь, — откровенно признался я. — Для меня здесь много нового.

Маршал, видимо, уловил в моем ответе нотку неуверенности и постарался ободрить:

— Ничего, одолеете. На первых порах поможем. Показывайте-ка свое хозяйство…

При осмотре артиллерийских мастерских он поговорил с воспитанниками полка Гришей Черниковым, Колей Домоедовым и Витей Гуляевым. Поинтересовался, посещают ли они общеобразовательную школу и каковы успехи в учебе, как овладевают слесарным ремеслом. Спросил ребят, кем они хотят стать в будущем.

— Командирами Красной Армии, — в один голос ответили Черников и Домоедов.

А Гуляев, чуть помедлив, заявил:

— Буду летчиком.

— Молодцы! — похвалил всех троих Василий Константинович.

А они как завороженные уставились на его награды: два ордена Ленина, пять орденов Красного Знамени, орден Красной Звезды… Такое и теперь увидишь не часто у одного человека. А в то время В. К. Блюхер был единственным обладателем пяти орденов Красного Знамени.

Обедал маршал в красноармейской столовой. Остался доволен, похвалил поваров. Понравился ему и порядок в казармах.

Не успели проводить командующего — прибыл член Военного совета ОКДВА П. И. Мазепов. Он был из артиллеристов: долго служил комиссаром артполка, потом — военкомом артиллерийской школы имени П. П. Лебедева в Киеве. Не удивительно, что первым делом Петр Иванович направился смотреть нашу новую материальную часть. Долго ходил вокруг мощных пушек и гаубиц, покачивал головой, восхищался:

— Надо же, как далеко шагнула артиллерия!..

В сентябре меня вызвал Леонович.

— Готовьтесь к контрольным стрельбам на Красной речке, — приказал он. — Посмотрим, чего вы достигли за лето.

— Стрельбы групповые? — спросил я.

— Нет. Групповые нельзя: близко граница. От каждого дивизиона будет стрелять одна батарея. По их результатам выведем оценку всему полку, — разъяснил начальник артиллерии.

Стрельбы прошли хорошо, и в качестве поощрения за это полку было предоставлено право участвовать в Октябрьском параде войск Хабаровского гарнизона. Это и обрадовало меня, и встревожило. Очень я опасался за наши тягачи, работавшие на керосине: не остановился бы какой-нибудь во время торжественного марша. Но они не подвели: работали исправно, только сильно дымили.

А в марте 1938 года меня направили в Ленинград на Высшие академические курсы усовершенствования командного состава при артиллерийской академии. С удовольствием слушал я там лекции по общей тактике, которые читал будущий Маршал Советского Союза, а тогда еще комбриг Л. А. Говоров. Много полезного дали мне также лекции М. Н. Чистякова, тогда тоже комбрига, впоследствии ставшего маршалом артиллерии.

К великому моему сожалению, закончить эти курсы мне не удалось. В связи с вооруженным конфликтом у озера Хасан меня срочно отозвали в полк.

Возвратился я в Хабаровск в самый разгар боев на Хасане. Прямо с вокзала отправился к Леоновичу. Он занимал в ту пору пост начальника артиллерии Дальневосточного фронта, развернувшегося на базе ОКДВА.

— Идемте, идемте к маршалу, — заторопил меня Леонович. — Маршал только что прибыл из района боев и спрашивал о вас.

Василий Константинович поздоровался со мной несколько холоднее обычного, в раздумье прошелся по кабинету и заговорил с Леоновичем:

— В район Хасана, по-моему, артиллерии стянуто достаточно. А вот биробиджанское направление вызывает у меня опасения. Там ведь тоже наблюдалось сосредоточение японских войск?

— Так точно, — подтвердил начальник артиллерии.

Маршал повернулся в мою сторону:

— Надо вам, товарищ Хетагуров, грузить полк в эшелоны и направляться в Биробиджан. Там свяжетесь с полковником Пожарским и от него получите дополнительные указания. Ясно?

— Все ясно, товарищ Маршал Советского Союза.

— Тогда действуйте. Товарищ Леонович позаботится, чтобы к утру было подано потребное количество вагонов и платформ…

В Биробиджан я прибыл с первым нашим эшелоном. Н. М. Пожарского разыскивать не пришлось — он сам дожидался меня. Вместе мы выехали к границе. Николай Митрофанович показал мне, где полк должен занять позиции, откуда вероятнее всего противник может нанести удар. А под конец предупредил:

— Без команды огня не открывать.

— Даже если противник пойдет в наступление? — спросил я, удивленный таким предупреждением.

Пожарский рассмеялся:

— В таких случаях, Георгий Иванович, медлить не полагается.

Я тщательно осмотрел местность. Впереди простиралась чуть всхолмленная долина. За ней километрах в семи поднимались сопки, поросшие лесом. Там-то, по донесениям разведки, и скапливалась японская пехота с артиллерией.

В ночь на 11 августа наш полк в полном составе скрытно занял огневые позиции. А утром разведка донесла, что японские войска начали отход. Чем он был вызван, мы узнали позже: оказывается, противник потерпел жестокое поражение у озера Хасан и японское правительство запросило перемирия.

Несколько дней мы еще оставались в занятом нами позиционном районе, а затем поступило распоряжение провести на ближайшем полигоне учебные стрельбы и возвращаться в Хабаровск.

В октябре 1938 года Краснознаменный Дальневосточный фронт был расформирован. Вместо него создавались две самостоятельные армии: 1-я ОКДВА — со штабом в Ворошилове (ныне Уссурийск) и 2-я ОКДВА, штаб которой разместился в Хабаровске. 181-й артиллерийский полк вошел в состав 2-й Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии. В командование ею вступил комкор И. С. Конев.

Вскоре, однако, мне пришлось расстаться с моим полком — перевели на должность начальника артиллерии стрелкового корпуса. Командовал этим корпусом очень молодой тогда комдив М. М. Попов. Встретил он меня любезно и тотчас направил на полигон, сообщив, что там наши артиллерийские части и подразделения проверяет комиссия из Москвы, возглавляемая самим начальником артиллерии Красной Армии комкором Н. Н. Вороновым. Нетрудно представить мое замешательство: никого из здешних артиллеристов я ведь еще и в глаза не видал.

Комиссия начала с проверки теоретической подготовки командного состава. Затем проводились учения с боевой стрельбой, последовательно стреляли: одна батарея от каждого дивизиона, дивизион от полка и, наконец, артиллерийская группа под моим руководством.

К счастью, все закончилось благополучно. Комиссия выставила нам в основном хорошие и отличные оценки, хотя председатель ее был чрезвычайно требователен, а порой, как мне казалось, даже не в меру придирчив.

Все-таки я воспользовался приездом в корпус заместителя Наркома обороны СССР — начальника Политуправления РККА армейского комиссара I ранга Л. З. Мехлиса и обратился к нему с просьбой вернуть меня в 181-й артиллерийский полк РГК.