Уго Чавес

В хорошо документированной и объективной монографии «Кто мы, венесуэльцы?», автором которой, — подчеркну особо! — является венесуэлец, так сказано о причинах такого отношения к труду: «Тот, кто рождён на нефтяной земле, работать не хочет. Новый типаж уже проник повсюду, он как бы служит, имитируя работу, проводя время за чтением и разговорами. Он непременно отсутствует по понедельникам, прикрывшись медицинской справкой и занимаясь личными делами. Функционер предпочитает частые поездки за рубеж. Уже выработалась антимораль по отношению к работе. Работает тот, кто хочет сделать приятное начальнику. Работает угодник. Работает одержимый, для которого труд является чем-то вроде наркотика. И, прежде всего, на любом месте работает иностранец, который получает в надёжной валюте гораздо больше, чем в своей стране».

Этот же автор затронул тему венесуэльского среднего класса. Ценность его анализа состоит в том, что он был сделан за долго до прихода Чавеса к власти и не отягощён сегодняшней конфронтационностью.

Каков же он, средний класс Венесуэлы? «Этот класс берёт начало в бедной и суровой среде. Его корни — в небольших селениях или скромных кварталах городов. Сейчас имена его представителей можно найти в телефонных книгах, и их доходы более чем существенны… Они проходят под рубриками: коммерсанты, строители, профессионалы, политики, военные. Все они озабочены деланием денег за короткое время, чтобы приобрести удобное жильё и обзавестись автомашиной. Они предлагают свои услуги главным образом тем, кто может заплатить за них. И мы видим, как многие профессионалы, позабыв о своих скромных истоках, игнорируют бедняков, к которым они недавно принадлежали.

Профессиональные объединения, так называемые коллегии, эффективно защищают права и привилегии своих членов, но не слишком разворотливы, когда необходимо потребовать качественного уровня обслуживания клиентов или исполнения своих обязанностей. Падение профессионального уровня является следствием тяги к обогащению, царящей в стране. Строители не обладают нужной подготовкой, судьи и адвокаты продажны, хирурги делают ненужные операции. Нефтяной бум развязал погоню за лёгкими деньгами, быстрыми и без каких-либо усилий. Прокуроры и ревизоры тоже захвачены этим потоком, и, кажется, ситуация стала неуправляемой».

Можно только добавить, что за период неолиберальных реформ конца XX века и приватизации стремление к быстрым и лёгким деньгам многократно усилилось.

Воспитание венесуэльцев в духе боливарианского отношения к труду шло медленно и видимых результатов пока не дало.

Стоит сказать и ещё об одной особенности венесуэльцев — их страсти к слухам. По скорости распространения слухов и склонности к этому жанру устного творчества Венесуэла является лидирующей страной Латинской Америки. Эта местная специфика, о которой написаны монографии, нашла отражение в учебных руководствах ЦРУ: необходимо тщательно перепроверять полученную от венесуэльских агентов информацию, поскольку она часто основана на слухах. В каждой газете есть постоянные колонки для таких «сплетен», авторы которых виртуозно оперируют фактами, «наводя тень на плетень».

При жизни Чавеса для оппозиции страстно желаемым было избавление от него, поэтому в этой теме «слухачи» работали, изощряясь в фантазии. Сколько раз в доверительной форме знакомые из лагеря оппозиционеров говорили мне: «Теперь точно, Чавесу крышка, всё готово, чтобы свалить его понастоящему». Назначенная дата проходила без последствий, мои друзья не моргнув глазом оптимистично называли другой «точный срок». Слухи сопровождали Чавеса до последней минуты жизни. Весь мир оказался втянутым в вакханалию выдумок и клеветы, когда Чавес тяжело заболел.

Чавес — «венесуэлец в сконденсированном виде» — всегда учитывал особенности национального характера, поэтапно осуществляя свои революционные проекты, выстраивая стратегию и тактику построения нового общества. Он без колебаний маневрировал на венесуэльских политических просторах от станций «Национализм» и «Радикализм» до станций «Троцкизм» и «Марксизм».

Такая идеологическая гибкость долгое время помогала Чавесу руководить «Движением Пятая республика»(«Движение Пятая республика» (Movimiento Quinta Republica — MVR) было создано в целях объединения сторонников Чавеса накануне президентских выборов 1998 года. «От имени» ДПР Чавес и был зарегистрирован в качестве кандидата в президенты. До формирования Единой социалистической партии Венесуэлы (PSUV) ДПР являлось главным инструментом политической поддержки Чавеса.) и не конфликтовать с политическими попутчиками. Различные левые тенденции и личные амбиции левых (относительно) политиков мирно уживались под широкой тенью президентской власти. Но управлять революционным процессом Чавесу с каждым днём было всё сложнее. Сколько партий, столько программ и догматических ограничений. Только попробуешь сделать какой-нибудь шаг, как звучат предостерегающие окрики минипартий: Это оппортунизм! Ревизионизм! Сектантство! Уступка оппозиции! Разнобой политических мнений в типично венесуэльском духе (кто громче крикнет) побудил Чавеса взяться за строительство полноценной партии «под себя». Настоящий Лидер невозможен без исполнительного политического инструмента, связанного тысячами нитей с народными массами…

Глава 4

«БАНДИТ МАЙСАНТА» — НЕУКРОТИМЫЙ ПРЕДОК

Чтобы лучше понять Уго Чавеса, отправимся в штат Баринас, в те края, где прошло его детство. От Каракаса до городка Сабанеты — 600 километров пути, преодолеть их можно за шесть-семь часов: неплохие шоссейные дороги, многочисленные заправочные станции и придорожные закусочные. На алькабалах — полицейских КПП — никто к тебе не пристаёт: в Венесуэле живут самые благожелательные гаишники в мире.

Обширный штат Баринас раскинулся на юго-востоке страны до самой границы с Колумбией. Это — Льянос — венесуэльская степь, но с поправкой на тропики: с круглогодичной жарой, обильными дождями, необыкновенно плодородной землёй. Население штата занято скотоводством и выращиванием сахарного тростника, хлопка. Сугубо крестьянское хозяйство, которое дождь нефтедолларов обошёл стороной.

В Сабанете каждый житель охотно покажет, где находилась «зона обитания клана Чавесов». Деревянно-глиняный домик Росы Инес, любимой бабушки, у которой рос Уго, снесён, и небольшой земельный участок на углу двух улиц — Байон и 11-й — долгое время был засыпан щебёнкой. Это строение могло быть главной исторической реликвией в городе: в нём прошло детство популярного президента. В любой стране подобные места становятся культовыми, посещаются туристами, дают возможность зарабатывать деньги в местный бюджет. И на тебе — пустырь, хрустящая щебёнка под ногами, ободранные стены невзрачных построек вокруг. Лишь незадолго до смерти Команданте здесь построили детский сад.

— Почему снесли домик Чавеса? — спросил я у женщины, скучавшей в дверях овощной лавки близ пустыря.

— Он был такой некрасивый, так портил вид, что в муниципалитете решили его снести. Говорят, с согласия президента.

— Наверное, на домик покушались, — предположил я. — Пытались разрушить или сжечь? Собеседница неопределённо качнула головой, не промолвив и слова. Понять её было можно. Мало ли с какой целью задаёт иностранец свои вопросы.

В одноэтажном доме родителей Чавеса, который находится по соседству, сегодня располагается местное отделение Единой социалистической партии, «партии президента». На внешней стене дома художник изобразил оптимистично улыбающегося Чавеса.

Было бы преувеличением назвать Сабанету — родину народного президента — симпатичным провинциальным городком. Это такой же городок, каких сотни в Венесуэле. На главной площади — обязательный памятник Боливару. Здесь же — католическая церковь, недавно модернизированная. Это на её башню забирался подросток Угито, чтобы заявить о себе на всю округу весёлым колокольным звоном. Сегодня в Сабанете, как и в других городках по всей стране, обновляют мостовые, роют траншеи водоотводов, устанавливают современное уличное освещение, наводят «косметику» на дома колониальных улочек. Была отремонтирована и расширена школа имени Хулиана Пино, в которой учился будущий президент. Построен Дом культуры, есть своя городская радиостанция — «Голос Сабанеты», не оппозиционная, её стены покрыты боливарианской символикой. Местный колорит разбавлен «китайскими сюжетами»: ресторанчики «Чифа», лавки с дешёвыми товарами и безделушками, украшенные красными бумажными фонариками и золотыми драконами.