Золя

«Вы у меня просите несколько фрагментов юношеских произведений, желая сопроводить ими очерк обо мне. Я обследовал свой архив и нашел там только стихи. Их набирается от восьми до десяти тысяч строк, и они уже двадцать лет спят в моем архиве крепким сном забвенья. Было бы по-настоящему мудро не вытаскивать их из пыли. Я один могу почувствовать их аромат, аромат высохших цветов, который вновь находишь между страницами книги по происшествии многих лет. Но я уступаю Вашей просьбе и отдаю Вам эти стихи, потому что они могут представлять интерес для Вашего читателя, желающего узнать, с чего я начинал… Впрочем, я не могу перечитывать мои стихи без улыбки. Очень слабы эти второсортные стихи, хотя они и не слабее стихов многих, кто начинает рифмовать».

Золя передал Алексису свыше двух тысяч стихотворных строк, среди которых были фрагменты из поэм и несколько отдельных стихотворений. Публикуя свои юношеские произведения, Золя преследовал и еще одну цель. В 1880 году вышел роман «Нана», в апреле 1882 года — роман «Накипь». Оба эти романа, особенно «Нана», вызвали град нападок на автора. Золя обвиняли в порнографии. Романтические стихи, в которых воспеваются чистая любовь и бескорыстная дружба, должны были обелить Золя.

Юношеские произведения Золя интересны также и тем, что они не прошли бесследно для будущего творчества писателя. Во многих произведениях зрелого Золя мы найдем романтические образы и романтическую манеру повествования. Среди картин современной жизни, потрясающих своей суровой правдивостью, нет-нет да и промелькнут чистый образ Альбины, чудесный сад Параду, романтические герои «Страницы любви», «Мечты».

Однако в годы, о которых идет речь, Золя уже начинает критически переоценивать свое отношение к романтизму. В орбите его внимания появляются Шекспир и Бальзак. Золя много читает, его кругозор непрерывно ширится, в письмах к друзьям он называет все новые и новые имена, которые поразили его воображение: «Я купил Эжезипа Моро…», «Я читал Данте…», «Знаешь ли ты Ронсара?..», «Я советую тебе читать и изучать Монтеня…», «Я размышлял об этом вчера, читая «Лукрецию Флориани» Жорж Санд…», «Я читал Андре Шенье…», «Я читал «Жака» Жорж Санд…», «Я читаю Шекспира…», «Утром я всегда пишу; вечером после занятий я читаю несколько стихотворений Ламартина, или Мюссе, или В. Гюго…», «Я тебе обещал поговорить о Шекспире…», «Я думаю, что ты читал «Последний день осужденного»…», «Я читал стихи Виктора Лапрада».

Золя увлекают произведения огромных масштабов. Имя Данте не сходит с его уст. Объединяя свои поэмы, он и сам стремится к чему-то подобному. Мысль о большом цикличном произведении буквально преследует его, и на рубеже 1861–1862 годов он задумывает поэму «Бытие». Она должна состоять из цикла философских произведений и представить картину мироздания с позиций современной науки. Первая часть должна быть посвящена зарождению мира, вторая представляется ему как картина развития общества, своеобразный итог истории с момента возникновения человечества до расцвета нашей современной цивилизации. Последняя часть «Бытия» должна составить логический результат двух первых — воспеть человека, поднимающегося все выше и выше по лестнице бытия. Название третьей части — «Человек грядущего».

Замысел поэмы остался неосуществленным, и до нас дошло всего восемь начальных строк:

Об этой своей несостоявшейся поэме Золя позднее писал в романе «Творчество»: «Им владел гигантский замысел, он задумал написать произведение, охватывающее генезис вселенной в трех фазах: сотворение мира, воссозданное при помощи науки: историю человечества, пришедшего в свой час сыграть предназначенную ему роль в цепи других живых существ; будущее, в котором живые существа непрерывно сменяют одни других, осуществляя завершающую мироздание, неустанную работу жизни. Но его расхолодили случайные бездоказательные гипотезы этого третьего периода; он стремился найти более точные и в то же время более человечные формулировки, в которые мог бы уложить свой необъятный замысел».

Идея поэмы «Бытие» свидетельствовала о новом направлении мыслей Золя. Его начинают увлекать философские проблемы. Он с увлечением изучает Лукреция и Монтеня. Еще очень смутно, но именно в эту пору Золя начинает осознавать литературу как средство художественного познания действительности, пытается связать художественное творчество и науку, прорваться к большим обобщениям, объединить отдельные произведения единством философского замысла. Пока это только мечты, мечты неосуществленные, но в них уже можно увидеть зерно будущих исканий художника.

Романтическое представление о жизни начинает уступать место трезвому анализу действительности. Все это совершается, понятно, не сразу, не вдруг. Золя еще работает над «Любовной комедией», но попутно пробует себя и в прозе. И если первые его рассказы созвучны по содержанию стихам, то в последующих все чаще и чаще звучат социальные мотивы, все явственнее обнаруживается тяготение к жизненной правде. Первые попытки работать в прозе завершились, как известно, опубликованием «Сказок Нинон». Этот сборник появился в 1864 году, а первая новелла, входящая в его состав, писалась еще в лицее Сен-Луи. В письме Батистену Байлю, датированном 29 декабря 1859 года, мы находим следующие строки: «Раз мы с тобой договорились о рассказе, я скажу тебе, что отправил один для «Ла Прованс», а именно сказку «Фея влюбленных». От начала до конца это поэтическая мечта, веселый хоровод, который я подсмотрел в моем очаге. Строки, которые должны появиться, — всего лишь набросок. Мне хотелось бы рассказать несравненно больше о моей прелестной Сильфиде, мне хочется превратить ее в живое создание. Я собираюсь начать работу над томом новелл, и сказка, которая составляет сейчас всего лишь несколько колонок, займет в нем половину книги. Вместо старых я введу новые персонажи, но фею не трону. Я покажу, что влюбленных бог бережет и что ни ад, ни люди, ни священники с их вредными догмами — ничто не властно разрушить чистую любовь!»

Эта сказка была напечатана в газете «Ла Прованс» 22 декабря 1859 года. Золя с трепетом ждал ее опубликования и отзывов. Не без оснований считал он, что она будет встречена с некоторым недоумением из-за ее чрезмерной романтичности. В январе следующего года он высказывает эти сомнения Сезанну: «Ты говоришь, что читал мой рассказ. Я очень боюсь, что его сочтут глупым. У бедной Сильфиды любви оборвут крылья и сорвут корону. Другие бы хотели увидеть фею вульгарности, а я представил такую прекрасную и такую веселую Фею. Для меня это души двух влюбленных, соединенные в одну, это гимн любви, который поют уже шесть тысяч лет. Увы! Я боюсь, что меня не поймут».

Следующим после «Феи влюбленных» был рассказ «Бальная книжечка», написанный в 1860 году на улице Сен-Виктор. После этого следовал довольно большой перерыв. Только поступив на службу к Ашетту, Золя вновь возвращается к задуманному тому новелл и с апреля по август 1862 года создает три сказки: «Кровь», «Симплис», «Воры и осел», а в конце этого же года — «Сестру бедняков» и «Ту, которая меня любит».

Образ Нинон, которой посвящает свои сказки писатель, имел также свою историю. В начале 1860 года Золя писал Байлю: «Я очень занят сейчас. Заканчиваю новеллу под названием «Порыв ветра» в простом и грациозном стиле. Я думаю сочинить пять или шесть подобных новелл и подготовить издание под общим названием «Майские сказки».

Новелла «Порыв ветра» имела подзаголовок «Сказки Нинетты». Нетрудно догадаться, что Нинетта позднее стала Нинон и дала название сборнику, в который, впрочем, новелла «Порыв ветра» не была включена.