Синдром подводника

К счастью, воинская часть находилась почти рядом, в центре города, и мои воспоминания были этим прерваны.

До 80-й отдельной бригады строящихся подводных лодок Тихоокеанского флота, где обитал искомый экипаж крейсерской подводной лодки проекта 667Б «К-523» (в миру — войсковая часть 95016) оказалось рукой подать, что и спасло от дальнейших обморожений.

И был день… и было 9 января 1977 года.

Пятидесятиградусные морозы держались долго. Затем немного потеплело, и до конца зимы ниже минус сорока градусов температура не опускалась. Мы даже обрадовались милости погоды, хотя, как оказалось, преждевременно — скоро задул холодный ветер, усугубивший ситуацию в условиях повышенной влажности. В который раз вспомнились слова камчадальского мичмана Вострикова о самозавернутых ушах. Тем не менее мичманы держали флотскую марку и в зимних шапках ходили, не опуская ушей (клапана на шапке). Интересно было наблюдать за реакцией армейских офицеров и солдат, встречавшихся нам, залихватским мореманам. Сапогам было строго предписано носить зимние головные уборы без заворотов, то есть с опущенными клапанами, да еще завязанными под подбородком, у шнурков с этим было вольнее, и мы демонстрировали удаль во всю свою глупость.

Зимой, когда еще лютовали морозы, меня вызвали к дежурному бригады для какого-то инструктажа. Строгий, с сосредоточенно озабоченным лицом офицер поставил боевую задачу:

— Назначаешься старшим воинской машины, повезешь офицеров штаба на боевое задание. Задача ясна?

— Так точно! Может, надо получить оружие и боеприпасы?

Офицер ухмыльнулся:

— Экипировку получишь... Потом.

Боевое задание, как выяснилось позже, оказалось действительно важным и ответственным. Вместо оружия выдали просторный рыжий тулуп, а вместо боеприпасов — по паре меховых рукавиц и войлочных валенок. Боевая машина оказалась банальным капотным автобусом «КаВЗ» (Курганский автобусный завод, производитель автобусов в России). Боевая группа, экипированная ледорубами, коловоротами, сачками, удочками, поплавками, крючками и возбужденная предстоящим морским сражением, постепенно заполнила автобус. Последним, окинув окрестности начальственно-орлиным взглядом, вошел Синьор Помидор. Комбриг организовал для своих «архаровцев» культурное мероприятие — выезд на зимнюю рыбалку.

Выехали за город. Как старший машины я переживал, чтобы за городом не застрять в огромных снежных сугробах. Во время движения пытался вникнуть — где едем. Дорога неширокая, видно, что расчищена бульдозером. К покрытию, как ни присматривался, так и не разглядел его — странная трасса. Сначала проехали под длинным железнодорожным мостом, затем — автомобильным. Последний меня совсем в тупик поставил: во-первых, зачем на ровной местности мост, во-вторых, почему едем под ним, а не по нему? Присмотревшись, понял, что мы едем по руслу великой дальневосточной реки, а дорожное покрытие это зимник — обыкновенный лед, зимняя дорога. Крепкие морозы создают на реке огромную толщину льда, способного выдержать тяжелую военную технику.

По прибытии в заданное место морской десант занял круговую оборону в радиусе километра. Пробурив лунки, офицеры занялись любимым делом, что издали напоминало огневые точки.

Матрос-водитель, уютно пристроившись на штатном месте, сладко кемарил. Мне же только и оставалось, что любоваться красотами природы. Я вышел из автобуса в надетой поверх шинели просторной «дубленке» — в лицо пахнул ветерок, колючий и обжигающий, словно кто-то провел по коже наждачной бумагой. Пытку ветром я выдерживал несколько секунд, отворачивался спиной к нему, а он холодными щупальцами пробирал меня до костей. Пришлось позорно бежать в теплый и уютный автобус. Каково же приходилось штабным офицерам, переквалифицировавшимся в рыбаков? Не знаю, удачен ли был улов, но в автобус они вернулись навеселе, с красными лицами — ну, вылитые синьорчики помидорчики, как отец-командир — Синьор Помидор.

Знакомство с лодкой

Когда я впервые оказался в цехе, то был поражен его гигантскими размерами. Удивился, что стоящая на стапелях лодка, имеющая длину около ста тридцати метров и высоту с пятиэтажный дом, помещалась под огромной крышей, не имеющей опор, при том там еще оставалось в три раза больше свободного места. Вокруг стоял постоянный гул от большого количества работающих механизмов. Рабочие снаружи что-то зачищали, шлифовали пневмомашинами и турбинками, доводя выступающие части легкого корпуса подводной лодки до кондиции. В тесных проходах ее нутра наблюдалась постоянная суета, так как там велись работы по монтажу, установке оборудования, агрегатов, приборов, механизмов. Все спешили успеть к сроку.

Чем дальше продвигалась готовность нашего изделия, тем чаще мы там бывали. При первом посещении бросилось в глаза, что все внутренние помещения и механизмы субмарины покрыты темно-красной грунтовкой, поэтому производили мрачное впечатление. Зато потом, когда все приборы и механизмы выкрасили в тон слоновой кости, она преобразилась — внутри стало светло и чисто.

Переход лодки из Комсомольска в Приморье

В моем личном деле имеется запись:

27.06.1977 г. — убыл в составе 1-го экипажа флота крейсерской подводной лодки «К-523» из 80-й отдельной бригады строящихся подводных лодок ТОФ.

Приказ командира 80-й обспл ТОФ № 029 от 30.06.1977 г.

Начальник штаба 80 обспл ТОФ

капитан 1-го ранга В. Хайтаров.

Плавучий док, как детская колыбель, держа в своем ложе корпус новорожденной атомной лодки и два экипажа (военный и гражданский, последний состоял из рабочих, слесарей, инженеров и других специалистов), отдав концы (снявшись со швартовых), неспешно поплыл вниз по Амуру. Если посмотреть на карту Дальнего Востока, то можно увидеть, как сухопутная государственная граница СССР (России) в районе Хабаровска поворачивает на юго-запад, минует озеро Хасан, город Владивосток, упирается в Японское море и дальше переходит в морскую. Амур же у Хабаровска, расходясь с границей почти в диаметрально противоположном направлении, поворачивает на северо-восток и выходит к Татарскому проливу, соединяющему Охотское и Японское моря. Таким образом, государственная граница как бы заодно с Амуром «отрезает» от континента неслабый кусок суши, называемый Сихотэ-Алинем, являющийся водоразделом рек бассейнов Амура, Японского моря и Татарского пролива. На карте видно, что город Комсомольск находится почти посередине отрезка Амура, лежащего между государственной границей и его устьем, а у самого впадения реки в пролив расположен город Николаевск.

Вот мы и должны были пройти этот извилистый путь от Комсомольска до Татарского пролива. А дальше нам предстояло выйти из дока и своим ходом прибыть в Большой Камень, огибая материковую часть Хабаровского и Приморского краев, следуя мимо Находки и не доходя до Владивостока. Большой Камень это не утес в море, а поселок, в котором находился судоремонтный завод. Забегу вперед и скажу, что переход мы совершили успешно, без серьезных происшествий.

Сказитель

Служил в моей БЧ-3 старшим торпедистом на левом борту старшина 1-й статьи срочной службы Петр Федорович Оверко, земляк из Беларуси. Он был среднего роста и телосложения, русоволосый, с такого же цвета усами, кончики которых по-чапаевски лихо завивались вверх — в общем, хоть картину с него пиши. Совместно мы прослужили около года. Зная о моем отношении к панибратству, Петр ситуацию не форсировал — не тыкал, но и обращения на «вы» тоже избегал. С хитринкой в глазах, рассудительный и неторопливый в решениях, он частенько повторял расхожую военную истину: «Не торопись выполнять приказ, ибо поступит другой, отменяющий первый». Ни разу не упустил случая акцентировать на этом внимание, когда нечто подобное случалось на практике. В БЧ-5 по случаю отмены приказа имелась едкая поговорка: «Пельмени разлепить, дрова в исходное, дым в трубу».

Следует заметить, что Оверко не был лишен повествовательного дара. Находясь в отсеке во время большой приборки, он отвлекал нас от рутины нескучными байками. Попытаюсь воспроизвести одну из них. Итак.