Пузырь в нос

из РНС (русской народной сказки)

Ну и что тут рассказывать?

Конец экспедиции в честь 40-летия камчатского альпинизма. Десятый день, переход к последнему этапу - штурму Толбачика. Продукты питания официально съедены еще вчера, остались только неучтенные. У меня лично их вообще не осталось, если не считать сала и кирзовых сапог. Помните, в шестидесятых была популярна такая легенда?

Четверо солдат оказались на барже в Тихом океане в шторм, естественно, без продуктов питания. Баржа была со стройматериалами, с цементом, что ли. Страна тогда ускоренным темпом строила коммунизм наперегонки с Китаем. Но были у солдат кожаные ремни и кирзовые сапоги - это их и спасло. Даже песня была: "...Не сдаваясь, четыре солдата повторяли все те же слова - я вернусь к тебе, Россия... знаю, помнишь ты о сыне...", всю не помню. Но прибило их к Америке. Тогда же родилась поговорка "Голод - не тетка". Это точно.

А у меня все излишки продуктов конфисковали еще при первой продразверстке наши начпроды Наташа и Лена. Разложил я, значит, продукты свои перед собой и с Совестью своей советуюсь - что в общий котел, а что себе с Совестью оставить. А с Совестью у меня, как и у всей страны разногласия, то есть противоречия. Ну, пока мы противоречили, налетела продразверстка, и все, что я хотел себе оставить, изъяли. Осталось только сало. Было оно тряпочкой прикрыто, а они подумали, что я портянки сушу. Побрезговали притрагиваться, слава Богу.

Уже два вулкана покорили: Камень - четыре шестьсот - и Ушковского - три девятьсот девяносто. А все опытные, матерые... Чем в гору тащить - лучше перед штурмом побольше съесть, ну и после, а на гору лучше идти налегке. Вот и идем мы к Толбачику (три шестьсот) налегке. Правда, у всех есть свои секреты, как у женщин майонез "Кальве". Вот и разбрелась группа из двенадцати человек со своими секретами.

Есть секрет и у меня - сало. Скрывать стыдно - Совесть терзает, но и делиться тоже не дает. Ведь кругом - зубастая молодежь! Пока я - кусочек на оставшийся зубочек, они, как пираньи: клац-клац, и нету. Рыбки такие есть в Амазонке, говорят, за пять минут от буйвола один скелет остается, коли искупаться вздумает (вот уж действительно прав был Платон, утверждавший, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку!). А у Миши Острогорского в рюкзаке одни лекарства да веревки. Он - живая, еще ходячая легенда советского и камчатского альпинизма, ему под шестьдесят. Ну, думаю, этот много не съест.

Сало у меня особенное, пайковое. Нам его в учебном центре дали напоследок. Вернее, паек выдали свиными тушами, которые пришлось делить по справедливости, с учетом национальных особенностей и заветов предков. Вот и получилось так, что командир центра Фрейдман и главный инженер Гельмель - им же по заветам предков сало явно нельзя - им мяса вырезали. Ну, а мне, как белорусу, не то что предки, сам Бог велел сало. А шкура, то бишь кожа, у тех свиней была такая, что из нее впору защитные доспехи делать - холодным оружием с первого раза не возьмешь. Вот такое было у меня сало.

Стусовались мы с Мишей и вышли вперед раньше всех - по-стариковски, пока молодежь глаза продирала да зубы чистила. Миша только на Камень уже в пятый раз лазил, места знает назубок, с завязанными глазами не пропадем...

Вышли мы, значит, с ним втихаря, да увязался за нами бдительный Саша Сидорок. Что он там думал, не знаю. Но шел за нами до первого привала след в след. А как только мы привалились и начали шикшу поедать, он выстоял и даже не присел. А когда спросили: "Саша, у тебя пожевать чего-нибудь есть?", замотал головой отрицательно, как Шурик в "Кавказской пленнице", видеокамеру схватил и ну от нас подальше - природу снимать, хотя аккумуляторы у него давно на нуле, и кассеты все отсняты полностью...

Подкрепились мы шикшей и дальше побрели. Сидорок безнадежно уединился и скрылся с глаз. Дошли мы до геодезического пункта, который государством охраняется. Кстати, во парадокс - стела с надписью и Гербом СССР есть, пункт тоже есть, а самого государства уже и нет... Пощипали еще шикши - не идет. Тут я раскололся про сало и предложил - по маленькому кусочку. Миша с радостью согласился. Отрезал я, ну может, чуть-чуть больше себе, ну так вышло, да и зубы у него, думаю, похуже... а Совесть - тут как тут. Я свой кусочек жую, челючти немеют, а Миша опять шикшу щиплет.

- Что, - говорю, - не по зубам?

А он:

- Да я его и не жую! Так глотаю!

Вот и нате. Ну что тут поделаешь? Отрезать побольше, чтобы не проглотил? А вдруг подавится, а я маршрута не знаю абсолютно. И Совесть совсем обнаглела, издевается: "Думаешь, у него ножа с собой нету?" Ладно, думаю, опять твоя взяла.

Перед третьим привалом наткнулись на человеческие следы. Вспоминаю Карацюпу с Ингусом - насчитал семь человек по следам. Дальше на песке - мы шли вдоль речки - обнаруживаю следы копыт и докладываю Мише (он во времена Карацюпы Юным Другом Пограничника был). Следы были направлены встречно (?). А Миша невозмутимо так отвечает, что это наверняка экспедиция на Толюачик, и наверное, иностранцы. Дожили... Ингус, похоже, перевернулся в своем собачьем гробу, да и Карацюпа (не знаю, жив ли) не обрадовался бы: за что боролись?! Хотя - все логично: наши все заняты борьбой за выживание, кто на огороде, кто на рыбалке, кто ягоды собирает. А нас в честь сорокалетия всего десять человек с Камчатки набралось. И перед отъездом, и после возвращения все спрашивали: "Так за чем ходили-то?" - "За сорокалетием камчатского альпинизма" - "Так далеко? Ну и много набрали? Может, поделишься?" Во народ, как к капитализму рвется! А - не пускают, не дают этих самых инвестиций. Боятся, как бы мы Америку не догнали и не перегнали...

Ладно, я отвлекся. Идем дальше, уже по следам экспедиции. Меня все сомнения терзают: уж больно одни следы на мои похожи. Примерил - тютелька в тютельку. Мише сказал, мол, вроде это наши следы, может, мы неправильно срезали и по второму кругу идем, а за нами олени какие-нибудь увязались, и отставшая часть группы следом...

Миша присел и посмотрел повнимательнее, чуть ли не понюхал и объявил, что копыта непарнокопытные, а значит, не олени, а всевозможные лошади, ослы и ишаки. Понятно, что кроме нас, здесь ослов больше нет... Но одна из них с подковой. Вот что значит - Юный Друг Пограничника! Хотя - какой там юный...

- Может, лошадь Пржевальского? Сбежала от него к нам на Камчатку? - не сдаюсь я.

- Не, - Миша говорит, - если и сбежала, то до Камчатки не дошла бы, на мясо бы закабанили...

Фиг с тобой, экспедиция так экспедиция... Свернули вбок на траву и следы потеряли, потом опять нашли. "Мало ли, - думаю, - может, пачку сигарет или там галет потеряют, экспедиция все-таки." Идем по следу, как по рельсам. Своих нигде не видать и не слыхать уже шестой час. Миша уже увидел водопад место разбивки лагеря. Тут мы основательно привалились последний раз, а как только заметили подходящую группу, отвалили, сделав отмашку. Они нас тоже заметили и тоже дали отмашку, и тоже устроили привал. Миша говорит, что лагерь ушедшей экспедиции наверняка был у водопада, и там что-нибудь осталось. Мы туда и рванули. А местность бугристая, ветер навстречу дует. Я почему-то начал расспрашивать Мишу про медведей:

- Вот что делать, если встретишь вдруг?

Миша ведь самый опытный.

- Я, - говорит, - их тут ни одного раза не встречал. Медведь обычно первый человека чует и уходит. Опасно - это если внезапно, особенно когда медведица и с медвежатами. Эти с человеческой опасностью еще не знакомы, могут знакомиться побежать... Ну, медведица, ясно, их будет охранять, но может не упасти, и тогда сама бросится на защиту...

- Интересно!.. Так что же делать? Деревьев нет... Миша, ты ж патриарх, все знаешь...

- Надо бросить рюкзак. Он обязательно остановится и начнет его потрошить.

- Ну распотрошил, а там - ни хрена. Дальше что?

- Ну еще рюкзак...

- Жалко!..

- Ну, фальшфейер, говорят, хорошо отпугивает, ракетница там...