Котовский

Только после резкого моего протеста и угрозы донести о его поведении т. Фрунзе он соизволил дать разрешение на отъезд. Весь процесс следствия велся под углом простой уголовщины. Через год суд. Почему ждали год?

Прочтите постановление суда, где характерен его „логический конец“. Почти одновременное убийством Григория Ивановича в Умани был убит д-р Дадашвили из-за личной мести. Через месяц суд убийцу приговорил к расстрелу. Комкора Котовского убивает военнослужащий Зайдер; суд устанавливает заранее обдуманное убийство, да так задумано, что за день до убийства на заводе жена убийцы вывозит вещи куда-то, а убийцу Котовского присуждают к 10 годам и 5 лет высылки, а через год он свободно гуляет по Харькову, где живет командующий Якир и председатель суда, судивший убийцу, — Карлсон.

Бойцы Красной Армии, изучая боевые действия бригады Котовского, естественно, спрашивают — как и за что убит Котовский, и им по заданию политуправления округа несут околесицу, что в пьянке Зайдер застал Котовского на месте преступления со своей женой и застрелил его. Это что? — К физической смерти еще моральная, уничтожить и облить грязью. Но Котовского народ знает как преданного партийца, как борца за социализм; и им нельзя умолчать о нем, — так на всех торжественных собраниях в дивизиях они выступали о Котовском и говорили как о лихом кавалеристе, никогда ни слова как о партийце.

Судьба детей Котовского не интересовала „товарищей-соратников“ его.

На меня они смотрели как на верного пса Котовского, и они в этом не ошиблись. Их месть порой была мелочной. Старые бойцы-котовцы помнят, что после разгрома Петлюры в Паланке они представили список к представлению к награде (Григорий Иванов, предоставлял это право полковым комиссиям, а затем утверждал списки) и в том числе меня представили. Григорий Иванович зачеркнул меня, сказал, что хотя я и заслужила, но эта награда будет горька, ибо бросят в упрек „товарищи“, что Котовский наградил свою жену орденом. После смерти Григория Ивановича они снова подали характеристику к 10 годовщине Кр. Армии к награждению меня орденом — вычеркнута. К десятилетию дивизии им. Котовского бойцы снова ставили вопрос — вычеркнута и т. д.

На праздновании десятилетия АМССР я по болезни не могла быть, но считала, что Гришутка должен быть, тем более что предстояло открытие памятника на могиле отца. Я отправила Гришу с бывшим бойцом. У руководителей АМССР Старого и Вороновича нашлось нахальства не дать места на трибуне сыну Котовского. Григорий Иванович Петровский увидел Гришу и взял его на всё время празднества, и с собой привез его домой в Киев.

Мучительно было все это пережить за 12 лет. Первый год до суда я день и ночь искала пути раскрытия убийства — дошла до галлюцинации. Процедура суда убедила меня в пристрастии суда. Я замкнулась. Я ждала, что правда выявится, но до 1937 г. считала, что Котовский убит румынской сигуранцей, а они только рады были, что нет судьи их совести, который знает их мелкие душонки, а теперь у меня твердое убеждение, что они его поспешили убрать с дороги, а затем убрали и убийцу как лишний язык.

Ведь неслучайно, что после нашего приезда в Чебанку туда приехала отдыхать мать Фельдмана — одного из расстрелянной восьмерки. Она могла описать всю обстановку, кстати сказать, очень подходящую для убийства Котовского.

Трудно, конечно, описать всю мелкую травлю. Интуиция любящей глубоко женщины и матери подсказывала мне избегать этих людей, вот почему я никогда ни за чем не обращалась к ним, и если встречалась, то только в официальных случаях.

Интуиция меня не обманула. Все эти лица докатились до своего логического конца. Вот всё, что я хотела Вам дополнить.

С приветом Котовская».

По свидетельству К. Ф. Юцевича, Котовский дружил с Я. Б. Гамарником, ближайшим соратником Якира, не только в годы Гражданской войны, но и после ее окончания: «…Хотелось бы сказать о взаимоотношениях Котовского и Гамарника.

Мне повезло; с Григорием Ивановичем, под его началом, я не только участвовал в походе Южной группы, но служил в последующее время, когда он командовал отдельной кавалерийской бригадой и дивизией. И, вспоминая былое, смею утверждать, что его знакомство с Яном Борисовичем, начавшееся летом 1919 года, переросло затем в искреннюю дружбу и личную привязанность.

В послевоенном Киеве мне доводилось быть свидетелем их встреч. Бывало, увидятся, случайно или по уговору, к примеру, в фойе гостиницы „Континенталь“, где Котовский обычно останавливался, приезжая в командировку, разведут оба руками, искренне улыбнутся, и пошел разговор с шутками, восклицаниями. А на улицу выходят подтянутые, деловые. Впрочем, это ненадолго. Завидев живых героев, окружают их мальчишки, и опять веселая беседа. Любили Ян Борисович и Григорий Иванович неугомонную, полную задора детвору. Так и идут говорливой кучкой до здания губисполкома…

Не сомневаюсь: дружба и общение этих замечательных людей, совместная работа на благо Родины духовно их обогащали».

Если это свидетельство соответствует истине, то трудно предположить, что Котовский, будучи в дружественных отношениях с Гамарником, одновременно враждовал с Якиром. Забавно, что в издательской рецензии на рукопись книги Владимира Шмерлинга «Котовский», относящейся к 1936 году, среди прочего, предлагалось автору, если есть данные, дополнить биографию сведениями «об идеологических влияниях со стороны его ближайших сподвижников — т. Якира и других». Зато тот факт, что в издании 1950 года Шмерлинг имя Якира вообще не упомянул ни разу, возражений в то время не вызвал, поскольку имя «врага народа» Якира находилось под запретом.

Григорий Григорьевич Котовский в интервью, данном в 2001 году, незадолго до смерти, повторил со слов матери версию о плохих отношениях Котовского с Якиром, украсив эту историю новыми яркими подробностями: «Отношения Котовского с Якиром были очень сложными. Оба они были из Бессарабии. Якир происходил из богатой еврейской семьи, которая держала аптеку. Жена Якира Сара Лазаревна была дочерью богатого торговца-оптовика, который владел магазинами готового платья в Одессе и Киеве. Продвижение Якира в годы Гражданской войны проходило с подачи Троцкого, с которым он был в родстве. Конечно, Якир способный и по-своему талантливый человек, но это родство сыграло очень важную роль.

У меня после пожара на даче, к сожалению, пропали документы, переданные мне старыми котовцами, о том, что даже свой первый орден Красного Знамени Якир получил незаконно. (Я, правда, эту инициативу котовцев не поддержал.)

Во время Гражданской войны произошло несколько столкновений отца с Якиром. Так, в 1919 году на крупной станции, кажется, Жмеринке, взбунтовался отряд из бывших галичан. Якир, оказавшийся в это время на станции, сел в штабной вагон и укатил. Тогда Котовский применил следующую тактику: его бригада начала быстрым аллюром мотаться по всем улочкам местечка, создавая впечатление огромного количества кавалерии. Небольшими силами он подавил это восстание, после чего на паровозе догнал Якира…

Так вот, отец вскочил в вагон к Якиру, который сидел за письменным столом, и крикнул: „Трус! Зарублю!“ И Якир спрятался под стол… Конечно, таких вещей не прощают.

Был и такой случай. В 1920 году во время войны с Польшей, с белополяками, во время их успешного наступления на Киев был взят город Белая Церковь, где была главная резиденция графов Браницких, крупнейших землевладельцев среди поляков в дореволюционной России. Вслед за войсками в Белую Церковь вернулись и Браницкие.

Во время контрнаступления Красной Армии бригаде Котовского было поручено взятие Белой Церкви. Блестяще проведя эту операцию, Котовский с бригадой пошел дальше, а в Белую Церковь подошел обоз бригады, в составе которой был перевязочный отряд мамы.

Как она вспоминала, Браницкие так поспешно покинули свой дворец, что в дворцовой столовой на столе оставались чашки с горячим кофе. Мама велела своим медицинским сестрам и санитарам пройти в гардеробную и разыскать постельное белье, чтобы нарезать из него своего рода перевязочный материал типа бинтов. Когда она вошла в графскую спальню, то обратила внимание на стоявший в комнате большой кожаный чемодан. Раскрыв его, мама увидела в нем кружева и перламутровую ложку в золотой оправе.