Айседора Дункан: роман одной жизни

— Если я закажу коктейль, вы не назовете меня алкоголичкой?

Айседора не могла проглотить ни куска, не выпив перед этим один или два коктейля.

— Нет, конечно, — ответил Зингер, — кстати, я хочу заказать коктейли для всех.

— Только не для Мэри, а то она станет чересчур болтливой. Тем более что она влюблена.

— Ах, так? — изумился Зингер.

— Ну да. Представьте себе, сейчас она влюблена в молодого француза, он без ума от нее.

Мэри в изумлении смотрит на нее. Не успела она открыть рот, чтобы опровергнуть слова подруги, как получила сильный толчок ногой под столом.

Обед продолжается в веселой и беззаботной атмосфере. Им надо столько рассказать друг другу! И знают они друг друга достаточно, чтобы болтать откровенно и доверительно. Воспоминаний в избытке. Откровенность без ложной стыдливости. Как говорится, сердце на ладони. Каждый рассказывает о своих планах, удачах и поражениях.

Внимательно посмотрев на Зингера, Айседора спросила:

— Знаете, о ком я думала в ту минуту, когда вы вошли сегодня в студию?

— Не знаю…

— О моем отце. Я его тоже не ждала. Он пришел однажды к нам в Сан-Франциско. Мне было восемь лет. Взял меня за руку и повел есть мороженое.

Она улыбнулась, и беседа продолжалась на самые разные темы.

Перед тем как уйти из ресторана, Мэри, воспользовавшись коротким отсутствием Зингера, шепотом спросила Айседору:

— Какого черта вы придумали эту любовную историю с каким-то французом?

— Тсс! Так надо для создания обстановки. Не хочу, чтобы он принял нас за несчастных старух, у которых даже любовников нет.

Зингер отвез их обратно в студию. Расставаясь с Айседорой, он пообещал оплатить все ее расходы.

— Ни о чем не беспокойтесь, — добавил он. — Беру все на себя. Советую также нанять пианиста, чтобы подготовить предстоящее представление. Это, как вы знаете, меня особенно интересует. Отныне, Дора, я здесь. Никогда не забывайте обо мне.

— Когда увидимся?

— Погодите… сегодня понедельник… Завтра я буду очень занят… А вот послезавтра, в среду, 14 сентября, я заеду за вами в четыре часа.

— Ну что он за чудо! — воскликнула Айседора, как только они вернулись к себе. — Никогда не видела столько щедрости и очарования в одном человеке. Он самый соблазнительный мужчина, какого я встречала.

— Наконец вы это признали, Дора! Эх, если бы вы с ним не расставались, ваше положение сейчас было бы совсем иным. Ведь он вас любил. И любит до сих пор, вот уже двадцать лет. И доказывает это! Как подумаю, что он вам предлагал и от чего вы отказались: роскошная жизнь, спокойствие, любовь, жизнь в семье! И все это отвергнуто ради авантюрных планов!

— Нет, вы поистине неисправимая мещанка, Мэри. Но в одном вы правы. Лоэнгрин — чудо, а не человек, и я люблю его. И думаю даже, что он единственный мужчина, кого я действительно когда-нибудь любила.

— Вы так говорили обо всех своих любовниках.

— Это верно. И если бы вы попросили меня сделать выбор, я бы не смогла. Мне кажется, что я любила каждого из них предельно страстно. Если представить себе Тэда, Лоэнгрина, Архангела и Сергея стоящими передо мной, я бы не знала, кого выбрать. Я любила их всех и люблю до сих пор. Может быть, во мне уживаются несколько женщин? Не знаю. В одном я уверена: многие женщины так же устроены, но не признаются в этом даже себе и предпочитают всю жизнь обманываться, а я не захотела. Я никогда себе не лгала, Мэри. Этим я горжусь, и в этом моя драма.

На следующий день, во вторник, около семи часов вечера Айседора отдыхала в своей спальне. Во входную дверь негромко постучали. Мэри открыла и увидела очень красивого молодого человека. Она его тотчас узнала. Это Бугатти; он нерешителен и явно стесняется:

— Извините, мадам, я в рабочей одежде, не успел переодеться. Ваш адрес мне дала матушка Тету. Она сказала, что вы хотите купить «бугатти».

— Это не я, я не мадам Дункан. Она сейчас отдыхает. Оставьте вашу визитную карточку, я ей передам.

Через десять минут она будит Айседору, потому что их ждут на ужин у друзей в семь тридцать.

— Айседора, пока вы спали, заходил Бутатти и оставил карточку.

— Не верю. Это глупый розыгрыш, Мэри! Если это правда, надо было меня разбудить. Нельзя было его отпускать, пока я спала.

— Но я его отпустила, Дора.

— Никогда этого вам не прощу!.. Никогда! Боже мой, неужели вы не понимаете, как важно мне увидеться с ним? Вопрос жизни и смерти. Не спрашивайте почему, я и сама как следует не знаю.

— Вот его карточка.

— Ах, Мэри! Что вы наделали! Надо же, он был здесь, и вы его отпустили. Надо его обязательно разыскать. Обязательно. Он мне ужасно нужен. Завтра же с утра пойдем его искать.

— Честно говоря, Айседора, по-моему, вы с ума сходите. Что общего между этим шофером и вами?

— Повторяю, он не шофер. Он посланник богов!

На следующий день, в среду, 14 сентября, они отправляются на поиски гаража «Гельвеция». Найдя его, Айседора просит позвать юношу, который заезжал вчера вечером. Ей отвечают, что он выехал и будет на месте во второй половине дня.

— Дело в том, что я хотела бы… купить «бутатти». Не можете ли вы передать, чтобы он заехал ко мне в пять часов.

Они сделали кое-какие покупки, выпили аперитив на Английской набережной, пообедали в бистро в порту. Потом Айседора зашла к своему парикмахеру. В половине четвертого, когда она вышла от него, Мэри не смогла удержаться от восклицания:

— Айседора, никогда вы не были так прекрасны!

— Видите, как может преобразить меня надежда? И не забывайте, что у меня сегодня два свидания — со старым красавцем и с молодым Богом!

Вернувшись в студию, она наводит порядок, закрывает окна, задергивает занавеси. В четыре Зингера еще нет. Проходит полчаса, три четверти часа, а его все еще нет.

— Что его задерживает? — нервничает Айседора. Закуривает сигарету, наливает себе коньяку.

Около пяти раздается робкий стук в дверь. Мэри идет открывать.

— Это ваш Бутатти. Я возвращаюсь в гостиницу. Пока! Айседора вводит посетителя. Он полужив-полумертв от застенчивости. Мамаша Тету сказала ему, что мадам Дункан — знаменитая артистка, всемирно известная. Он не смеет на нее взглянуть.

— Что будете пить: виски? коньяк? джин? — спрашивает Айседора.

— Э-э-э… если есть, чуточку мартини… но не беспокойтесь, пожалуйста.

Она наливает ему мартини.

— Сигарету?

— Не курю, спасибо.

Она приглашает его присесть на подушки, горой сваленные на полу, сама наполовину возлежит рядом, задает вопросы: автомобили, механика, «бугатти», другие модели.

— С точки зрения спорта «бутатти» — лучшие!

— А та модель, которая меня интересует? Та, на которой вы уехали в тот вечер?

— Это новейшая модель. Модель тридцать седьмая, спортивная модификация тридцать пятой, настоящая четырехцилиндровая. Машина великолепная, вот увидите.

— Скорость большая? Хочу, чтобы дух захватывало от быстрой езды.

— О, ну тогда!.. Можно разогнать машину до ста тридцати… ста пятидесяти. Конечно, при такой скорости мотор ревет, а в ушах ветер свистит. Особенно если снять ветровое стекло.

— Вот и хорошо. Обожаю, когда ветер бьет в лицо.

— Ну, тогда вы будете довольны. Короткий смех. Неловкое молчание.

— Еще стаканчик?

— О нет! Спасибо, мадам. Я пойду…

— Не торопитесь. Кстати, не говорите в каждой фразе «мадам». Зовите меня по имени.

— Хорошо, мадам.

Она тяжело встает, наливает себе еще коньяку, возвращается на прежнее место рядом с ним, кладет руку ему на колено:

— О чем мы говорили? Ах да! Об этой «бутатти» тридцать пять…

— Тридцать семь, мадам Айседора.

— Ах да, тридцать семь. Что еще можете сказать о ней?

— Должен сказать, что с точки зрения удобств это далеко не лимузин… разумеется… это — спортивная модель. Например, брызговые крылья — крохотные и, поскольку задние колеса всего лишь в пятнадцати сантиметрах от пассажира, не следует высовывать руку наружу. Нет и дверцы, надо перешагивать через бортик. Правда, в этом месте он низкий и очень изогнутый. Вам это будет нетрудно. Конечно только два места… все рассчитано на достижение максимальной скорости, понимаете?.. Места очень узкие, ковшеобразное сиденье пассажира чуть позади сиденья водителя. Приходится садиться наискосок, правая рука протянута за спиной водителя.