Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Я искал упоминание о каком-то инциденте, который мог бы увязать воедино чету Лабианка и “Семью”. И не мог найти. Так или иначе, у нас на руках оставались два факта: Мэнсон пять или шесть раз бывал в доме по соседству с домом Лабианка и по меньшей мере однажды оказывался у ворот усадьбы Тейт.

Совпадение? Предвидя, что именно на это станет напирать защита Мэнсона, я набросал себе памятку с аргументами, которые мог противопоставить доводам адвокатов.

Чарльз Мэнсон отнюдь не был начисто лишен чувства юмора. Еще оставаясь в окружной тюрьме, он как-то умудрился раздобыть бланк заявления на выдачу ему кредитной карточки “Юнион ойл компани”. Он заполнил его, указав свое настоящее имя и адрес тюрьмы. В графе “Предыдущее место проживания” проставил: “Киноранчо Спана” и в качестве поручителя указал самого Джорджа. Что до рода занятий, то здесь стояло “миссионер”; сфера деятельности — “религия”; продолжительность работы — “20 лет”. Он также написал в месте, оставленном для первого имени жены, слово “Нет”, а в графе “число состоящих на иждивении” указал число “16”.

Бланк был контрабандой передан на свободу и отправлен в Пасадену. Кто-то в “Юнион ойл” (очевидно, не компьютер) узнал имя — и Чарльз Мэнсон все же не получил тех двух кредитных карточек, на которые подавал запрос.

Еще одной характерной чертой, замеченной мною при наблюдении за Мэнсоном в зале суда, была его самонадеянность, доходящая до дерзости. Возможно, одной из причин ее была его нынешняя дурная слава. В начале декабря 1969 года мало кто вообще слышал о Чарли Мэнсоне. К концу того же месяца убийца уже обогнал по рейтингу популярности свои знаменитые жертвы. Кто-то из “Семьи” с радостью воскликнул: “Чарли попал на обложку “Лайфа”!

Но здесь крылось еще кое-что. У меня создалось впечатление, что Мэнсон, вопреки его высказываниям, убежден, что сумеет выпутаться.

И он был не единственным. Лесли Ван Хоутен написала родителям, что, даже если ее приговорят, она выйдет на свободу уже через семь лет (в Калифорнии человек, приговоренный к пожизненному заключению, получает право подавать прошение о помиловании через семь лет), тогда как Бобби Бьюсолейл написал нескольким подружкам, что ожидает оправдания на повторном процессе, после чего намерен основать собственную “Семью”.

“Что, если Мэнсон потребует немедленного начала процесса?”

Мы с Аароном подолгу обсуждали такую возможность. Подсудимый имеет конституционное право на скорый суд и законное право предстать перед судом уже через шестьдесят дней после получения обвинительного акта. Если Мэнсон намерен настаивать на скорейшем рассмотрении дела, у нас возникают серьезные неприятности.

Нам требовалось время — по двум причинам. Нам все еще отчаянно недоставало улик, подтверждающих показания Сьюзен Аткинс, — и это при том условии (самом по себе маловероятном), что она согласится повторить их в суде. К тому же двое из подсудимых — Уотсон и Кренвинкль — все еще находятся за пределами штата. По досадному совпадению, именно против этих двоих у нас имелись вещественные доказательства вины — иначе говоря, отпечатки пальцев в доме Тейт. Если нам предстоит общий суд над всеми подельниками, чего бы нам хотелось, то потребуется хотя бы кто-то из этих двух на скамье подсудимых.

Я предложил блефовать. Всякий раз, как мы окажемся в суде, нам следует показывать, что мы рассчитываем начать процесс по возможности скорее. Единственная наша надежда — в том, что Мэнсон может счесть, что это ему не на руку, и начать затягивать рассмотрение дела.

То была чистая игра. Оставалась вполне реальная возможность того, что Чарли раскусит наш блеф и скажет, с этой его странной улыбочкой: “О’кей, давайте судиться немедленно”.

Часть 4

В ПОИСКАХ МОТИВА

Святое Писание, “The Beatles” и Helter Skelter

Январь 1970 года

Служебная записка. От кого: зам. ОП Винсента Буглиози. Кому: окружному прокурору Эвеллу Янгеру. Тема: состояние дел Тейт и Лабианка.

Докладная занимала тринадцать страниц, но всю суть документа выражал один-единственный абзац:

“Без показаний Сьюзен Аткинс по делу Тейт доказательства вины двух из пяти подсудимых [Мэнсона и Касабьян] довольно спорны. Без ее показаний по “делу Лабианка” доказательства вины пяти из шести подсудимых [всех, за исключением Ван Хоутен] отсутствуют".

В прямом смысле. Без помощи Сэди мы ничего не могли доказать.

На 2 января я назначил встречу со следователями по обоим делам и передал им список необходимых действий, насчитывавший сорок два пункта.

Многие уже повторно легли на бумагу: надо осмотреть местность, где найдены одежда и револьвер, поискать там ножи. Надо выяснить, сумел ли Гранадо “совместить” обувь, привезенную нами в ноябре, с кровавым отпечатком каблука, оставленным на дорожке у дома Тейт. В ОНЭ уже должны были прийти к каким-то выводам относительно кусачек и найденных телевизионщиками предметов одежды. Где хранится аудиозапись показаний двух старателей, Крокетта и Постона, сделанная помощником шерифа округа Инио Уордом? Где отчет об оплате междугородных переговоров по домам Тейт и Лабианка, а также по ранчо Спана? Телефонные компании уничтожают данные через полгода; надо бы поспешить.

Многие из этих действий представляли собой элементарные следственные шаги, логично вытекающие из предыдущих и, по-моему, вполне доступные смекалке самих следователей, которым стоило бы предпринять их и без наших подсказок… Получить у Аткинс образец письма печатными буквами и сравнить его с надписью “PIG” на парадной двери дома Тейт. То же — касательно подсудимых Ван Хоутен, Кренвинкль и Уотсона; необходимо сравнить образцы их письма с надписями в доме Лабианка. Где, наконец, подробный отчет об украденных из того же дома кредитных картах (мы надеялись найти чеки на продажу веревок или складных карманных ножей)? ДеКарло говорил, в июне 1969 года они с Мэнсоном покупали трехжильную нейлоновую веревку в магазине “Джек Фрост” в Санта-Монике; надо спросить у тамошних служащих, продавалась ли у них такая веревка, и не узнают ли они кого-то в “Семейном фотоальбоме” — в частности, Мэнсона и/или ДеКарло. Кроме того, надо бы показать фотографии Мэнсона, Аткинс, Касабьян и прочих служащим станции “Стандарт” в Сильмаре, где найден кошелек Розмари Лабианка.

Передав следователям список, я спросил: “Полагаю, что, помимо всех тех заданий, которые вам выдаются, вы, ребята, ведете собственное расследование?” Долгая тишина, которой были встречены мои слова, сама по себе послужила ответом. Потом Калкинс возгласил: “Как можно требовать от нас всех этих вещей? Мы полисмены, а не юристы”.

“Погоди-ка минутку, — сказал я. — Эти сорок два пункта не имеют ничего общего с юриспруденцией. Каждый направлен на то, чтобы собрать как можно больше доказательств в нашу пользу и укрепить сторону обвинения против этих людей”.

“Все равно, это не наше дело”, — продолжал сопротивляться Калкинс.

Его замечание настолько меня возмутило, что я едва не утратил хладнокровия. "Вести следствие, собирать улики, привязывать подсудимых к corpus delicti [120] — не дело полиции? Да неужто, Боб! Вы же следователи. А вот мы с Аароном — юристы. У каждого своя работа. И если кто-то с ней не справится, Мэнсон выйдет на свободу. Подумайте об этом”.

Я еще мог бы понять, если б у следователей было по горло других забот, — но они были приписаны исключительно к нашему делу.

В отличие от Калкинса Майк Макганн редко протестовал, но вместе с тем он и редко справлялся с порученными ему заданиями. На сторонний взгляд, следователи по “делу Лабианка” были куда более сознательны. За те недели, что мы работали рука об руку, я все чаще давал им задания, имевшие прямое отношение к убийствам, совершенным на Сиэло-драйв, зная, что они сделают все возможное. При этом сначала я, разумеется, проконсультировался у лейтенанта Хелдера, который с готовностью признал, что Калкинс с Макганном попросту не справляются с обязанностями.