Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

— Я настаиваю на разговоре с этой женщиной, — произнесла, вместо приветствия, Рашель.

Немец попросил выждать некоторое время. Открыв калитку, он хотел было позвонить в дверь, но затем, торопливо извинившись, скрылся за домом. Там он обнаружил Кларетту, лежавшую в гамаке и смотревшую на озеро. Быстро переговорив с ней, Шпёглер возвратился к Рашели.

— Либо в доме никого нет, — сказал он ей, — либо они меня не слышат.

Рашель не восприняла ни то, ни другое.

— Я точно знаю, что эта женщина дома, — выкрикнула она.

Тогда Шпёглер заявил, что возвратится в гостиницу и позвонит начальству, но настоятельно попросил обождать на улице и отослать полицейских. Еле сдерживая свой гнев, Рашель в конце концов согласилась.

Сев в автомашину, Шпёглер помчался в гостиницу. Позвонив Муссолини, он изложил ему создавшуюся ситуацию, услышав затрудненное дыхание на другом конце провода. Приняв решение, дуче сказал:

— Я не возражаю против их встречи. Если Рашель увидит ее, то поймет, что она — настоящая леди. — Затем добавил: — В случае, коли одна из них повысит голос, прекратите их разговор.

Шпёглер возвратился на виллу Фиордалисо без большого оптимизма. Рашель в это время пыталась перелезть через трехметровый забор. Буффарини, дергая ее за юбку, умолял:

— Ваше превосходительство, слезьте. Воспользовавшись шумом, Шпёглер проскользнул во

двор и узнал от Кларетты, что ей позвонил дуче, пытаясь убедить ее согласиться на встречу. И она стала одеваться так, чтобы «убить» соперницу, надев бледно-голубое бархатное платье с мехом и соответствующими драгоценностями. Предложив ей руку, чтобы спуститься по лестнице, Шпёглер подумал: тут попахивает провокацией.

И он не был не прав. В красной комнате на первом этаже Рашель тут же плюхнулась на диван, а Буффарини уставился в окно. Оба чувствовали себя не в своей тарелке в стенах, прикрытых темно-красной парчой, с резным, покрытым позолотой потолком и миниатюрными настенными фонтанами. Оценивая убранство комнаты, Рашель воскликнула:

— Какая элегантность! Да и хозяйка ее весьма элегантна! Вот как одевается женщина, находящаяся на содержании главы нации. И посмотрите на меня — ведь я за ним замужем.

Таково было начало их разговора. При словах «женщина, находящаяся на содержании», Кларетта вспылила. Рашель же добавила: «Женщина, которую в Италии ненавидят более всего. Всем известно, что она планирует бежать вместе с Муссолини на подводной лодке из Ла-Специи».

— Вы лжете! — воскликнула Кларетта. Рашель поднялась с дивана и крикнула гневно:

— Она сумасшедшая и представляет собой опасность. Уведите ее отсюда.

Когда Шпёглер поспешил встать между ними, Кларетта вскрикнула и, смертельно побледнев, упала, потеряв сознание. Немец для успокоения налил себе рюмку коньяка. Рашель же спокойно прокомментировала:

— Я знаю эти штучки, и очень хорошо. Никто от этого не умирает.

Придя в себя, Кларетта подошла к телефону и позвонила Муссолини. Кипя от ярости, она закричала:

— Ты знаешь, как она назвала меня? Она назвала меня шлюхой!

— Что?! — послышался сдержанный голос дуче. — Дай мне Шпёглера.

Когда тот взял трубку, Муссолини сказал:

— Шпёглер, постарайтесь, чтобы разговор проходил в соответствующих рамках.

— Дуче, — ответил тот, — ситуация весьма для меня неприятная.

Рашель снова заняла атакующую позицию и потребовала, чтобы Кларетта прекратила свои отношения с дуче для блага его же семьи и блага Италии. Молодая женщина возразила:

— Дуче нуждается во мне, ибо я являюсь его духовной поддержкой.

— Ему ничего не надо, — настаивала Рашель, — кроме как быть оставленным в покое.

— Но именно дуче, — в ответ крикнула Кларетта, — не оставит меня в покое. Об этом свидетельствуют его письма.

— Покажите их мне! — потребовала Рашель.

Кларетта вновь подошла к телефону и попросила разрешения Муссолини зачитать Рашель некоторые отрывки из его писем.

— Есть ли в этом необходимость? — запинаясь произнес дуче. Когда Кларетта объяснила ему ситуацию, он сказал: — Хорошо, но не усугубляй обстановку.

Кларетта с триумфом удалилась. Рашель ожидала ее появления с беспокойством. Все это утро она чувствовала странную стесненность. Дело было не только в том, что о присутствии на озере этой молодой женщины шли разговоры, — над дуче начали сгущаться тучи. Начиная с августа, когда немцы расстреляли пятнадцать партизан на площади Пьяцца ле Лорето в Милане, пошла лавина анонимных писем с угрозами. А позавчера маленький скверик стал символом партизанской мести. Да и сегодня утром Рашель получила послание, которое ее очень обеспокоило. В нем было написано: «Мы заберем вас в Милан».

Когда же появилась Кларетта с пачкой писем, перевязанных шелковой ленточкой, Рашель получила последний удар, услышав зачитываемые молодой женщиной фразы: «Мне надо слышать тебя… Сегодня мне тебя так не хватало…»

— А это действительно его почерк? — спросила Рашель, прерывая чтицу. Подойдя ближе, она вырвала письма из рук Кларетты.

— Остановите ее! — закричала Кларетта. Шпёглеру пришлось вновь вмешиваться.

— Ваше превосходительство, — твердо произнес он, — эти письма не должны покидать этот дом.

Рашель разъяренно схватила его левую руку, так что ее полированные ногти глубоко вонзились в кожу. Повернувшись к тучному и дрожавшему Буффарини, она пронзительно крикнула:

— Вы же министр внутренних дел. Употребите вашу власть!

Хотя Буффарини попытался как-то на него воздействовать, Шпёглер оставался непреклонным. Кларетта вновь позвонила Муссолини, который опять позвал немца к телефону.

— Это ужасно, Шпёглер, остановите их, остановите их! — с болью в голосе потребовал он.

Для Шпёглера вся эта история показалась чем-то средним между трагедией и кукольным представлением.

В конце концов Рашель поняла беспомощность дальнейших действий. Шпёглер, сильно побледнев, отобрал у нее письма и не собирался отдавать их ей. С горечью после двухчасовой перебранки жена дуче была вынуждена признать свое поражение.

Стремительно выбегая из комнаты, она потеряла контроль над собой и крикнула через плечо в ярости и расстройстве, видимо под влиянием полученного послания:

— Вы плохо кончите, синьора! Вас вывезут в Милан; на площадь Пьяцца ле Лорето!

В туманных улицах Милана голос возвышался и падал, гипнотически вибрируя. Несмотря на холод, люди останавливались и собирались у дверей кафе и баров или приподнимались на больничных койках. Более года скептически настроенные миланцы полагали, что Муссолини, которого не было ни видно, ни слышно, был мертв. И вот теперь, через четырнадцать месяцев молчания, они вновь услышали его выступление в старом боевом стиле.

В 11 часов утра, в субботу 16 декабря 1944 года, перед началом заседания в миланском театре «Лирико», рассчитанном на 2000 мест, он выступил снова, и его обращение разносилось динамиками по всему городу. На основании доклада Луиджи Ромерсы он говорил о секретном оружии, которое проложит дорогу к ультимативной победе, и заверил, что через несколько недель возвратится во дворец Венеция.

— Мы будем защищать долину По, если потребуется, ногтями и зубами, — говорил он в то время, когда 15-я армейская группа союзников под командованием генерала Марка Кларка выдвигалась в высокогорную часть Апеннин, готовясь к наступлению.

В это утро, когда он выходил из театра, город был подобен «вздыбившемуся океану». Женщины бросали ему под ноги цветы, теребили его эполеты и покрывали руки поцелуями, от которых на них оставалась губная помада. На следующий день состоялась триумфальная процессия по улицам города к замку Сфорцеско, в которой приняли участие 40 000 человек. И он снова обратился к толпе, выступив с башни танка, проводя смотр войскам республики — наводящим на всех страх черным бригадам и 10-й флотилии торпедных катеров.

— Даже убежденные антифашисты, — рассказывал свидетель тех дней, — выкрикивали одобрительные возгласы, словно сумасшедшие.