Колчак

Для Черноморского флота приход Колчака стал своего рода очистительной грозой. «В Чёрном море вступление в командование адмирала Колчака вызвало громадное оживление, – писал Ненюков. – Энергичный адмирал, которого сразу прозвали железным за его неутомимость, заставил всех кипеть, как в котле». [615] В командном составе произошли перемены. Кое-кто ушёл сам, кое-кого отправили в отставку. Правда, как отмечал Левговд, «наряду с очисткой флота от сорной травы бывали случаи ухода людей достойных и полезных флоту». [616] Видимо, Колчак иногда действовал слишком размашисто.

На руководящие должности выдвигались новые люди, храбрые и дельные. Начальником штаба при Колчаке стал контр-адмирал С. С. Погуляев, товарищ Колчака по выпуску. Продвигал он на командные посты и князя В. В. Трубецкого, отважного и опытного офицера.

Постепенно Колчак подружился с Черноморским флотом, к которому у него прежде было всё же несколько предвзятое отношение. В кают-компании «Георгия Победоносца» чопорная обстановка времён Эбергарда сменилась непринуждённым оживлением. За обедом офицеры штаба не раз слушали рассказы адмирала о северных экспедициях, о Порт-Артуре, о войне на Балтике. Много говорил он о Японии. Ни одна другая страна, кроме России, не привлекала его так, как Япония.

Выяснилось также, что командующий очень начитан в русской истории. Особенно его привлекала катастрофическая эпоха татарского нашествия. Он считал ошибочным мнение, будто нашествие было стихийным явлением и орды с Востока катились сами по себе, слабо управляемые и неконтролируемые. На самом же деле, говорил он, действия татаро-монгольских военачальников обнаруживали понимание основных принципов стратегии и тактики, гибкое их использование, а кроме того – и ясное осознание своих политических и экономических интересов. [617]

Колчак любил серьёзную музыку, находил время заниматься делами флотского оркестра, бывал на его концертах. В одном из писем Анне Васильевне он с грустным юмором отмечал, что «одного приказания играть симфонии Бетховена иногда бывает недостаточно, чтобы их играли хорошо, но, к сожалению, у меня слишком мало других средств». [618]

С приходом Колчака жизнь в Севастополе заметно изменилась. Когда началась война, Эбергард запретил все балы и увеселения. Колчак сразу же отменил этот запрет. Он говорил, что война – это нормальная жизнь воинов, нельзя им запрещать веселиться в часы отдыха. Иногда он и сам принимал участие в увеселительных мероприятиях. «…Никто не умеет веселиться так, как Вы, с такой торжественностью, забывая о времени, о пространстве и вообще обо всём на свете…» – писала ему Анна Васильевна. [619]

Первая задача, которую поставил Колчак при вступлении в командование, заключалась в том, чтобы очистить Чёрное море от неприятельских военных кораблей и вообще прекратить неприятельское судоходство на море. Достичь этого можно было только одним способом – наглухо блокировать Босфор и болгарские порты.

По указанию Колчака М. И. Смирнов начал разработку планов минирования неприятельских баз. Колчак пригласил в Севастополь своего старого товарища по кружку офицеров, капитана 1-го ранга Н. Н. Шрейбера, изобретателя малой мины «рыбка», специально предназначенной для подводных лодок. Началось обучение личного состава постановке мин с миноносцев. Были заказаны сети для установки заграждений у баз подводных лодок. [620]

Неожиданно, однако, Колчак вновь натолкнулся на то же самое препятствие, которое в начале войны оказалось непреодолимым. Великий князь Николай Николаевич на посту командующего Кавказским фронтом продолжал придерживаться той же теории, что флот – вспомогательное средство сухопутной армии и самостоятельного значения не имеет. Кавказский фронт и в самом деле сильно зависел от морских перевозок – подкреплений, продовольствия, боеприпасов. Но великий князь предъявлял явно завышенные требования к их охране и не знакомил с их перспективным графиком. Он считал, что флот, как вспомогательное средство, всегда должен быть наготове. В результате, как сообщал Колчак начальнику Генмора адмиралу А. И. Русину, Кавказский фронт всегда предъявлял свои требования внезапно, «с оттенком критического положения и катастрофы».

Чтобы выполнить эти требования, приходилось отказываться от планомерных действий по вытеснению из Чёрного моря неприятельского флота, в том числе и подводного. Миноносцы отрывались от наблюдения за Босфором и направлялись охранять караваны судов. Сети, предназначенные для Варны, использовались для ограждения мест высадки прибывающих на Кавказский фронт частей. Морские перевозки, писал Колчак, требуют безопасности в море, но «они же мешают мне создать эту безопасность, отвлекая мои средства и силы от главной задачи».

Теперь, однако, Колчак не был непосредственно подчинён Николаю Николаевичу и недолго мирился с создавшимся положением. Чёрное море, докладывал он в Генмор, пока не является «безусловно обладаемым внутренним бассейном». Только систематическая работа флота может сделать его таковым. И вся деятельность командования флотом направляется к этой главной цели. [621]

Морские перевозки на Кавказский фронт, а позднее и на Румынский, стали обеспечиваться достаточным, но в разумных пределах охранением. За всё время войны на Чёрном море противнику ни разу не удалось прорвать охранение и нанести удар по караванам судов. За время же колчаковского командования вообще был потерян только один пароход. [622]

Операции по минированию Босфора начались в конце июля. Подводная лодка «Краб», приспособленная для постановки мин, скрытно проникла в самое горло пролива и выставила там 60 мин. [623] Затем Колчак, находившийся на флагманском корабле «Императрица Мария», приказал опоясать минами вход в пролив – от берега до берега. Наутро, однако, начальник дивизиона миноносцев доложил, что не смог выполнить приказ потому, что по миноносцам открыли огонь береговые батареи. Командующий поднял сигнал: «Начальник дивизиона сменяется с должности». Другим сигналом флот был оповещён, что на освободившуюся должность назначается капитан 1-го ранга М. И. Смирнов. Приняв командование, Смирнов сумел за несколько ночей скрытно поставить 560 мин, в том числе – под самым носом у береговых батарей. [624]

Затем настал черёд преподать урок неверным «братушкам», вступившим в войну с Россией на стороне Германии и Турции. Минный пояс, подобный босфорскому, охватил выход из Варны. Заблокирован был также порт Зонгулдак на Анатолийском побережье, где находились угольные копи, снабжавшие Константинополь и турецкий флот. Это нанесло сильный удар по экономике Турции, поскольку сухопутные дороги вдоль побережья были плохи. Значительно ухудшилось также снабжение турецких войск на Кавказском фронте.

Для поддержки заграждений и для наблюдения за противником на расстоянии в 50—100 миль от Босфора постоянно патрулировал отряд кораблей, в который входили дредноут, крейсер и несколько миноносцев. Под самым Босфором всегда находилась на дежурстве подводная лодка.

Одна из таких лодок, «Тюлень», под командой капитана 2-го ранга М. А. Китицына, задержала турецкий пароход. Задержанный неожиданно открыл огонь. Погружаться в воду было поздно, и Китицын принял бой. «Тюлень» остался цел и невредим, а пароход загорелся и выкинул белый флаг. Это был турецкий вооружённый транспорт «Родосто», которым командовал немецкий офицер. Он был вне себя от гнева и стыда, когда узнал, что сдался подводной лодке. Он думал, что ведёт бой с эскадренным миноносцем. Сняв с корабля немцев, Китицын отправил «Родосто» в Севастополь. Эта же подводная лодка однажды среди бела дня проникла в бухту Варны, обошла её на перископной глубине, всё высмотрела и вышла незамеченной. [625]