Чарли Чаплин

Растерянный король пытается спастись от уличного хаоса в кинотеатре. Но там на эстраде неистовствует джаз. Все проходы забиты молодежью, танцующей рок-н-ролл.

С помощью билетера перепуганному королю удается все же протиснуться к своему креслу. На экране появляется реклама готовящихся к выпуску фильмов. В постели лежит женщина; в другом конце широкого экрана выходит из-за ширмы элегантный мужчина и трижды стреляет в женщину из револьвера. Женщина торжествующе кричит: «Промахнулся!» Возникают титры: «Он промахнулся! Но вы не промахнетесь и не пропустите душераздирающей драмы наших дней — «Благородный убийца». Вы полюбите его, он завоюет ваше сердце! Приведите с собой всю семью!»

Следует реклама «психологической драмы», где блондинка разговаривает мужским голосом, а ее возлюбленный— женским. Затем еще одна реклама: два ковбоя поочередно выпускают друг в друга по восьми пуль. Король и его спутник, посол Джоум, каждый раз дружно поворачивают головы то вправо, то влево по направлению звуков выстрелов. Не в силах выдержать всего этого, они бегут из кинотеатра.

Король и Джоум заходят в ресторан, где царит относительная тишина. Метрдотель проводит их к свободному столику у самой эстрады, на которой сидит за роялем пианист. Пока король изучает меню, механизированная эстрада бесшумно поворачивается, вместо одинокого пианиста появляется целый джаз-оркестр и над самой головой ничего не подозревающего короля угрожающе нависают тарелки ударника. Взмах руки дирижера — и весь страшный грохот оркестра внезапно обрушивается на несчастного короля, который в смертельном ужасе пригибается к самому столу. Немного оправившись, он пытается затем прокричать свой заказ подошедшему официанту, но все его попытки оказываются тщетными…

Все эти сцены были поставлены Чаплином с присущей ему острой пародийностью. Но «Король в Нью-Йорке», подобно «Новым временам», не просто сатирическая комедия-буфф. Художнику по-прежнему свойственны и вызывающий, бурный комизм, и лиричность, и трагическая ирония.

В фильме выявились, однако, и некоторые новые черты в творчестве художника, и в первую очередь — в его актерской игре. Ими наиболее явственно были отмечены эпизоды, следующие после вечерней «прогулки» героя по Нью-Йорку.

…До находящегося в своих апартаментах в отеле короля доносится красивый женский голос, поющий о любви. Король на цыпочках подходит к двери, соединяющей его ванную комнату с соседней, и наклоняется, чтобы подсмотреть в замочную скважину. Неожиданно входит посол Джоум; король стремительно выпрямляется, но потом знаками подзывает его к себе. Джоум приникает к замочной скважине, через которую видит хорошенькое личико молодой женщины, сидящей в ванне. Джоум не торопится оставить свою позицию, и король в нетерпении трогает его за плечо. Они меняются местами; для удобства король пододвигает себе стул. Песня обрывается, король встает и показывает жестами, что ему ничего, кроме головы, так и не удалось рассмотреть. Неожиданно слышится шум падающей воды, — очевидно, открыли душ! Король и Джоум одновременно бросаются к замочной скважине, но возмущенный король одергивает своего забывшегося подданного. Короля опять ждет разочарование: он видит лишь обнаженную женскую руку, задергивающую занавеску. Он снова поднимается и жестом показывает Джоуму, что произошло за дверью. Звук раздвигаемой занавески вновь заставляет обоих броситься к замочной скважине.

В соседней ванной комнате молодая женщина сидит по плечи в воде. Она смотрит на дверь, сильно шлепает по воде и кричит: «Помогите!» Услыхавшие этот крик король и Джоум в недоумении переглядываются. Король нерешительно стучит в дверь. Молодая женщина, улыбаясь, смотрит в сторону двери и кричит вторично. Король берется за ручку: дверь не заперта, и он входит. Женщина прикрывается простыней: «Убирайтесь отсюда!» Король покорно собирается уйти, но снова слышит призыв о помощи. Чтобы доказать свою джентльменскую скромность и не смущать пострадавшую, король накидывает на голову полотенце. Ощупью он приближается к ванне, но, не рассчитав, плюхается прямо в воду, задрав кверху ноги. Барахтаясь, он пытается выбраться из ванны. Ему удается усесться на край ванны, но затем он снова опрокидывается. Встав наконец на ноги, он стаскивает с головы полотенце.

Так происходит экстравагантное знакомство короля с героиней кинокартины— Энн Кей (артистка Доун Эдамс). Они договариваются о встрече в этот же вечер на светском приеме у некой миссис Кромвелл, владелицы крупной телевизионной фирмы. После того как Энн, кутаясь в простыню и забыв о «подвернутой» ноге, поспешно убегает в свою комнату, радостно возбужденный король начинает дурачиться и танцевать. Сделав несколько пируэтов, он скидывает пиджак и, не раздеваясь дальше, бросается в ванну.

В этой сцене Чаплин-актер продемонстрировал каскад отточенных поз и движений. В его игре, несмотря на преклонный возраст, сохранилась пленительная легкость; как и раньше, он смог самую эксцентрическую пантомиму провести непринужденно и естественно. Но теперь артист строил свою игру преимущественно отдельными кусками. Каждому такому комическому куску он придавал своим исполнением особое очертание, которое определялось характером задания: то это необходимость, как в выше приведенном эпизоде, подчеркнуть ребячливость, живость и непосредственность — контрастные черты образа короля; то стремление, как в последующей сцене ужина у миссис Кромвелл (где выяснились причины странного поведения Энн Кей в ванной), за внешним наивным легковерием и изумлением раскрыть внутреннее достоинство героя, возникшее у него чувство протеста и гнева. Разнообразие рисунка игры актера говорило о неустанных поисках нового мастерства. Вместе с тем оно обусловилось драматургической структурой фильма, в которой главному персонажу была отведена роль простого наблюдателя жизни современного американского общества и в которой поэтому тяжесть раскрытия его образа еще в большей степени, чем это бывало прежде, оказалась перенесенной на актерское исполнение.

Особенности построения фильма потребовали от Чаплина как режиссера немалых усилий для того, чтобы слить воедино весь актерский ансамбль, чтобы ни одна сцена, ни одна трактовка даже второстепенной роли не наложила на картину печать эклектизма. Актриса Доун Эдамс, поделившаяся с репортерами после премьеры фильма своими впечатлениями от работы с Чаплином, не без основания сравнила его с дирижером оркестра. На съемках, сказала она, Чаплин постоянно хранил в памяти всю партитуру, и каждый раз казалось, что он решает задачу по гармонии. Он следил, чтобы ни на секунду не исчезла главная музыкальная тема. Порой Чаплином овладевало желание самому сыграть ту или иную партию, чтобы дать верный тон исполнителю. «Никогда ни один режиссер не возился со мной так, как он», — призналась Эдамс.

Неудивительно, что после «Новых времен» в каждом новом фильме Чаплина праздновал победу не только он сам, артист общепризнанного таланта, но кто-нибудь из других актеров. Причем актеров как молодых, так и старых, многоопытных. В том же «Короле в Нью-Йорке» помимо Доун Эдамс успешно выступил популярный английский театральный комик старшего поколения Оливер Джонстон, который на страницах печати заявил, что работа с Чаплином послужила ему ценным уроком, а его роль посла Джоума явилась самым большим успехом в его долголетней актерской карьере. В предыдущем фильме, «Огни рампы», Чаплин сумел занять многих старых, уже почти «вышедших в тираж» артистов (в том числе Бастера Китона), большинство которых годами сидели без работы. Но там же выдвинулась молодая английская актриса Клер Блум.

И все же главной фигурой в чаплиновском кинематографе оставался сам Чаплин-актер. В «Короле в Нью-Йорке» его высокая техника и мастерство проявились, как и прежде, не только в комических, но и в лирико-драматических сценах. Показателен в этом отношении эпизод встречи короля с его женой, также прилетевшей в Нью-Йорк. Они беседуют дружески и откровенно: их брак был делом чисто государственным, и после потери трона ничто не может служить препятствием к разводу. Супруги не были счастливы: королева в молодости была без памяти влюблена в другого, а король любил ее и страдал от того, что она из года в год вела с ним безрадостную жизнь. Весь эпизод этого объяснения очень короток, но Чаплин сумел наполнить его большим содержанием. Он прекрасно передал затаенную грусть, чистоту и ясность сердца своего героя.