Гевара по прозвищу Че

«Мы продолжаем наседать на Пласетас. Вчера подошел с подразделением Сесар Пас и вступил в перестрелку. Он говорил через громкоговоритель, и его обращение было с радостью встречено жителями. После этого он отошел, и воздушные силы провели бомбежку и обстрел подходов к городу. Но мы остались невредимыми. Мы продолжаем осаду... Сегодня к нам пришли несколько солдат, среди них лейтенант со своим оружием».

К половине пятого утра 23 декабря на юге провинции Лас-Вильяс сложилось следующее положение: Повстанческая армия овладела всеми казармами к северу и востоку от Эскамбрея, за исключением Маникарагуа — именно в это время город атаковала колонна Директората. Горные базы повстанцев преобразовывались в учебные лагеря для новобранцев; благодаря постоянному притоку трофейного оружия стала возможной стабильная подготовка резервов. Санкти-Спиритус был взят капитанами Акостой и Кастильо, и после победы в Кабайгуане Че отправил на восток подразделения уже начавших поправляться Оло Пан-тохи и Сан-Луиса. Им предстояло усилить натиск на Хатибони-ко. Разоружение гарнизонов все дальше и дальше к востоку было лучшим способом лишить диктатуру возможности отправить против Освобожденной территории относительно свежие силы из Сьего-де-Авилы.

Партизаны двинулись к Пласетасу на рассвете; выстрелы боев в Кабайгуане все еще звенели у них в ушах. Полностью деморализованный гарнизон просил предоставить ему возможность эвакуироваться из города. В Пласетасе находилось более сотни солдат, но они уже были «глубоко подавлены и заранее запуганы предстоящей борьбой с силами мятежников, чье превосходство в численности, несомненно, составляет пятьдесят к одному» — говорилось в одном из армейских донесений. Эти цифры были чрезвычайно преувеличены: в распоряжении Че не было и двухсот человек для нападения на Пласетас. В ответ на донесение был отдан приказ об эвакуации в Санта-Клару, но он пришел слишком поздно: Пласетас уже был окружен.

Обстрел начался уже в полпятого утра. Отряды Виктора Бор-дона вступили в один конец города, а колонна Директората во главе с Роландо Кубелой — в другой. «Команда самоубийц» атаковала врагов, засевших в кинотеатре, Абрантес осадил ратушу, а Альфонсо Сайас — полицейское управление. Уго дель Рио рассказывал: «Нужно было видеть, как население тех отдаленных мест, где нам приходилось сражаться, помогало нам. Порой на улицы выбегало так много народу, что это было просто опасно: они могли погибнуть от вражеского огня».

Че прибыл в Пласетас к 6.30 утра в джипе, которым управлял его ординарец Альберто Кастельянос. К тому времени капитан Хулио Мартинес Паэс успел захватить кинотеатр, а Ковбой Кид, без единого выстрела овладевший радиостанцией, вел бой на железнодорожном вокзале.

Из магазина в Пласетасе Че переговорил по телефону с Фауре Чомоном. Отряд Чомона расположился заставой в Баэсе, к юго-востоку от города, чтобы не дать армии возможности воспользоваться проселочной дорогой. «— Каково положение?

— Установил здесь, в Альконе, заставу с пулеметом 0,30-го калибра на тот случай, если подойдет какое-нибудь подкрепление.

— Есть какие-нибудь признаки того, что они послали подкрепление из Санта-Клары?

— Нет никаких; они не должны добраться до Алькона. Че рассмеялся:

— Они уже спеклись».

Тем временем отряд Сайаса в Пласетасе продолжал атаковать полицейское управление, используя пулеметы 0,30-го калибра, минометы и гранаты. В пять часов дня полицейские попросили перемирия для переговоров, а еще через полчаса сдались.

Теперь весь огонь повстанцев сосредоточился на казарме, где были размещены сто четыре солдата. Команда Ковбоя Клда атаковала с тыла, а Бордона — с фронта. Че находился на передовой линии. Каликсто Моралес вспоминал позднее: «Я видел его в Пласетасе сразу же после его прибытия туда; непрерывно стреляли снайперы, а Че вел себя так, словно это ничего не значило».

В Пласетасе революционеры получили удивительного новобранца. Лейтенант Перес Валенсия, командовавший обороной Фоменто и пробывший несколько дней в лагере Манакас, решил примкнуть к Движению 26 июля. «Я попросил Че, — рассказывал он, — дать мне браслет Д26. Он согласился, но прошептал мне,-«Я ничего тебе не обещаю». Я ответил, что прошу только, чтобы мне позволили участвовать в бою».

Тогда Перес Валенсия через громкоговоритель обратился к защитникам казарм, призывая их сдаться: «Прекратите кровопролитие; это говорит Валенсия, я здесь, с оружием, под командованием Че. Повстанческая армия — это совсем не то, что вы думаете». Вслед за ним в переговоры с командирами осажденных вступил Че. Он говорил очень вежливо и спокойно, ссылаясь на свидетелей предыдущих операций. Однако лейтенант Эриандес Риверо, командир защитников, высокомерно заявил, что он закончил офицерскую академию и будет защищать Батисту до самой смерти. Че не мог сдержать смеха. После этого солдаты отказались подчиняться своим командирам и начали сдаваться.

Узнав о победе повстанцев, горожане высыпали на улицы. Люди кричали, а в церкви звонили в колокола. Партизанам сдалось более ста пятидесяти человек, было захвачено сто пятьдесят девять винтовок, семь автоматов, один пулемет 0, 30-го калибра, миномет, гранаты и много боеприпасов.

22 декабря, за несколько дней до падения Пласетаса, Фидель послал Че письмо, в котором говорилось, что сразу же отпускать взятых в плен врагов — это ошибка; что повстанцы, если даже не могут пустить пленных в бой на своей стороне, могли бы, по крайней мере, поручить им какие-нибудь гарнизонные обязанности. Че тогда задержал пленных солдат из Фоменто, хотя позднее освободил их. Он также отпустил на свободу пленных из Ка-байгуана и Гуайоса — именно такую тактику снова и снова использовал в Сьерра-Маэстре сам Фидель: освобождая пленных, деморализовать врага. Не сохранилось никаких сведений о том, какой ответ Че послал Фиделю, но, несомненно, он нашел достойные аргументы для оправдания избранной им линии поведения. Но в Пласетасе он вместо того, чтобы сразу же отпустить пленных на свободу, передал их Красному Кресту, который должен был на несколько дней задержать возвращение этих людей из армии.

Спустя несколько часов после падения Пласетаса Че уже прибыл в Ягуахай, где Камило со своей колонной вел осаду армейских казарм. На сахарном заводе в местечке Нарсика они встретились с толпой кампесинос, собравшихся для того, чтобы увидеть сразу двух партизанских командующих. Камило сказал Че: «Я знаю, что буду делать после нашей победы: я посажу тебя в клетку, отправлюсь в поездку по стране, и люди будут платить по никелю за вход, чтобы посмотреть на тебя. Я стану богачом!»

На этой встрече командиры обсуждали свои будущие действия. Должен ли Камило завершить осаду в Ягуахае и присоединиться к Че в наступлении на Сайта-Клару? И вообще, пришло ли время нанести удар по центру провинции? Че детально обрисовал свои планы, и было решено, что Камило усилит давление на Ягуахай, одновременно отправив часть своих сил для поддержки предстоящих действий Че.

В то самое время, когда двое командующих революционными силами в Лас-Вильясе составляли планы ближайших сражений, из цехов гаванского завода Сьенада вышел бронепоезд, самое мощное оружие диктатуры, и направился в сторону Санта-Клары. Его подготовка наделе явилась сплошным саботажем, и он вышел в путь неукомплектованным. По пути с него все время непрерывно дезертировали члены команды, даже командир в конце концов удрал в Соединенные Штаты, прихватив миллион песо солдатского жалованья. Но все же бронепоезд со своими пулеметами на Рождество прибыл в Санта-Клару и.встал в ожидании подхода отрядов Че.

Силы Директората напали на казармы в Маникарагуа; в тот же день объединенные отряды Армандо Акосты и Орландо Пан-тохи вступили в Хатибонико. Колонне Виктора Бордона Че приказал действовать на юге, на шоссе, соединявшем Сьенфуэгос со Сьеррой. Бордон должен был продвинуться вперед и перерезать коммуникации между Санта-Кларой и Гаваной. Силы, возглавляемые Че, непрерывно атаковали армейские части и несмотря на это были в состоянии остановить любое потенциальное подкрепление. Че подготовил и еще один сюрприз для диктатуры. Он отметил Рождество продвижением на Ремедиос и Кайбарьен, города, находящиеся в пяти милях один от другого на северном побережье провинции Лас-Вильяс, к северо-востоку от Санта-Клары.