Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня

Ну что ж, поставив перед собой такую задачу, автор книги, как нам думается, в том, что касается Жозефины, решил ее достаточно успешно, а вокруг центральной фигуры в книге располагаются, оживая на исторической сцене, многие другие персонажи, одни менее, другие более знакомые нам. И каждый раз мы узнаем что-то новое, картины эпохи приобретают новые краски, перед нами проходит живописная вереница полководцев и всевозможных чиновников, министров и владетельных государей Европы, придворных, священнослужителей, дам полусвета и графов, князей, принцев и маркизов, люди разных национальностей и народов — французы и русские, немцы и австрийцы, итальянцы и англичане.

Исторически достоверно изображены с присущими именно им чертами характера опытные интриганы Баррас и Сийес, зловещий Фуше, готовый к очередному предательству Талейран, прославленные наполеоновские генералы и маршалы. Мы легко запоминаем их и пополняем свои познания небезынтересными сведениями. В новом свете предстает перед нами на страницах книги А. Кастело автор знаменитой «Марсельезы» Руже де Лиль, занимавшийся (без особого успеха) темными махинациями с поставками для армии, о чем, впрочем, упоминал уже С. Цвейг в новелле «Гений одной ночи». Сын простого трактирщика, маршал и король, Мюрат показан здесь не только на полях сражений, но и в повседневной политической жизни и, быть может, не в столь возвышенном виде, как, например, в посвященном его последним дням и гибели очерке, вышедшем из-под пера А. Дюма. Фигурирует в книге и изменивший императору маршал Бернадот, женившийся на оставленной молодым Наполеоном невесте Дезире Клари, с которой он положил начало и поныне здравствующей шведской королевской династии…

Необыкновенные характеры, удивительные судьбы!

Особо следовало бы напомнить о наполеоновской родне, его сестрах и братьях, ненасытном и жадном корсиканском клане, члены которого интриговали против самого Наполеона, постоянно требуя новых почестей, титулов, денег. Сестры добивались возведения их в ранг принцесс, ибо не хотели стоять ниже «вдовы Богарне», как они называли Жозефину; старший брат, Жозеф, рассчитывал стать официальным наследником престола, а все вместе временами они делали жизнь Жозефины невыносимой.

Еще многие заслуживали бы специального разговора, но мы не будем этого делать, остановившись лишь на главной фигуре эпохи, самом Наполеоне. Конечно, А. Кастело напоминает читателю и о ратных подвигах великого полководца, о его государственной деятельности, но здесь Наполеон уже не столько запомнившаяся нам едва ли не с детских лет фигура в «треугольной шляпе» и «сером походном сюртуке», сколько сложная и богатая личность действительно великого и в добре и в зле человека.

Мелькают страницы истории — юные годы на Корсике, Тулон, первая встреча с Жозефиной, 18 брюмера, Директория и Консульство, домашние ссоры и примирения, коронация в соборе Парижской Богоматери, любовь и измены, Аустерлиц, Москва, смерть покинутой императрицы, Ватерлоо и остров св. Елены…

Перед нами предстает «частная», интимная жизнь Наполеона с ее драматическими, возвышенными, а иногда и почти комическими, «заурядными» сторонами: Наполеон не только приводит в движение многотысячные массы людей, но и резвится, как мальчишка, в парках Сен-Клу или Мальмезона, ведет напряженную политическую игру, отзывающуюся во всех уголках Европы, и устраивает суровые «смотры» придворным дамам.

Наполеон был одним из наиболее образованных людей своего времени; он любил и хорошо знал литературу и музыку, его познания в разных областях современной науки удивляли ученых, с которыми ему нравилось беседовать, но вряд ли это облегчало жизнь Жозефины, женщины — при всех несомненных ее достоинствах — весьма мало образованной (и даже не очень грамотной, о чем свидетельствуют, в частности, ее письма). Несчастной, как мы видели, приходилось выслушивать упреки еще от ее первого мужа, Александра Богарне, который обещал хранить ей верность лишь в том случае, если она будет усердно заниматься грамматикой французского языка и географией!

Вернемся, однако, к самой Жозефине. Прежде чем у нас складывается окончательное мнение о ней, — у каждого свое! — мы, переворачивая страницы книги, то возмущаемся поступками этой женщины, то сочувствуем ей, то снова негодуем и снова переживаем вместе с ней сложные перипетии ее необыкновенной жизни. Автор не навязывает нам своей точки зрения, и это еще одно из достоинств книги Кастело.

В советской историографии, посвященной Наполеону, наибольшей известностью пользуются вышедший еще в 30-е годы и ставший классическим труд акад. Е. Тарле и опубликованная значительно позже, богатая по материалу книга московского ученого А. Манфреда. В этих работах Жозефине отведено сравнительно незначительное место, а характеристики, даваемые ей, существенно отличаются друг от друга. Суров и не во всем справедлив по отношению к бедной Жозефине Е. Тарле: «Жозефина была весьма пуста и ни о чем не умела думать, кроме платьев, бриллиантов, балов и иных развлечений». Что правда, то правда, за Жозефиной водились и другие, более предосудительные грехи, но вот со следующим утверждением вряд ли можно полностью согласиться: «Ни Жозефина, ни вторая его жена, Мария Луиза Австрийская, ни г-жа Ремюза, ни актриса м-ль Жорж, ни графиня Валевская и никто вообще из женщин, с которыми на своем веку интимно сближался Наполеон, никогда сколько-нибудь заметного влияния не только не имели, но и не домогались». Что касается Марии Луизы или легкомысленной м-ль Жорж (Жоржины, как ее называл Наполеон), и их влияния на императора, действительно, говорить не приходится; искренне же любившая Наполеона Мария Валевская хотела, как известно, использовать его ответное чувство к ней в политических целях (и не всегда безуспешно). Жозефина — в этом прав А. Манфред — была, во всяком случае в течение длительного времени, другом Наполеона, способным оказывать на него влияние, сглаживать его грубость, резкость; она была полезна ему и в том смысле, что умела блестяще играть роль первой дамы, приобретя необходимые для супруги первого консула, а затем императора величественность и такт.

А. Манфред способен смотреть сквозь пальцы и на некоторые неблаговидные стороны поведения вдовы виконта Богарне во времена Директории: ее любовников Л. Гоша и П. Барраса он деликатно именует ее поклонниками, а об оргиях, в которых участвовала тогда молодая женщина, не упоминает вовсе. И правильно делает. Время после прекращения якобинского террора, после термидорианского переворота было временем разгула страстей, «жажды жизни», охватившей верхушку французского общества, стремлением взять от жизни все — и как можно скорее, не стесняя себя никакими нравственными принципами. Прекрасная креолка оказалась в окружении таких людей, как Баррас или Тальен, воплотивших в себе все пороки и преступления термидорианского режима.

Е. Тарле полагает, что Жозефина согласилась на брак с Наполеоном из материальных соображений, но в то время, когда в «Хижине» Терезии Тальен зимой 1795–1796 гг. она впервые встретилась с Наполеоном к тому еще только приближалась военная слава, и никакими богатствами он не располагал. Мало того, своим внешним видом, неловкими, угловатыми манерами молодой генерал вряд ли мог привлечь внимание блестящих светских дам. Вот как, суммируя впечатления многих современников будущего императора, рисует его портрет А. Манфред: «Невысокого роста, худой, почти болезненного вида молодой человек с черными прямыми длинными волосами, падающими на плечи, со странной бледностью нефранцузски смуглого лица, необычайно живыми глазами, всегда небрежно, почти плохо одетый». Отдадим должное Жозефине: в те годы она находила Наполеона «забавным», но не жалким, и сумела разглядеть в нем то, что видели тогда лишь немногие, наиболее проницательные люди. Жозефина же, как мы видели, привлекла Наполеона своей женственностью, непередаваемым обаянием, почти кошачьей грацией, умением достойно держать себя в весьма сложных и деликатных ситуациях. Постепенно он узнавал о ее недостатках — расточительстве, неверности, неумеренной любви к драгоценностям и нарядам, участии в сомнительных «коммерческих» махинациях, отвергал ее попытки вмешиваться в его дела, хотя иногда и уступал просьбам Жозефины за каких-либо провинившихся перед ним людей и многое ей прощал.