Люди сороковых годов

Медленно-медленно едем по вдребезги разбитому шоссе Винница — Бар, превращенному в бесконечное кладбище германской военной техники. Впереди, насколько хватает глаз, — разбитые «тигры», автобусы, «оппели», вездеходы, грузовики с пушками на прицепе, шестиствольные минометы — все вперемешку, в страшном хаосе, вдребезги расколоченное. Видать, здорово погуляли здесь наши танки и штурмовые самолеты, когда вся эта техника влипла в грязь и застыла на месте…

На следующий день мы перенеслись в Буковину — прозрачные, светлые буковые рощи, в них щиплют траву овцы. Пастушата машут нам руками. Деревни здесь утопают в густых садах. Следов разрушений не видно — наши танки промчались к Черновицам так стремительно, что гитлеровцы не успели ничего тронуть.

Наконец мы въезжаем в село, где размещен штаб 1-й гвардейской танковой армии, — да, теперь вся армия Катукова стала гвардейской. Это звание было присвоено ей 25 апреля 1944 года за доблестное осуществление весеннего наступления к Карпатам. Широкая улица, вокруг дворов — живые изгороди, дома аккуратно выбелены, двери и наличники окон прихотливо расписаны красной и голубой краской, у ворот — стеклянные фонари. Крестьяне одеты так же, как за Збручем, и речь та же — чистая украинская речь. В хате, где мы останавливаемся на постой, нас встречают приветливо. Я оглядываюсь по сторонам: чистая горница, балки под потолком крыты голубой масляной краской и обильно украшены бумажными цветами; вдоль стен — деревянные крашеные лавки — голубые и красные.

На лавках, на кроватях, на стенах — домотканые коврики ярких праздничных тонов; преобладают все те же красный и голубой цвета в широкой гамме оттенков. Большая груда аккуратно сложенных домотканых ковров лежит на сундуке. Хозяйка и ее дочери в чудесно расшитых одеждах — ни дать ни взять из ансамбля самодеятельности. Сразу видно, что здесь живут трудолюбивые люди, заботящиеся о том, чтобы все вокруг было не только удобно, но и красиво.

На стенах, среди пышных букетов искусственных цветов, — лубочные божественные картины — рыжебородый Христос с пылающим сердцем, святое семейство с добрым Саваофом в центре, похожим на лесоруба, только что встреченного нами в буковой роще. Рядом наклеен старый довоенный номер газеты «Советская Буковина». Вокруг — веером размещены фотографии хозяев дома, снятых в разное время и в разных видах…

Я и мои спутники засыпаем как убитые на мягких буковинских пуховиках, сраженные каменной усталостью после долгого путешествия, столь обильного впечатлениями…

Рассказ об одном кинжальном ударе

С генералом Катуковым мы встретились в нарядной и чистой хате буковинского крестьянина. Он с трудом передвигался по горнице, опираясь на палочку. Генералу не повезло: в разгаре тяжелых зимних боев он испытал острый приступ аппендицита. Врачи потребовали немедленно лечь на операционный стол. Генерал отказался, прогнал врачей и продолжал руководить операциями. Превозмогая боль, он ездил из части в часть на бронетранспортере в старой солдатской шинели, в которой воевал еще под Москвой, и с маузером у пояса. Спать было некогда, об отдыхе нельзя было и подумать.

Передышка наступила только первого февраля, когда армия вышла из боев. Врачи снова настаивали на операции. Генерал отмахивался, но приступы учащались, и в конце концов его все-таки уложили на операционный стол. Катуков вышел из госпиталя в конце февраля, недолечившись: думал, что впереди еще длительный отдых и он оправится от операции на командном пункте армии, которая в то время после успешного осуществления Житомирско-Бердичевской операции, [67] стояла в районе Погребищенского, находясь в резерве 1-го Украинского фронта. Съездил в Киев на доклад об итогах зимней операции, вернулся в Погребищенское. И вдруг — шифровка: немедленно выдвинуться в район юго-западнее Шепетовки, а туда — триста километров бездорожья. В пути — новый приказ: командарму срочно прибыть к командующему фронтом.

Что же произошло?

Катуков знал, что по приказу Советского Верховного Главнокомандования три Украинских фронта — 1-й, 2-й и 3-й — развернули грандиозное наступление с целью завершить освобождение Правобережной Украины. История войны еще не знала более крупной операции с участием такого огромного количества войск и техники в труднейших условиях весенней распутицы. Войскам приходилось очень трудно, но медлить было нельзя — надо было бить и гнать гитлеровцев, пока они не опомнились от тяжелых поражений.

1-й Украинский фронт наносил главный удар с рубежа Шумское Шепетовка — Любар в направлении на Чортков — это была Проскуровско-Черновицкая операция. В наступлении участвовали шесть армий, в том числе две танковые — 4-я, которой тогда командовал генерал В. М. Баданов (а с 13 марта — генерал Д. Д. Лелюшенко), и 3-я гвардейская под командованием генерала П. С. Рыбалко…

Операция началась утром четвертого марта. 7–11 марта наши войска захватили район Волочиск — Черный Остров и перерубили железную дорогу Львов — Одесса, продвинувшись на сто километров. Однако обстановка на фронте осложнялась, противник оказывал упорное сопротивление. Между Тернополем и Проскуровом он сосредоточил девять танковых и шесть пехотных дивизий. Они переходили в контратаки. Наше командование решило усилить свою ударную группировку, и вот 12 марта Катуков был вызван к маршалу…

Командующий 1-м Украинским фронтом ставит перед 1-й танковой армией нелегкую боевую задачу: сосредоточившись на Тернопольском направлении, она вместе с 4-й танковой армией должна войти в прорыв, который обеспечит 60-я армия генерала Черняховского, молниеносно продвинуться на юг, выйти на Днестр, форсировать его, взять город Черновицы и пробиться к предгорьям Карпат.

Своим кинжальным ударом 1-я танковая армия должна была рассечь фронт противника и создать условия главным силам 1-го и 2-го Украинских фронтов для окружения и разгрома 1-й танковой армии гитлеровцев. Танкистам предстояло пройти 120 километров — в первый день наступления они должны были продвинуться на 25 километров, во второй — на 35, в третий — на 60 километров!

Катуков понимает всю сложность этой задачи. Фронт скован бездорожьем. Все увязло в раскисшем украинском черноземе. К тому же у армии недостаточно танков. Но фактор внезапности — великая сила!.. Такие мысли проносятся в голове у генерала-танкиста, пока он слушает пояснения старшего начальника.

— Имеешь шанс отличиться, Катуков, — говорит грубовато командующий фронтом. — Тебе все понятно?.. Хорошо… Значит, через недельку будь с армией вот здесь, — он показал на карте район Тернополя, — а там — «ура», и будь здоров…

У Катукова слегка кружилась голова. Мысленно он клял себя за то, что не послушался врачей, надо было еще полежать в госпитале. По теперь уже поздно. И, подавив усилием воли свою физическую слабость, он занялся привычными делами. Надо было выяснить тысячи вопросов, связанных с предстоящей необычной операцией.

Тринадцатого утром Катуков был у себя в штабе, и сложная машина командования современной танковой армией пришла в движение. И только тогда, когда все было кончено и гвардейские танки, полностью выполнив свою задачу, вышли к Карпатам и завершили расчленение фронта противника, он снова лег в госпиталь. Сейчас Катуков медленно выздоравливал, находясь под бдительным наблюдением профессора, который не отходил от него ни на шаг.

— Ну вот, — сказал он, улыбнувшись своей подкупающей мягкой улыбкой, которая всегда так неожиданно освещала его строгое солдатское лицо, — а остальное вы знаете из газет… Как видите, дошли до самой границы, дальше пойдем уже по чужой земле, до самого Берлина пойдем, это уж точно. А вернемся домой, если доживу до этого и если все будет благополучно, уйду в отставку, поселюсь где-нибудь в роще на берегу озера, буду рыбачить и караулить лес. Всю жизнь мечтал стать лесником, а вот все приходится по солдатской линии идти…

Катуков поправил сползавший с плеч генеральский китель, на котором за этот год изрядно добавилось орденов: рядом с орденом Ленина и орденом Красного Знамени — ордена Суворова 1-й степени, Кутузова 1-й и 2-й степени, Богдана Хмельницкого 1-й степени, монгольский, английский ордена. Поймав мой взгляд, генерал сухо сказал: