Мишель Фуко

Из этого разговора следует, что Фуко долгое время был уверен в виновности нотариуса. Но, проявляя интерес к убийству в Брюайе, Фуко отнюдь не сочувствовал статьям, опубликованным в «La Cause du peuple», и был солидарен с Жаном Полем Сартром. Он вспомнил об этих статьях во время дискуссии, связанной с выработкой принципов газеты «Liberation». «Наши статьи, — заявил один из участников заседания, — должны подлежать народному контролю». Фуко тут же поставил под сомнение значимость «народного контроля», сославшись на публикации «La Cause du peuple» в связи с брюайским делом. «Нужно, — сказал он, — чтобы проблема, которой будет посвящена статья, была заранее честно изложена тем, кому предлагают высказаться». Люди, к которым обращается журналист, должны знать, что их слова будут выслушаны и помещены в кавычки: «Я за то, чтобы слушать. Человеку следует понимать, что, высказываясь, он участвует в написании статьи, тогда как в “La Cause du peuple” оставляют за собой право отбора. Что касается такой практики, то я говорю: нет» [383].

Почему я так подробно остановился на убийстве в Брюайе? Потому что, по свидетельству многих, раздоры, которое оно породило, стали отправным пунктом раскола, который привел к угасанию некоторых форм левого движения. Именно так считает Серж Жюли, активный маоист, который принимал самое деятельное участие в этом деле и стоял за пресловутыми статьями.

Напомню, что в июне 1971 года Фуко и Клод Мориак собрали комиссию по расследованию дела Жобера. Самые широкие круги журналистов мобилизовались, чтобы защитить права своей профессии. Кое-кому из них пришла в голову мысль создать свое агентство. Эвелин Ле Гаррек, Клод-Мари Вадро, Жан-Клод Вернер обратились к Морису Клавелю с просьбой возглавить пресс-агентство «Либерасьон», созданное 18 июня 1971 года и вскоре приобретшее известность под сокращенным названием АПЛ.

Морис Клавель, как и Клод Мориак, был голлистом. Он присоединился к гошистам после 1968 года. После войны, когда в кругах интеллектуалов процветал марксизм-сталинизм, Клавель сотрудничал с журналом «Liberte de Г esprit». В те годы, когда на страницах этого журнала Клод Мориак разносил левых интеллектуалов, которые «пользовались своим авторитетом, позволяя себе ханжество и глупости» [384], Клавель писал романы, пьесы… Одно время он преподавал философию в лицее, но своей несерьезностью заслужил стойкую враждебность главного инспектора и вынужден был оставить это занятие. Как нетрудно догадаться, этим инспектором был Жорж Кангийем. Клавель зарабатывал, чем попало, а затем прибился к техническому советнику генерала де Галля, приятелю по подготовительным курсам, который позже приложит все усилия, чтобы он опять получил возможность преподавать. Кстати, этот человек окажется среди тех, кто препятствовал назначению Фуко на пост заместителя главного инспектора высшего образования. В 1966 году, порвав с генералом де Голлем из-за дела Бен Барки, Клавель начал работать в журнале «Le Nouvel Observateur» и быстро стал там ведущим хроникером. После выхода книги «Слова и вещи» он принялся превозносить автора до небес. «Это Кант», — твердил он Жану Даниэлю. «Это Кант», — писал он в статьях [385].

В 1968 году Клавель, как и другие, пережил шок. Этот ревностный католик вдруг обратился к романтическим темам, которые развил в небольшом фильме, снятом для телепередачи: «Сражаться на равных». В среду, 13 декабря 1971 года, он оказался лицом к лицу с Жаном Руайе, депутатом и мэром Тура, известным своим ультраконсерватизмом. В экзальтированном комментарии, сопровождающем кадры фильма, Клавель упомянул «отвращение», которое испытывал президент Помпиду к Сопротивлению. Эта формулировка шокировала ведущих передачи, и фраза была вырезана из комментария. После показа фильма телезрителям Клавель, находившийся в прямом эфире, встал и крикнул: «Господа цензоры, я вас приветствую!» — после чего покинул студию, что целиком заняло прессу в последующие дни.

Цель АЛЛ: собирать и распространять сведения о происходящей борьбе, о деятельности политических движений, публиковать те фотографии и коммюнике, которым трудно пробиться сквозь фильтр других агентств и отвоевать себе место под солнцем. Фуко с самого начала сотрудничает с агентством. Так, он изъявляет желание вместе с Клавелем и Сартром расследовать смерть Пьера Овернея, активиста маоистского движения, убитого 25 февраля 1972 года перед заводом Рено в Бийянкуре. Однако напряженность ситуации не позволила вступить в контакт с рабочими.

Агентство быстро нашло точки соприкосновения с другим проектом. Маоисты из «La Cause du peuple», почувствовали, что они варятся в своем соку и решили вырваться из сектантской изоляции и отказаться от силовых акций. «Красная помощь» уже пыталась объединить демократические силы, чтобы расширить фронт борьбы против репрессий, обрушившихся на все гошистские движения. Кстати, Фуко достаточно активно сотрудничал с этой группой. Проект, родившийся в конце 1972 года, был прост, но амбициозен: выпускать ежедневную газету, которая стала бы освещать ход борьбы, не являясь при этом органом политической группы. Сартр согласился возглавить газету. Несмотря на болезни, он с головой уходит в долгую и сложную подготовку издания, которое станет одной из основных ежедневных газет Франции [386]. Он даже принял приглашение Жака Шанселя, ведущего передачи «Радиоскоп», прийти на радио 7 февраля

года. Последний раз Сартр выступал на государственном канале в 1960 году, во время войны с Алжиром, с «Манифестом-121». Но ради того, чтобы рождение газеты получило как можно более широкую огласку, он в течение часа покорно участвовал в предложенной игре в вопросы и ответы, рассказывал о своей жизни, о своих книгах, стараясь все время возвращаться к тому, что являлось для него главным, — к газете «Liberation».

Новая газета в специальном манифесте была представлена как «ловушка, помещенная в джунглях информации», как ежедневная газета, которая, наконец, предоставит слово народу.

В последние месяцы 1972 года и в начале 1973 года собрания проходили в третьем арондисмане, на улице Бретань. Обсуждались новые формы журналистики. Со стороны маоистов в собраниях участвовали Пьер Виктор и Серж Жюли. Филипп Гави представлял немаоистские, более открытые политические группы. Присутствовали и интеллектуалы: Жан Поль Сартр, Клод Мориак, Мишель Фуко, Александр Астрюк… Интеллектуалы оказывали финансовую помощь, стремились реально повлиять на выработку основных принципов газеты. Фуко предложил создать повсюду во Франции «комитеты “Liberation”» и отвести им основную роль в жизни газеты. Каждый комитет должен был не только заниматься ее распространением, но также собирать информацию, находить ее, то есть являться коллективным автором. А пресловутый «контроль народа», по его мнению, следовало осуществлять при посредничестве внешних групп — объединений правонарушителей, гомосексуалистов, женщин и т. д.

Сам Фуко хотел заняться «хроникой памяти рабочего класса». В одном из нулевых номеров газеты [387]он публикует беседу с рабочим концерна «Рено» по имени Жозе и представляет рубрику, которая мыслилась им как постоянная. «В сознании рабочих, — говорит он, — существует фундаментальный опыт, выросший из больших битв: Народный фронт, Сопротивление… Однако газеты, книги и профсоюзы либо выбирают из него то, что им нужно, либо вообще предают его забвению. Это забвение не позволяет воспользоваться знанием и опытом рабочего класса. Было бы интересно на базе газеты собрать то, что забыто, опубликовать и, главное, использовать этот материал для выработки возможных инструментов борьбы» [388]. Материалы рубрики, по замыслу Фуко, могли опираться на опыт XIX века, свидетельства более отдаленных эпох и составить историю народной борьбы.